Дружи наперекор всему

Глава третья. Орлята учатся летать

Всё ещё оглушенные и изрядно офигевшие, ребята вышли из здания Министерства и растерянно застыли на тротуаре, очутившись в обычном маггловском мире. Каждый был чем-то снабжен: в руке Гермионы мелко дрожал листок с телефоном леди Кэролайн, Невилл изучал адрес Гланаск-парка, где отсиживалась его беглая бабушка, а Гарри нервно мял в пальцах листочек с адресом конторы, куда он должен зайти за ключами от дома, отметиться и подключить к дому свет и газ.

Подул свежий ветерок, заставив их поежиться и обратить внимание на сгущающуюся темноту — на Лондон опускался ранний вечер. Мысли о расставании потонули в сумерках, у ребят появился шанс побыть вместе ещё немножко.

— Давайте ко мне! — обрадованно предложил Гарри, радуясь, что теперь-то он точно может приютить своих друзей. Гермиона и Невилл на сей раз согласились без промедлений — уж очень они устали за день, да и ночь вон, на носу висит. Взяв Гермиону и Невилла за руки, Гарри переместил их в парк неподалеку от Тисовой. Тут ребят ждал первый облом: контора не работала — закрылась по причине окончания рабочего дня. Сторож, сидящий в будке, пробубнил в окошечко, чтоб молодые господа не переживали, что контора откроется завтра с утра, как открывалась тыщу лет до этого и будет открываться мильон лет после, не будь он Джонатан Биллинг!

Ну, делать нечего, пришлось доставать из кошелька гермионины фунты и платить за постой в маленькой гостиничке при железной дороге. Получив ключ, усталые ребята поплелись вверх по лестнице к гостиничным номерам, совсем не замечая странного взгляда консьержа, замершего в охотничьей стойке. Проводив же ребят, консьерж осторожно перевел дух и скосил хищный глаз на ориентировку, пришпиленную к стойке под столешницей изнутри. Гермиона Грейнджер, семнадцати лет. Пропала без вести, ушла из дома такого-то числа и не вернулась. Просьба сообщить о местонахождении данной особы по телефону горячей линии. А где просьба о помощи, там и вознаграждение. Уж в этом-то он, Честер Мун, точно разбирается!

А он точно разбирался — немало нелегалов и беглых преступников были пойманы благодаря его своевременному звонку. Случалось и помочь: то старушку с Альцгеймером обнаружит и поможет вернуть её перепуганным родственникам; то подростка, взбунтовавшего против произвола отчима и сбежавшего из дома, засечет и позвонит куда надо.

Вот и снова его рука в белом нарукавнике потянулась к телефонной трубке, а холеный палец другой руки привычно завертел диск, набирая выученный до автоматизма номер.

— Алё, полиция? Это Мун. Тут девочка засветилась, у неё ещё имя такое необычное — Гермиона Грейнджер. Её ищете? Нет, паспорта при ней нет, но мордочкой точь-в-точь по фотке, только в жизни она красивее. Где? О, она сейчас наверху, в сорок третьем номере. С ней ещё два парня, по ним ничего нет? Чего спрашиваю? Так подозрительные ж, без паспортов…

А так как искомая Гермиона была неуловима в течение года, то за ней наверняка заявится целый наряд полицейских с ордерами наперевес и начнут брать её прямо с постели, тепленькой, потому что непонятно: то ли она хитрая мошенница, скрывающаяся от властей, то ли сама является жертвой мошенников и скрывается уже от них. И парней небось прихватят — мож, тоже того, бандиты…

Представляя это, Мун алчненько потер ручки, с нетерпением поглядывая на часы над стойкой и на парадную дверь, поджидая визита полицейских с ордерами на арест. Однако явившийся констебль Томас жестко обломал его радужные надежды, велев заткнуться и забыть о вознаграждении, иначе он счас самого Муна заарестует и прикроет его лавочку. Тоже мне, увидел бандитов в отставших от экскурсии студентах… Приструнив чересчур услужливого служку, проявившего слишком усердное рвение, полисмен спокойным шагом направился на второй этаж, по пути неспешно прикидывая свои возможные и допустимые действия по отношению к ученикам поствоенного Хогвартса. Ведь арест подразумевает агрессивную атаку, а это дети войны. Они всех отсюда вынесут, потому что война для них нифига не закончилась.

