This War of Mine (Ремейк)

Первое впечатление Уокера об Ираке — это то, что он выглядит как «х*евая дыра». Это через несколько часов после того, как его группа на рассвете пересекла границу с Ираком. Мы едем через отвалы мусора в пустыне, изредка испещренной глинобитными хижинами, маленькими отарами овец и кучками тощего, костлявого скота, пасущегося у низкорослого кустарника. Иногда мы видим покореженные машины: выжженные остовы автомобилей, возможно, оставшихся здесь со времен войны в заливе, и лежащий на осях грузовик без колес. Время от времени нам попадаются люди — босые иракские мужчины в платьях. Некоторые стоят у дороги и рассматривают нас. Один или два нам машут.

— Эй, уже десять утра! — орет капрал в сторону одного иракца, мимо которого мы проезжаем. — Не пора ли переодеть пижаму, с*чара?

Взгляда Эдвардса саркастический, а его зеленые глаза расставлены так широко, что собратья-морпехи называют его «Джокером». Ему часто кажется, что движущей силой за решением этого некогда худощавого, прыщавого паренька вступить в Корпус и войти в одно из самых элитных мачо-подразделений была возможность глумиться над всем окружающим миром. За несколько дней до того как его подразделение должно было выдвинуться из лагеря в пустыне «Ноль-Два» и начать вторжение, бойцам вручили письма от американских школьников. Капралу досталось письмо от девочки, которая писала, что она молится за мир. «Эй, дырка с мясом, — прокричал Эдвардс. — Что написано на моей рубашке? Американский морпех! Я родился не в коммуне хиппи-пе*иков. Я — убийца и имею дело со смертью. На досуге отжимаюсь до крови на костяшках пальцев. А потом точу свой нож».

Пока конвой продвигается на север по пустыне, Эдвардс беззаботно поет глупую песню.

— Заткнись, придурок, — сразу дал о себе знать Уокер, напряженно всматриваясь в запыленные просторы с выставленным в окно карабином М‑4.

Сержант и капрал разговаривают друг с другом словно старая супружеская пара. На звание ниже, чем Уокер, Эдвардс вынужден обуздывать свою злость в его адрес, но иногда, когда первый слишком резок и ранит чувства последнего, траектория Хамви внезапно становится непредсказуемой. Эдвардс делает резкие повороты и без причины бьет по тормозам. Такое случается даже в боевых ситуациях, и тогда вдруг можно увидеть, как Уокер вновь пытается завоевать расположение своего водителя, отказываясь от своих слов и принося извинения. Но, в общем и целом, кажется, они испытывают взаимную симпатию и действительно уважают друг друга. Уокер высоко ценит Эдвардса, в чьи обязанности входит обеспечение работы радиосвязи — поразительно сложная и жизненно важная работа для группы, — называя его «одним из лучших радиооператоров в разведке».

Завоевать уважение сержанта не так-то просто. Он сам придерживается высоких стандартов в личном и профессиональном поведении и ожидает того же от окружающих. В этом году его избрали руководителем группы года в разведбатальоне. В прошлом году он заслужил Медаль Благодарности ВМФ за помощь в уничтожении вражеской ракетной батареи в Афганистане, где руководил одной из первых полевых групп морпехов. Он опрятен, аккуратен и проворен абсолютно во всех мелочах. Он вырос в ультрасовременном доме, построенном по проекту его отца-архитектора. В той части гостиной, где располагался мягкий уголок, был ворсистый ковер. Он рассказывает, что одно из самых его любимых воспоминаний — о том, как родители позволяли ему приводить в порядок этот ковер специальными граблями. Уокер — это ходячая энциклопедия радиочастот и протоколов шифрования, и может рассказать вам во всех подробностях практически о любом оружии в арсенале США или Ирака. Однажды он чуть не купил излишний британский танк — даже договорился о ссуде через кредитный союз, — но потом передумал, когда осознал, что одна его парковка может пойти вразрез с правилами районирования в его родном штате — «коммунистической республике Колорадо».

Но есть еще одна грань его личности. Его спина покрыта кричащими татуировками в стиле хэви-металл. Он выплачивает около десяти тысяч долларов в год за авто-мотострахование из-за вопиющих штрафов за превышение скорости и регулярно гоняет на своем скоростном мотоцикле на скорости двести десять километров в час. Он признается, что в нем есть глубоко укоренившаяся, но контролируемая бунтарская жилка, которая побудила его родителей отправить его в военную академию, когда он учился в школе. Он говорит, что его жизнь подвластна простой философии: «Никогда нельзя показывать страх или отступать, чтобы не позволить себе осрамиться перед стаей».

С места пассажира спереди Уокер контролирует ситуацию с правой стороны машины, безопасность слева обеспечивается капралом Марком Хоффманом — девятнадцатилетним парнем с пулеметом SAW на заднем пассажирском сиденье. Хоффман — высокий, темноволосый и бледноватый паренек. Он говорит мягким, но звучным голосом, который плохо сочетается с его мальчишеским лицом. Один глаз у него сильно покраснел из-за инфекции, вызванной постоянными песчаными бурями. Последние несколько дней он все время пытался это скрыть, чтобы его не исключили из группы. Технически он — «морпех-разведчик на бумаге», потому что до сих пор не закончил базовый разведкурс. Но не только молодость и недостаток опыта держат Хоффмана в аутсайдерах, дело скорее в его сравнительной незрелости. Он гладит свою пушку и говорит что-то вроде: «Надеюсь скоро пустить ее в ход». Другие морпехи смеются над этими его фразами из военных фильмов категории «Б». Они также с подозрением относятся к небылицам, которые он травит. Например, он утверждает, что его отец был сотрудником секретной службы и что большинство мужчин из семьи умерли насильственной смертью при загадочных обстоятельствах — подробности этих историй очень расплывчаты и каждый раз меняются. Он с нетерпением ожидает начала боя «словно одну из тех фантазий, которые, как ты втайне надеешься, рано или поздно сбудутся». В ноябре, за три месяца до своей отправки в Ирак, Хоффман женился. (Он говорит, что отец его невесты не присутствовал на церемонии, потому что незадолго до этого погиб под огнем случайной «уличной перестрелки»). В свободное время он составляет списки возможных имен для сыновей, которые должны у него родиться, когда он вернется домой. «Только я могу продолжить род», — утверждал оператор пулеметного гнезда. Несмотря на сдержанное отношение других морпехов, Уокер чувствует, что потенциально он может стать хорошим морпехом. Уокер всегда дает ему какие-нибудь наставления — учит его, как пользоваться разными средствами связи, как лучше всего сохранять в чистоте свое оружие. Хоффман — внимательный ученик, иногда — почти любимчик своего учителя, и изо всех сил старается тихо оказывать мелкие услуги всей группе, например, каждый день набирать всем воду во фляги.

Еще один боец группы в машине — это капрал Бун Карлсон. Ему двадцать один год. Он наполовину высунулся из машины — его тело находится в башенном люке, от талии и выше. Он управляет автоматическим гранатометом — самым мощным оружием на этом транспортном средстве, установленном сверху Хамви. Его работа — вероятно, самая опасная и требовательная во всей группе. Иногда он на ногах по двадцать часов подряд и должен постоянно следить за горизонтом для выявления возможной угрозы. Морпехи считают его одним из самых сильных бойцов во всем батальоне, — хотя по его внешнему виду этого не скажешь, — а физическая сила среди них высоко котируется. Он скромно поясняет свою репутацию человека сверхъестественной силы шуткой: «Да, я силен. Как умственно отсталый».

