Anima Mea. Моя душа

Альбус всегда настаивал на том, что не было ничего сильнее магии крови, подогретой сильными эмоциями. Именно эта идея поддерживала веру старика в успех сына Лили. Северус закрыл глаза и прислонился к стене. “...но не будет знать всей его силы...” — Северус вспомнил то проклятое пророчество с горечью, которая не отпускала его даже сейчас. Надо же, как Дамблдор, воспользовавшись этими словами, сумел всех втянуть в кровавую битву. Что же было сказано в пророчестве?

Снейп нахмурился, думая о своей прошлой жизни. Многое уже забылось, превратившись в бестелесные тени прежних ярких образов. Наверно, потому, что большую часть воспоминаний он отдал сыну Лили. Он попытался припомнить все мельчайшие подробности, но они все ускользали от него. Девочка с яркими глазами и рыжими локонами... несчастливое детство... удовольствие от того, что знал и умел больше других... пытливый ум и эгоистичное сердце... презрение к глупости, жажда славы. Подслушанное пророчество и желание выслужиться перед Темным Лордом... ужас и шок от невольного предательства женщины, которую любил... ненависть, разъедавшая душу, наполнявшая ее горечью, цинизмом. И даже все попытки помочь Гарри не принесли желанного душевного покоя.

Потом в памяти всплыли отрывки из более поздней жизни. Как он очнулся живым. В это было трудно поверить, но это было так. Как за ним самоотверженно ухаживала женщина с зелеными глазами. Веселая дружба ее мужа и надежное плечо его брата. И в этот раз дружба не принесла ему боли и разочарования, а напротив, дала уверенность в себе и положение в обществе. Слуги уважали его, а он в ответ заботился о них. Жизнь была простой и обыкновенной в окружении открытых, доброжелательных, хотя порой и грубоватых людей. Иными словами, оказавшись в этом непримечательном городе, у него появился шанс начать всё заново, не опасаясь, что ошибки, совершенные в молодости, обрекут его на вечное проклятие. И потом, когда ему пришлось встретиться с новым Темным Лордом, он смог выбрать открытую борьбу и смерть героя, а не грязную роль шпиона и предателя и унизительную и бесславную гибель на вонючем полу в старом, полуразвалившемся доме. Он тяжело вздохнул и хмыкнул над ироничностью всей ситуации. Многое из последних событий напомнило ему о прошлой жизни, слишком многое.

Снейп переменил положение, не выпуская спящей Гермионы из рук, и втянул в себя ее волнующий запах. Он с горечью подумал о безвыходности положения, в котором они оказались.

Гермиона опять попыталась устроиться поудобнее, и он тихим голосом стал ее успокаивать, удивляясь сам себе, а также тому, что в нем было столько нежности по отношению к этой удивительной женщине.

Ему на ум опять пришли слова Дамблдора. "Ну что, старик, — мысленно спросил Снейп. — И на этот раз любовь нас спасет?"

Гермиона все еще спала, положив голову ему на плечо, и Северус постарался отвлечься от тупой боли в спине: из-за неудобной позы у него затекли все мышцы.

Однако он не намеревался выпускать Гермиону из рук. Никогда.

оОо

— Совсем не обязательно быть таким грубым, мистер пижонистый аврор, — пробормотал Волдэйн Криб себе под нос, медленно шагая по коридору. Перед ним по воздуху плыли ведро с водой и швабра. — Если бы вы сразу сказали, что у вас к нему дело государственной важности, то мы бы уже давно пришли. А то принялись расспрашивать про личную жизнь, а это, позвольте вам заметить, вовсе и не ваше дело.

— Но... — запротестовал Аберкромби. Джастин мрачно взглянул на него, и тот замолчал.

Криб остановился около одной из лестниц, и ведро со шваброй медленно опустились на пол. Потом завхоз взглянул на раздосадованных авроров.

— Мы пришли? — поинтересовался Финч-Флетчли. — Чтобы попасть в кабинет директора, необходимо подняться по этим ступеням?

— Да-да, сэр, — закивал головой Криб, — Вот как только подниметесь, так сразу налево, потом направо, а потом прямо по коридору. Берегитесь статуи Резвящегося Фвупера, а то у нее есть обыкновение кидаться на проходящих мимо. Ну так вот, после этого опять налево, и потом уже пойдете по другому коридору, поравняетесь с мемориальным болотом близнецов Уизли и сразу повернете направо, а там будет еще один коридор. Вскоре нужно повернуть налево, потом направо, потом еще два раза налево, а потом как раз окажетесь перед горгульей, скажете пароль, и готово!

Криб замолчал и в ожидании уставился на двух авроров. Те в ответ не проронили ни слова, и завхоз стал неловко переминаться с ноги на ногу.

— Хотите, чтобы я проводил, или вы и так все запомнили? — поинтересовался он. — Только тут вот ведь какая штука: мне надо полы еще в четырёх коридорах помыть, а дело уже к чаю приближается.

Криб медленно посмотрел на кончик волшебной палочки, застывшей у него перед носом.

— Ну ладно, я и дальше могу вас проводить, а полы подождут.

— Да уж, пожалуйста, — ровно ответил Джастин.