Честолюбивый Мун просто считает их подростками, а они прошли такое, что не всякий взрослый выдержит. Им же башню посносило нафиг. Дети, брошенные взрослыми против врага. Это ж в страшном сне не приснится. Их никто не имеет права арестовывать и обыскивать. Они не подозреваемые.

Будучи хорошим полисменом и дядей Дину Томасу, Дерек не понаслышке знал, что такое дети войны. И видя глаза своего племянника Дина на последних каникулах, он чувствовал, как по спине ползут мурашки страха. Взгляд Дина был припорошен пеплом, с затаившейся внутри болью, огнем, страхом и дымом. Дети войны — это собаки-парии, выросшие под пинками окружающих, они привыкли на агрессию отвечать ударом.

У него у самого в первые годы после Фолкленда реакция была аналогичной… Война — это рефлексы, это постоянная борьба. Ты просто привыкаешь к тому, что тебя хотят убить, и каждое действие воспринимаешь через эту призму. Есть свои и есть все остальные. За своих всех остальных порвешь в клочья и если надо — зубами. Насмерть.

Этих детей надо определять к психологам и учить жить среди людей.

Его, военного медика, после каждой огневой точки реабилитировали две недели, и все равно рефлексы оставались. Хоть переставал стрелять на резкое движение — и то хлеб.

Дерек работал с детьми войны. Вариантов не было, потому и работал. Кто-то должен же. Поэтому много о них знал. Не дай бог под рукой ствол или нож. Любая агрессия — немедленная атака. Замыкаются от святого духа. Но если доверились — это… даже слов нет. Они, если доверяют, то доверяют полностью. До донышка.

Вот вспоминается девочка десяти лет, которая пережила обстрелы, гибель всех родных… Её спасло-то только чудо. Нашли её, когда она одна непонятно как остановила банду и отстреливалась… Тонкая, как тростинка, автомат — с неё ростом, отдача должна уносить влёт, а она перебила половину и держала оставшихся… Гранаты из ящика рогаткой запускала.

Едва вытащили, как она дичилась… автомат под рукой, взгляд такой… Не дай Бог увидеть когда-нибудь — ночами сниться будет. А потом, когда раскрылась, доверилась — ни на шаг не отходила. Её ребята на руках носили, девчонки с собой укладывали, чтобы кошмары не такими яркими были.

Кэтрин Поллард, доктор из госпиталя, девочку согрела, да так, что та её мамой звала. Сколько лет прошло… Четверть века уже, а до сих пор связываются и до сих пор «папа Дерек» и дочку свою Дерри назвала.

Сколько их было. Адам, мальчик шестилетний, которого из-под завалов вытащили. Все угрожал гранатой подорваться. Спасатели его несут, а он кричит, что всех взорвет, а как вытащили — молодежь блеванула. Ног нет. Он их по бедру перетянул ремнями, чтобы кровью не истечь. Сам! Пацан шестилетний! Насильника своей матери загрыз зубами.

Это все — дети войны. Вспомнилось сейчас, потому что так выглядели двое юношей и девушка, открывшие дверь в номер, в которую Дерек очень аккуратно постучался.

Невилл, переживший ад в оккупации, организовавший движение сопротивления Пожирателям Смерти и в течение целого года ходивший по краю…

Гарри и Гермиона, потерявшие всех и вся, в глубоком поиске, в отрыве, пройдя пытки, пройдя бой и не один… А глубокий поиск — это огромный стресс даже для взрослых. А еще надо учитывать, что это не два пацана в поиске, а девочка. Какой бы она ни была боевой — она девочка. Гарри выглядит нормальным, значит, и инстинкты у него правильные. А инстинкт по отношению к девочке — защитить любой ценой. А он её не защитил в Малфой-маноре. Неважно, мог он или нет. Он её не защитил — только это для него сейчас важно. И раз они вместе, то второй раз он её никому не отдаст.

