Anima Mea. Моя душа

Глава 27

Земля вибрировала под ногами, отдаваясь тупой тянущей болью в груди. Щеку саднило — должно быть, Гермиона ободрала ее о выпирающие куски мозаики, когда упала на пол. Она почувствовала, что ее грубо схватили за плечо. Гермиона встала на колени, пытаясь вырваться из цепких пальцев, все еще прижимая подушку-портключ к себе. Обернувшись, она увидела Реститута.

— Гермиона! — позвал он ее, стоя в дверях ванной комнаты. Из-под повязки по лицу стекала кровь, глаза расширились от страха.

"Северус! Он остался в лаборатории!" — промелькнуло в голове у Гермионы.

Злость подхлестнула ее, и она поднялась на ноги, упрямо сжав губы.

— Отойди с дороги, Реститут, — угрожающе сказала она, чувствуя, как магия горячей волной пробежала по телу.

Он поднял руки, словно сдаваясь, и хотел что-то сказать, но в этот момент Конвива и Марцелла подошли к двери, и Реституту пришлось попятиться в комнату. Марцелла, держа мужа за руку, рыдала, а тот ступал очень аккуратно с ненатурально прямой спиной. За ними шел Федуций, с перекошенным от злобы лицом, и сразу стало понятно, почему у Конвивы была такая странная походка: Марк приставил украденную палочку Северуса к его шее.

— Неужто ты думал, что сможешь остановить меня, жалкое ты дерьмо? — спросил эдил, осклабившись. Мерцающие лампы осветили его обезображенное безумием лицо. — Тебе не удастся меня убить, раб! — Марк ткнул Конвиву в шею, и тот вскрикнул.

— Что он сделал? — спросила Гермиона, подходя к ним ближе.

— Крыша стала обваливаться, и он попытался вытащить Северуса из рушившегося помещения, — начала Марцелла высоким, звенящим голосом. — Муж схватил его за руку...

Ее слова заглушил страшный грохот ломающихся балок и камней, и рокот вулкана стал еще громче.

Гермиона с ужасом посмотрела на дверь и увидела, как в комнату влетело облако пепла и пыли, подгоняемое воздушной волной, возникшей из-за обвалившейся крыши лаборатории.

"Северус", — подумала она.

"О, Господи, Северус".

"Погиб!"

Она стояла, не шелохнувшись, в трясущейся комнате, сжав подушку, что было сил. По щекам катились слёзы, разъедая царапины и ссадины солёной влагой. Гермиона была не в состоянии ничего видеть или слышать, словно время намертво застыло, превратившись в нестерпимую боль.

Неожиданно ей в нос ударил затхлый запах Визжащей Хижины, а перед глазами возникло видение его тела, извивавшегося в предсмертной агонии. Она вспомнила, как дотрагивалась руками, липкими от его крови, до грубой материи шерстяного сюртука, до его щеки, казавшейся на ощупь холодной и влажной, вспомнила, как жизнь медленно исчезала из его глаз.

А потом она вспомнила, как приятно было касаться его теплого тела, когда она мыла его в ванне, какими солеными на вкус были его губы, вспомнила его нежность и страсть и как хорошо ей было у него в объятиях, насколько абсолютно счастливой она себя ощущала.

“Inveni me, anima mea”, — было написано на той треклятой мозаике, что Гермиона изучала в Италии на раскопках. Эти слова позвали ее, привели сюда.

Найди меня, моя душа.

И она нашла его. Она спасла его! И что?! Все впустую!

Гермиону грубо встряхнули, но сил ответить не было. Всё ее существо словно парализовало, и не осталось ни мыслей, ни чувств. Как же здесь холодно!

Он погиб.

Его больше нет.

Кто-то что-то кричал ей, приблизившись, почти касаясь лица.

Погиб.

Его больше нет.

Резкая боль пронзила щеку, и голова Гермионы мотнулась в сторону. Кто-то отвесил ей еще одну пощечину.

