Нетерпение сердца

20

Северус

Следующую неделю Мэри усиленно притворяется, что все замечательно: она ведет себя спокойно, часто улыбается и иногда шутит, но только в ее глазах не видно смеха. Когда Северусу становится лучше, они играют в шахматы — как и раньше, в замке, и Мэри незаметно, но усердно избегает даже случайных прикосновений.

Северус не решается заговорить о своих чувствах и считает, что Мэри нужно время. Время не лечит, но дает возможность забыть и простить. Он и сам большей частью молчит или читает «Пророк», заходит к матери в «Сладкое королевство» и полагает, что к занятиям в школе он пока не готов вернуться. Дамблдору приходится заменять его на зельеварении, отчего его борода иногда окрашивается в синий, а иногда — в зеленый цвет.

— Думаешь оставаться в школе и дальше? — спрашивает Мэри одним майским вечером, когда они сидят на низкой скамейке на лужайке, что располагается за задней частью дома.

Северус задумчиво смотрит на сорняки, заполонившие небольшой клочок земли вперемежку с вездесущими одуванчиками.

— Мне бы не хотелось, но придется, — произносит он тихо, глядя на нее искоса. — Если Лорд вернется, он должен быть уверен, что я оставался при деле и шпионил за Орденом. Кроме того, куда еще меня возьмут с Меткой? Точно не в Министерство, им порченные не нужны. Устроиться в Косой переулок или, хуже того, в Лютный? Можно, конечно, но просто торговать я не умею, а изготавливать яды на заказ не имею желания. А что ты думаешь делать?

Мэри закусывает губу, размышляя. Ее волосы собраны в низкий пучок, и свободные пряди у лица придают ей невероятно романтический вид.

— Понятия не имею. Дамблдор предлагает остаться и заодно закончить курсы мракоборцев в следующем году. А там — посмотреть.

Северус сглатывает. Мракоборцы! Эта профессия всегда будет опасна, исчез Лорд или нет. Мерзавцев полно в любые времена.

— А ты сама что хочешь?

— Думаю поехать к матери, попробовать поработать с драконами, — Мэри дергает уголком рта. — Как я могу рассказывать студентам о существе, которого никогда не видела? Совершенно непрофессионально.

— Надолго? — у него во рту все пересыхает. Дьявол, как ее переубедить! Как ей сказать, что он ее любит — так, чтобы она поверила?

Мэри нерешительно срывает травинку и вертит в руках.

— На год или два. А потом вернусь, закончу курсы, буду подрабатывать в школе и гоняться за преступниками. Можно устроиться в отдел ликвидации, это чуть проще.

— Мэри, — начинает он, и она тут же поднимается и отряхивает мантию, не желая его слушать. — Ты уже уходишь?

Она смотрит на него пристально: что-то в ее глазах говорит ему, что она никак не может решиться — ни на что. И он тут же смягчается. Время, дать ей еще немного времени, не лезть со своими дурацкими словами.

— Я сбегаю в Хогвартс и вернусь, — говорит она отчего-то лукаво. — Дождешься или пойдешь к матери? Они с Гарри как раз должны пойти гулять, можешь составить им компанию. Я ненадолго, вернусь часа через два. И не забудь выпить настойку! Справа, у раковины, в синей кружке.

Последние слова долетают до него уже из холла, и Северус, посидев несколько мгновений, выходит в кухню. У настойки омерзительный привкус, но он покорно выпивает ее залпом, а затем, держась за стол от головокружения, решает навестить мать и ребенка, из-за которого случаются одни неприятности. Он никак не может преодолеть к нему странную неприязнь.

Мать встречает его холодно, держа Гарри за руку, и тут же обводит внимательным взглядом. Северус, в свою очередь, думает о том, как сильно изменилась ее жизнь с того самого дня, как Лили оказалась в Паучьем Тупике.