Эти двое сидят рядом, безотчетно, сами того не замечая, держась за руки. Взгляд Гарри тот самый — ветеранский, жуткий, с горящей внутри болью, в нем ясно читается готовность убивать и погибнуть, защищая. Гермиона, худая, съеженная, карие глаза огромные, обращенные куда-то внутрь себя. Правой рукой поглаживает предплечье левой. Дерек знает: там, под рукавом вязаного свитера, метка, вырезанная Беллатрисой прямо по живой плоти без применения анестезии. Дин ему всё рассказал о днях, проведенных в плену в Малфой-маноре.

И поэтому вопросы Дерек задает осторожно и мягко, прекрасно понимая, что перед ним сидят молодые маги, способные Сектумсемпрой (слово-то такое!) раскрошить его в антрекот. Спрашивает просто для того, чтобы вызвать их на контакт. Без протокола.

— Как вас зовут, орлята?

— Гарри Поттер. — Гарри собран и спокоен.

— Невилл Долгопупс, сэр. — Вежлив и сосредоточен.

— Г-гермиона Гр-грейнджер… — Напуганная и дрожащая.

— Где вы живете, солнышки?

— Литтл Уингинг, Тисовая четыре. — Совесть его чиста — за ним преступлений нет.

— Э-э-э… не помню, сэр, простите… — Ну не называть же несуществующий адрес?!

— Хнык, хнык, шмыг… — Гермиона ломается и срывается в тихую истерику.

Её тут же обнимает Гарри, гладит закаменевшие плечи и с тревогой смотрит на Дерека, готовый к немедленной атаке. Но Дерек помнит, кто перед ним, и не совершает никаких действий. Знает, насколько это чревато. Потому, кстати, и запрещено арестовывать военных. Потому и значок участника БД есть… Чтобы полиции показать, что этого или сразу валить, или подходить очень аккуратно.

Вещи, которые видит Дерек, тоже напоминают об этом: три деревянные указки разной длины — волшебные палочки, он узнал их, точно такая же есть у Дина; крошечная косметичка, вышитая бисером, браслетом висящая на руке у девушки; одинокий рюкзачок одного из парней, небрежно брошенный в кресло, и листочки с адресами и телефонами на прикроватной тумбочке.

Полисмен, впрочем, не на этом был зациклен, а на том, что подростки живы, сравнительно здоровы и нашлись. Сей факт ввел в ступор уже самих наших героев: что значит — они нашлись, их разве всех разыскивают, а не одну только Гермиону?

— А как вы думаете, молодые люди? Конечно, вас разыскивают. Нет такого беспредела, чтоб дети потерянными были, чай, не времена кроманьонцев, когда пропавшего сородича не искали лишь по той причине, что он обычно бывал съеден кем-то четвероногим и клыкастым. Вот я перехватил телефонное сообщение одного стукача, чтоб ему неладно было… В общем, сообщил он, что вроде Гермиону Грейнджер нашел, или похожую. Приезжайте, проверьте и арестуйте. Диспетчер клич кинул — кому поручить сию проверку? А я в прошлом — военный медик, знаю, что нельзя… Нельзя, понимаете, на военных предъявы катать. А уж тем более — арестовывать. Принял вахту, так сказать. Вызвался поехать и проверить. Я знаю, кто такая Гермиона Грейнджер, Дин много о ней рассказывал…

— Дин? — встрепенулся Гарри и бросил взгляд на бейдж с фамилией «Томас». — Дин Томас? — окончательно уверился он. — Вы его папа?

— Дядя, — улыбнулся Дерек. — Сэм бросил жену с ребёнком, как только узнал, что та, мягко говоря, ведьма, да ещё и практикующая магию Вуду. Совсем со страху съехал с ума да и съебал от них подальше. Ну а я попроще, меня магией не испугаешь — и не такое видел, за годы-то военно-медицинской службы…