— Во имя Аида! Гермиона! — Реститут снова прокричал ее имя. Его лицо было перекошено страхом.

Перед глазами все поплыло, но она совладала с собой и снова оказалась в ванной комнате в древних Помпеях.

— Ну как, пришла в себя? — раздался другой, более высокий, полный сарказма голос.

Гермиона моргнула, а потом вспомнила о Федуции.

— Я думаю да, мой господин, — ответил Реститут и отошел в сторону.

— Ну и славно, — произнес Марк, палочка была все также направлена на Конвиву и Марцеллу. Он махнул рукой Гермионе. — Нам пора, ведьма. Давай, иди сюда.

Все защитные заклинания, наложенные Снейпом на дом, прекратили свое действие, и стены затряслись еще сильнее. Какая-то отдельная, рациональная часть Гермионы подумала, что увеличившаяся вибрация, должно быть, была следствием смертоносного потока. Как правило, люди погибали из-за высокой температуры, но самые сильные потоки были характерны еще и тем, что выжигали в воздухе весь кислород, и становилось нечем дышать. Они все задохнутся и погибнут, если не воспользуются портключом. Она посмотрела на Федуция. Ей, конечно, было все равно, умрет ли он. Она перевела взгляд на своих друзей. Они стояли, испуганно прижавшись друг к другу.

Северус хотел, чтобы она их спасла.

Он послал ее помочь им.

Она не имеет права оставить их в беде.

Федуций недовольно фыркнул и резко толкнул Конвиву. Тот не удержался на ногах и упал. Марцелла с плачем опустилась на колени рядом с мужем.

Марк больно взял Гермиону за локоть и потянул на себя.

— Ну же, ведьма, давай, колдуй, — потребовал эдил, еще сильнее сжимая ее руку.

Гермиона вырвалась из его цепких пальцев.

— Им тоже придется пойти с нами, — твердо заявила она.

Федуций засмеялся и, открыв рот, навел палочку на своих соотечественников. Гермиона предвосхитила намерение и оттолкнула его руку. Вместо людей, заклинание попало в стену.

— Нет! — закричала она. — Они нам нужны! — и подумав, быстро добавила, — без их воспоминаний волшебство не получится.

Федуций нахмурился. Было очевидно, что он не знал, стоит ли ей доверять. Гермиона попыталась придать своему лицу искреннее выражение, надеясь, что он не распознает ложь.

— Тогда берем только его, — Марк ткнул палочкой в Конвиву.

— Нет, так нельзя, — заверила его Гермиона. — Надо, чтобы воспоминания были общими. Иначе мы заблудимся в пространстве, или, чего доброго, и вовсе угодим к Аиду. Общие воспоминания укрепляют связь между нами, — как можно убедительнее досочинила она.

Было видно, что Федуций огорчился от такой перспективы, но все же кивнул головой.

Гермиона вздохнула с облегчением и только тут заметила, что сжимала портключ изо всех сил.

— Хорошо, — проговорила она. — Нам всем нужно взяться за подушку, потом я произнесу заклинание, и мы перенесемся в безопасное место.

Федуций кивнул и одной рукой взялся за портключ. В другой он все еще сжимал палочку, направленную на Гермиону. Медленно Марцелла, Конвива и Реститут поднялись на ноги и тоже ухватились за подушку.

— Мне понадобится моя волшебная палочка, Марк, — вздохнув, нарочито медленно произнесла Гермиона. — Без нее я не могу колдовать.

Эдил фыркнул и рассмеялся.

— За кого ты меня принимаешь, ведьма, за дурака? — прошипел он в ей лицо, в то время как остальные с ужасом наблюдали за происходящим. — Вернуть тебе палочку? Да я так подпишу себе смертный приговор.

Под конец его триады стены и пол затряслись еще сильнее, так, что люди покачнулись и чуть не упали. Опять послышался звук ломающихся балок и перегородок, и комнату неожиданно наполнил горячий воздух, полный пепла и пыли. "Пирокластический поток! — с ужасом догадалась Гермиона. — Ох, черт! Черт!"