оОо

Гермиона медленно просыпалась. Перед глазами все еще мелькали обрывки неприятных снов. Ей было жарко, и она чувствовала, как по виску стекала капля пота. Она завозилась, и руки Северуса, обнимавшие ее, сжались еще сильнее. Потом он понял, что она проснулась, и чуть ослабил объятия. Какое-то время она просто получала удовольствие от его присутствия и от ощущения полной безопасности, которого ей так не хватало последние часы.

Последние часы.

О черт!

Неожиданно, Гермиона вспомнила все, что недавно произошло, и, отпихнув его руки, резко села.

— Северус! — нервно заговорила она. Сердце застучало где-то в висках. — Нам нужно отсюда выбираться! Почему ты не разбудил меня?

— Я тебя целовал, а ты заснула, — проворчал он. — А это, знаешь ли, могло нанести непоправимый удар по моему мужскому самолюбию.

Гермиона покраснела, но, быстро с собой справившись, оглядела маленькую ванную комнату. Все, как и говорил Снейп: у них нет волшебных палочек, а значит, не может быть и речи о трансгрессии или создании нового портключа. Хроноворот Северуса исчез вместе с Марком, а портрет погиб под обломками дома. Похоже, что у них действительно не осталось шансов пережить пирокластические потоки, сила которых все возрастала, и в этот раз у них не получится обмануть смерть.

Неужели нельзя ничего придумать?

Взгляд Гермионы упал на скамью, расположившуюся на другом конце комнаты, и валявшийся рядом с ней пустой бокал.

Пол тоже пострадал из-за землетрясения: некоторые куски мозаики треснули и вылетели из пазух, а изображение скелета разломилось напополам. Внимание Гермионы привлек небольшой свиток, торчавший между сломанными плитками.

— Обязательно должен быть хоть какой-то выход, — упрямо заявила она. Им довелось пережить столько опасностей, что она просто не могла поверить в то, что теперь предстоит погибнуть в очередном пирокластическом потоке.

Снейп пожал плечами, подтянул колени к груди и оперся о них локтями.

— Выхода нет, Гермиона, — тихо и ровно произнес он, словно желая подавить своё собственное отчаяние. — У нас не осталось никаких шансов. Я думал, что ты это и так поняла. Вспомни, когда я впервые упомянул об угрозе, исходящей от Сабазия, то сказал, что не рассчитывал выжить в этой передряге. Тебе следовало убраться отсюда подобру-поздорову, пока была такая возможность.

Гермиона покачала головой и провела рукой по лицу. Тут ее взгляд опять упал на свиток пергамента. Неловко поднявшись на ноги, она подошла и, нагнувшись, подняла его с пола, а потом осторожно развернула.

— Что это? — поинтересовался Снейп и, закашлявшись, согнулся пополам.

Гермиона обеспокоенно посмотрела на него и, когда он успокоился, вернулась и опять села рядом.

— Иероглифы, — сказал он.

— Нет, это иератическое письмо, — задумчиво поправила его Гермиона. — Жаль, что твои чары перевода не распространяются на египетские трактаты, — добавила она и принялась изучать закорючки на пергаменте.

Северус тяжело вздохнул и дотронулся кончиками пальцев до свитка.

Гермиона уставилась на значки, которые, казалось, замерцали, побледнели и потом сформировались в знакомые слова.

— Невербальная и беспалочковая магия? — удивленно спросила она.

Он самодовольно улыбнулся, но тут же опять закашлялся. Справившись с очередным приступом, Северус прислонился головой к стене, а Гермиона вновь принялась рассматривать папирус.

— Северус, — сказала Гермиона, прочитав несколько первых фраз, — вот здесь как-то странно, — она ткнула его в бок. Он открыл один глаз и посмотрел на свиток.

— Вот этот отрывок из книги Тота, — продолжила она, — или "Книги Мертвых". Здесь говорится о посмертном суде Осириса в чертоге обоюдной правды. Покойный говорит с богом Тотом, пытаясь убедить того, что достоин жизни, а его сердце в это время взвешивают. На одной чаше весов находится сердце, а на другой — Правда в виде пера или статуэтки богини Маат. Если человек на земле вел праведный образ жизни, то весы уравновешивались, если же грешил, то сердце перевешивало, и тогда его пожирало чудовище Амат".

Гермиона закончила читать и опустила руку с папирусом. Потом она опять посмотрела на изображение скелета на полу. Тот все так же издевательски ухмылялся, указывая на них волшебной палочкой.

— Путешествие в загробный мир для того, чтобы посмотреть в лицо страху и предстать перед судом богов, — произнесла Гермиона. — Если ты грешил, то тебя сожрут... танцующий скелет — символ жизни, а не смерти... чудно как-то выходит... Кто вообще станет закапывать что-то подобное у себя под домом? Что он хотел этим сказать?

Сидящий рядом Северус закрыл глаза и опять оперся затылком о стену.

— Понятия не имею, — устало проговорил он.

Гермиона едва его слышала. Какая-то назойливая мысль крутилась в голове,и все никак не удавалось ее поймать. Здесь была некая закономерность, какое-то рациональное зерно. Гермиона постаралась сосредоточиться, но все равно у нее никак не выстраивалась стройная картина.

В комнате постепенно делалось теплее, и все поверхности были покрыты пылью и пеплом. Она провела по лицу, смахивая досадливые слезы, навернувшиеся на глаза.

Потом Гермиона медленно взяла Северуса за руку и сжала ее.

Не важно, что произойдет дальше. Главное, что они вместе.