Группа сержанта входит в состав взвода из двадцати семи бойцов в роте «Хаос» (Х). Имея в распоряжении две других линейных роты разведбатальона — «Мародёр» (М) и «Смерч» ©, а также вспомогательные подразделения, задача батальона — разыскивать в пустыне иракское оружие, пока остальные морпехи захватывают нефтяные месторождения на востоке. Во время этих первых шестидесяти семи часов вторжения, группа Уокера не обнаруживает никаких танков и встречает сотни сдающихся в плен иракских солдат — которых сержант всеми силами старается избегать, чтобы на него не возложили бремя их поиска, задержания и раздачи им провианта — его подразделение совсем для этого не подходит. Солдаты-дезертиры — некоторые из них до сих пор с оружием, — а также группы гражданских семей вереницей проходят мимо машины, припаркованной у канала на время второй ночевки его группы в Ираке. Уокер дает указания Буну, который остается на страже со своим гранатометом:

— Ни в коем случае не стреляй в гражданских. Мы — армия вторженцев и должны быть великодушны.

— Велико-что? — спрашивает Бун. — Что это к черту значит?

— Горделивыми и царственными, — отвечает Уокер.

Бун обдумывает эту информацию.

— Не вопрос. Я, сэр, хороший парень, если не провоцировать.

Уокер и капрал большую часть времени отслеживают грехи, совершаемые офицером разведки по кличке «Маллиган». Сержанты и другие морпехи в подразделении обвиняют Маллигана в том, что он бросает людей на сумасбродные затеи под прикрытием разумных миссий. Маллиган — довольно приятный парень. Если вы попадетесь ему в лапы, он вам все уши прожужжит о бесшабашном времени, которое провел в колледже, работая телохранителем в рок-группах. Его люди чувствуют, что он пользуется этими историями в жалких попытках их впечатлить, а кроме того, половина из них никогда не слышали об этих группах.

Еще до завершения кампании разведбатальона Маллиган потеряет контроль над своим подразделением и попадет под следствие из-за того, что склонял своих людей к совершению военных преступлений против вражеских военнопленных. Следственная комиссия батальона оправдает его, но здесь, в зоне военных действий, некоторые из бойцов мечтают о его смерти. «Одного тупицы в руководстве достаточно, чтобы все разрушить, — шептал один из них. — Каждый раз, когда он выходит из машины, я молюсь, чтобы его пристрелили».

Помимо заскоков Маллигана, в группе Уокера присутствует неизбывное ощущение, что это будет унылая война. Все меняется, когда мы добираемся до города «R» в свой очередной день в Ираке.

«…»

Двадцать первого марта группа Уокера в конвое со всем разведбатальоном съезжает с захолустных пустынных троп и направляется на северо-запад к городу «R» — городу с населением около четыреста сорок тысяч жителей на реке.

К вечеру батальон вязнет в массивной пробке из машин морской пехоты примерно в тридцати километрах южнее города. Морпехам ничего не говорят о том, что происходит впереди, хотя для них кое-что проясняется, когда перед заходом солнца они начинают замечать постоянный поток вертолетов медэвакуации, летящих в город «R» и обратно. В конце концов, всякое движение останавливается. Морпехи выключают двигатели и ждут.

Последние четыре дня бойцы группы спали не более двух часов за ночь, и ни у кого не было возможности снять ботинки. На всех надеты громоздкие костюмы химзащиты и все экипированы противогазами. Даже когда удается поспать — в окопах, которые роем на каждой стоянке, — не разрешается снимать ботинки и защитные костюмы. Питаемся сухими пайками (готовой к употреблению пищей), которые упакованы в пластиковые пакеты размером где-то с половину телефонного справочника. В них входит примерно полдюжины обернутых фольгой упаковок с основным мясным или вегетарианским блюдом — например, мясным рулетом или пастой. Более половины калорий в сухом пайке содержится в батончиках и нездоровой пище вроде сырных кренделей и полуфабрикатной выпечки. Многие морпехи дополняют эту диету большими количествами лиофилизированного кофе — часто они едят кристаллы прямо из пакета, при этом жуя табак и продаваемые без рецепта стимуляторы, включая эфедру.