Марцелла завизжала, да и Федуций вскрикнул, когда заметил, что пол под его ногами стал вздыматься. Он схватил Гермиону за волосы и подтянул ее лицо поближе к своему.

— Давай же, колдуй! — завопил он, брызжа слюной.

Воздух опять наполнил звук рушавшихся камней.

— Хорошо! — огрызнулась Гермиона. — У нас совсем не осталось времени. — Прикоснись палочкой к подушке, а я положу свою руку поверх твоей и произнесу заклинание. Так тоже должно получиться.

"Но зато когда мы прибудем в Салерно, эдил, ты на время потеряешь ориентацию, и я так приложу тебя заклинанием, что тебя и мать родная не узнает, мерзкий ты козел. Да от тебя место мокрого не останется!" — мысленно пообещала себе Гермиона.

— Все готовы? — спросила ведьма.

Федуций сделал, как велела Гермиона, и она дотронулась кончиками пальцев до волшебной палочки Снейпа. Та отозвалась приятным покалыванием, словно признала Гермиону. Закрыв глаза и пытаясь подавить горе и тоску, Гермиона приготовилась.

В этот момент эдил издал непонятный, каркающий звук, и подался вперед, падая ничком на подушку. От неожиданности Гермиона отпустила кончик портключа, хотя ее другая рука осталась лежать на волшебной палочке, и губы сами договорили заклинание.

За секунду до того, как волшебство сработало и осветило комнату ярким светом, слепя Гермиону, она увидела обескураженные лица Марцеллы, Конвивы и Реститута и торчавший между лопаток Марка обломок жезла Меркурия.

Рокот вулкана уменьшился, и в комнате наступила напряженная тишина. Пирокластический поток миновал.

Гермиона поморгала, прогоняя слезы. Перед ней находилась теперь открытая дверь в ванную комнату.

А потом она увидела...

Она увидела...

Северуса Снейпа, стоящего в проеме, тяжело опершись о косяк. Его бледное и худое лицо недовольно скривилось.

оОо

Сегодня был явно не его день, и Джастина раздражал даже малейший пустяк.

— Я сказал, — произнес он на повышенных тонах, — что нам нужно незамедлительно встретиться с директором. Пожалуйста, отведите к нему.

Перед ними стоял худой молодой человек с туповатым выражением лица и одетый в потертый твидовый пиджак. Выслушав Джастина, он потер заросший подбородок тыльной стороной руки.

— Директора? — переспросил он, сняв шапку и почесав голову. Когда он говорил, то медленно растягивал слова, будто пробуя их на вкус. Он оглядел пустой коридор. — Так это, того, если вам к директору, то, что вы здесь делаете?

— Любезный, послушайте, — раздраженно произнес Финч-Флетчли, — как вас, мистер...

— Криб, — услужливо подсказал тот. — Волдэйн Криб, местный завхоз. С тех пор, как дядюшка Аргус приставился два года назад, я занял это место.

— Аргус Филч был вам дядей? — удивлено поинтересовался Аберкромби, чем еще больше вывел Джастина из себя.

Криб улыбнулся, сверкнув белыми и ровными зубами, что никак не вязались с его перепачканным лицом.

— О нет, что вы, сэр, — поправил Волдэйн. — Какой же он мне дядя? Вовсе и нет. По крайней мере, не настоящий дядя.

— Да? — начал Аберкромби. — А зачем же...

— Аберкромби! — резко перебил Джастин и, положив ему руку на плечо, слегка отпихнул в сторону.

— Перестаньте извращать мои слова! Немедленно отведите меня к директору! — продолжил он не терпящим возражения тоном. — А иначе мне придется вас арестовать за то, что вы мешаете следствию.

Его слова не произвели никакого впечатления.

Костялвый молодой человек выпрямился во весь рост, скрестил руки на груди и заявил: