Дружи наперекор всему

Встречал их невысокий мужчина с внимательным взглядом. Дождавшись, пока все соберутся в огромном светлом холле, он негромко произнес:

— Здравствуйте, дорогие ученики, добро пожаловать в Горизонт-колледж. Меня зовут Генри Беринг, я ваш директор и наставник в ближайшие несколько лет, во всяком случае, столько, сколько вы сможете меня вытерпеть. Факультетов у нас пара десятков, так что интересное себе вы точно найдете. И я это говорю не только новичкам, но и старожилам, которые ещё не определились с выбором будущей профессии.

Среди молодежи пронесся гул смешков, Гарри невольно покосился на парня справа, тот ему лукаво подмигнул. Лучистые глаза, белозубая улыбка, ямочки на щеках и льняные кудри отчего-то располагали к себе, но Гарри внутренне напрягся, безотчетно чувствуя в нём сердцееда и соперника.

Ну, как бы там ни было, новичков разобрали кураторы и развели по местам. Парам, слава Мерлину или Богу, причем любому из них, предоставили отдельные апартаменты с санузлом. Так потихоньку-полегоньку началась адаптация Гарри и Гермионы, Невилла и Полумны и ещё нескольких ребят, записавшихся в колледж, к мирной жизни в коллективе.

Спокойный пожилой мужчина, назвавшийся Эйбом Морганом, присмотревшись к ребятам, пригласил Гарри и Гермиону на прогулку. Гуляя по парку, он рассказывал ребятам о том, как взрываются дома, когда в них попадают снаряды, как кричат дети, потерявшие родителей, как страшно воет летящая мина. Он рассказывал им о той войне, которую они никогда не видели и не увидят; в его глазах вставали взрывы, огонь и пепел. В его глазах падал на обожженную землю пепел войны. Такой же, какой он видел и в их глазах. Когда он замолчал, заговорил Гарри, рассказывая о своей войне. Войне, которая началась, когда ему было одиннадцать. Войне, где ребёнка пытались убить множеством способов. Войне, где только его друзья не давали ему сойти с ума. А потом они сидели в каком-то кафе, пили виски и рассказывали друг другу о своих мечтах… Да, мужчина был психологом. Военным психологом с боевым опытом, неизвестно как попавшим в школу.

Они стали не психологом и пациентами, а друзьями. Настоящими друзьями, и однажды открывшись, просто разделили свой опыт на всех троих. Именно это позволило помочь всем троим научиться жить с войной в душе. Ещё ближе и понятнее он стал, когда снял пиджак и закатал рукава рубашки, а Гарри с Гермионой увидели на его предплечье серийный номер нацистского лагеря — старый еврей оказался ребёнком, спасенным из Саласпилса.

Свадьбу сыграли дважды: сначала по магическим законам, когда Гарри и Гермиона пришли в себя настолько, чтоб не испортить собственное торжество.

У Гермионы сны исчезли в период беременности, у Гарри боевые кошмары прошли нескоро, а только к двадцати двум годам, после того, как сыграли вторую свадьбу по законам обычного мира и смогли зарегистрировать своего первенца — Менелика. Гарри решил начать традицию давать детям греческие имена, как у его любимой Гермионы.

Только Малфой-манор будет всю жизнь приходить в его сны. То место, где пытали любимую… То место, где он был беспомощен… То место, где он не смог защитить самое дорогое существо на свете… Это невозможно забыть или излечить. Это теперь с ним навсегда.

Ну и сама война… Квиррелл, василиск, фантомные боли в шраме… Сны о них немного притупились. Ведь Гарри и Гермионе повезло, они вместе попали к психологу, который был в курсе магмира, к надежному человеку по имени Абрахам Морган, который смог научить их жить с этим. Жить с войной в душе. Со смертями… Ведь то, что пережили дети, было реальным, неважно, что дети на самом деле были спасены, они понимают головой, а не душой, для их душ и подсознания всё равно падал мертвым Криви, всё равно умирала Браун… Это их боль. Их обоих. Да, они живы, но подсознанию на это наплевать.

Это то, о чем взрослые не вполне подумали. Дети-то живы остались, но вот эти двое травмированы навсегда, и им нужно помочь научиться жить, потому что они этого уже не умеют. В то время, когда окончательно формируется взрослая личность, когда другие бегают за противоположным полом, страдают от любви и гуляют под луной, в это самое время они ходили под смертью, их пытали, их подставляли под огонь, их убивали. Изо дня в день. То, что все, кто участвовал, живы, избавит этих двоих от чувства вины.

Но… Гарри был убит, и Гермиона видела его мертвое тело. Видела же? Она уже один раз потеряла его и больше никогда и ни за что. Как и он её — никогда и ни за что. Они просто вцепятся друг в друга и будут строгать детей, куда там каким-то Уизли. Да они Гордонов и Гибсонов переплюнут! Просто от страха потерять друг друга опять.

И родились вслед за Менеликом близняшки Леда и Елена, а за ними шустренько подоспел Тесей. На них пока остановимся, чтобы дать передышку замученным молодым родителям. Двадцать два им только, а уже четыре отпрыска… хотя своим мельтешением они создавали вполне себе стайку поттерят, первый из которых шустро бегал, топая пухлыми ножками почище слоника, за ним деловито ползали две девочки, агукая на два голоса, и надрывал глотку и легкие в пелёнках четвертый, обещая в скором времени присоединиться к старшим брату и сестрёнкам.

Невилл и Полумна тоже стали молодыми родителями, правда, не так многочисленно, как Поттеры — пока у них было только двое погодков, но какие их годы?.. И уж будьте уверены, в скором будущем эти две семьи будут провожать в школу приличную такую толпу детишек, куда больше, чем два или четыре…

И не в Хогвартс. Хогвартс им вон где. Гарри этот Хогвартс видел в таком месте и в таком виде, что доктор Синельников в депрессии окажется. Не-е-ет, их чудесные детки отправятся учиться в нормальные волшебные школы, навроде Авалон или Горизонт-колледж. А Хогвартс… перебьется, как говорится, так что не трать чернила попусту, директор МакГонагалл, Поттеры и Долгопупсы отныне не переступят порог самой «лучшей» и «безопасной» школы в мире.

Хогвартс и так найдется, кому посещать, и пусть у них, у других юных волшебников, будут свои приключения с василиском и фениксом, свои знакомства с единорогами и церберами и свои интересные уроки в классе Чар, где их будут учить волшебством заставлять плясать ананас и превращать ежей в подушечки для булавок.