— Уже ходишь, быстро Мэри тебя на ноги поставила, — замечает Эйлин угрюмо, но все-таки проводит рукой по его плечу. — Я рада, что ты здоров. Когда тебя только принесли, зрелище было неприятное. И куда вас, мальчишек, только тянет вечно: в сражения и войну…

Северус садится на корточки рядом с Гарри: тот крепко держит в маленьком кулачке палочку от леденца. Губы у него липкие, и щеки перемазаны чем-то похожим на тыквенный суп.

— Привет, — говорит Северус через силу. — Помнишь меня?

Гарри испуганно морщится и прижимается к ноге Эйлин, обхватывая ее своими ручонками. Слишком много людей оказываются вокруг него и периодически меняются, что, конечно, сбивает с толку этого ребенка, которому нет еще и двух лет.

— Мама, — произносит Гарри тихо и засовывает леденец в рот.

— Мама скоро выздоровеет, — уверяет его Северус и делает неуклюжую попытку потрепать его по волосам, но малыш снова прячется за Эйлин. — Как хочешь, и так вечные проблемы из-за тебя…

Мать сурово одергивает его одним взглядом, и Северус только молча и раздраженно разводит руками. Пройдя по покрытым брусчаткой улицам Хогсмида, они сворачивают на лужайку, где услужливый Аберфорт устроил детям песочницу с каким-то магическим песком, который никуда не исчезает, и притащил целую горку разноцветных формочек.

— Хочу играть! — произносит довольный Гарри и плюхается внутрь, загребая руками золотистый песок. Формочки плавают вокруг него по воздуху.

— Играй, милый, — Эйлин садится на скамейку и поворачивается к Северусу; ее желтоватое лицо выглядит обеспокоенным и уставшим. — Ты сказал Мэри самое главное?

— Она не собирается меня слушать.

— Еще бы! Над ней издевались по твоей вине и беспечности, — мать ясно сердится, сверкая глазами. — Ее чуть не изнасиловали, но она, конечно, тебе это не рассказала, уж слишком больно. Эта сволочь Мальсибер… Гарри, а вон фиолетовая формочка, твоя любимая! Хватай!

— Я не знал. Мне показалось, что прошло мгновение, и я уже…

— Ты вечно не знаешь ничего из того, что должен знать, — мать продолжает сердиться. Северус ни разу не видел ее такой раздраженной. — Вам, мужчинам, легко: наваляли вам по полной, вы покряхтели, настоек попили — и здравствуйте, я снова хорош, как и не бывало. А она девушка, черт тебя подери. Она сейчас всеми руками от тебя отбивается, потому что ее трогал другой против ее воли, а ты об этом и не знаешь.

Он опускает голову. Внутри хаотично носятся мысли, и поведение Мэри, ее странное предложение остаться друзьями становится понятнее. Она просто боится, вот и все. Нужно убедить ее, что с ним она будет в безопасности, что он никогда…

Мать дергает его за рукав, вырывая из мыслей, и молча кивает в сторону дороги: Мэри идет им навстречу, катя перед собой инвалидную коляску — самую обычную, маггловскую, — и в ней он замечает отца.

Оцепенение проходит не сразу, но через несколько секунд он уже опускается на колени рядом с отцом и всматривается в его непонимающее лицо с отсутствующим взглядом. Мать не двигается с места, оставшись на скамейке.

— Я нашла его у Лестрейнджей, — тихо говорит Мэри, глядя куда-то вдаль. — Они, видимо, держали его на всякий случай, а потом забыли о нем. К сожалению, он пока что совершенный овощ, и мадам Помфри снова пообещала уволиться после того, как поставит его на ноги.

— Нужно поднять ей жалованье, — бурчит Северус, слушая ее вполуха, потому что голова собирается взорваться от эмоций. — Он жив, Мэри! Благодаря тебе. Откуда коляска?

— Купила в обычном магазине, — скромно отвечает она, и Северус, вскочив, с жаром сжимает ее руку, касается пальчиков — и она замирает, глядя на него вопросительно.

— Мэри… — он начинает снова, но она тут же выдергивает руку, поворачиваясь к Эйлин, и Северус опускает взгляд на отца: он смотрит рассеянно, в никуда, одна его рука безвольно свешивается с подлокотника, вторая прижата к груди. Но он жив. Даже если он полностью не сможет прийти в себя и останется в коляске, но сможет понимать и говорить, это будет победой. Нет, не победой — преодолением. Все, думается Северусу, в жизни — это преодоление, и, главным образом, себя.

Если ничего не преодолевать, то остается только бег на месте. И он, незаметно подавшись вперед, снова сжимает руку Мэри.

Мэри

Ей снова снятся эти остервенелые глаза: жадные, злые и вожделеющие, ей снится, что ее касаются эти руки: потные, толстые и чужие. Вскрикнув, она резко садится на кровати, и по щекам текут слезы отвращения.

Северус оказывается рядом почти мгновенно, метнувшись к ней из гостиной. Часы тихо бьют четыре утра.

— Это просто кошмар, — убеждает он тихо, но Мэри, поддавшись страху, прижимается к нему всем телом. — Просто кошмар.

В его объятиях тепло, уютно и надежно, и они долго сидят так почти без движения. Мэри вдыхает родной запах полыни, а горячие ладони Северуса едва ощутимо гладят ее по спине.

— Ты не уйдешь? — спрашивает она чуть слышно.

— Нет, — заверяет он уверенно, щекоча дыханием ее шею. — Я здесь, с тобой.

Мэри прижимается к нему еще сильнее. Когда она наконец отстраняется, чтобы взглянуть в его глаза, то замечает в них огоньки. Он отметил тогда, что она тоже не сказала ему о своих чувствах, требуя их взамен, и это было больно слышать, но справедливо. Нельзя требовать любви, не любя в ответ.

— Слушай, — начинает она неловко и тут же замолкает, потому что в соседней комнате просыпается Гарри и начинает плакать. — Черт, что-то снова случилось. Ты вернул ему собачку перед сном?

Северус смотрит на нее озадаченно, и Мэри, позабыв все страхи, улыбается. Забота о ребенке дается ему с трудом, плач раздражает, но Эйлин заявила, что не может работать в магазине с ребенком на руках, так что Мэри пришлось взять все на себя. В конце концов, это отвлекает от ненужных мыслей, потому что времени на них просто не остается.

— Собачку?

— Он потерял собачку, — терпеливо напоминает Мэри, вылезая из кровати, — я просила тебя ее найти. Посмотришь?

Северус, закатив глаза, идет в гостиную и через пять минут возвращается с черной плюшевой собакой, разглядывая ее с некоторой неприязнью.

— На Блэка смахивает, — замечает он и, отряхнув ее, протягивает ревущему Гарри. — Знаешь, с одной стороны, он меня раздражает. С другой — ему и двух нет, а уже столько пришлось пережить, хотя он и не понимает. И то, что его отец погиб, уже не исправить.

Мэри кривит губы, пытаясь удержать едкие слова, но не справляется с собой:

— Возможно, у него будет другой отец. Ты об этом не думал? Лили двадцать два, молодость быстро забывает о боли. Год, другой, третий — и она снова выйдет замуж. Ты же не можешь всерьез думать, что она останется вдовой до конца жизни.

Северус не отвечает, молча глядя на Гарри, потом как-то странно кивает и невозмутимо спрашивает:

— Хочешь, я останусь у тебя в спальне?

— Нет. Иди спать, я уложу Гарри. И еще: ты можешь завтра отвести его к Лили? Она прислала сову и пока не в силах сама добраться к нам. А я завтра не смогу, нужно заглянуть в Министерство. Потом я приду к вам и заберу его домой, и ты сможешь побыть вместе с отцом.

Слова о своих чувствах, которые готовы были вырваться там, в спальне, снова смешиваются в голове. Мэри отчаянно трет виски, пытаясь избавиться от нахлынувшей головной боли. Гарри капризничает, и как она ни пытается уложить его, ничего не выходит, а стрелки часов уже движутся к пяти. Ей нужно выспаться перед завтрашним разговором в Министерстве, а из-за Гарри она не спит уже третью ночь.