Выборы строгого режима: Как российские выборы стали невыборами, и что с этим делать?

Выборы в России до 1993 года. Краткая характеристика

По-настоящему понять особенности развития избирательного законодательства России первого постсоветского тридцатилетия невозможно без учета уровня электоральной культуры, многолетней традиции однопартийности и других перешедших в новое время по наследству от социалистического строя привычек, стереотипов и иных наслоений прошлого. Поэтому представляется необходимым дать хотя бы короткий обзор этого прошлого.

Практически до последнего десятилетия XX века в России в связи с отсутствием практики не было сформировано представлений о свободных выборах. А об их справедливости, пожалуй, не приходится говорить до сих пор. Осмысление этой реальности в полной мере приходит к нам только сейчас. Потому что дух свободы и иллюзия прорыва 90-х зачастую затмевают трезвые оценки истинного состояния. Итак, что же мы имели до первых частично свободных и пока единственных опрокидывающих выборов в истории России, прошедших 26 марта 1989 года?

Выборы в Государственную Думу Российской империи были многоступенчатыми. Они проводились по четырем неравноправным куриям: i) землевладельческой, 2) городской, 3) крестьянской и 4) рабочей. Норма представительства землевладельческой курии составляла один выборщик на 2 тысячи человек; в городской — один выборщик на 4 тысячи; в крестьянской — один выборщик на 30 тысяч; в рабочей — один выборщик на 90 тысяч.

Демократичный закон о выборах во Всероссийское Учредительное собрание 1917 года был революционен для России: он значительно опережал социальное развитие избирательного законодательства в других странах. В соответствии с ним устанавливались всеобщие, равные, прямые выборы при тайном голосовании. Избирательные права были предоставлены женщинам и военнослужащим. Был установлен самый низкий в мире для того времени возрастной ценз в 20 лет. Положение о выборах в Учредительное собрание не признавало имущественного ценза, ценза оседлости и грамотности, ограничений по сословному, вероисповедному или национальному признакам. Выборы были свободными и альтернативными. Однако реализация всех этих демократических установлений была далека от задуманного. Выборы растянулись на несколько месяцев. В них приняли участие меньше 50 % избирателей, сформированный в результате представительный орган просуществовал всего сутки и был принудительно распущен. Так что этот электоральный опыт оказался неудачным и безрезультативным.

В период с 1918 по 1936 год выборы в РСФСР и в СССР, как и в дореволюционный период, не были последовательно демократичными, поскольку функция диктатуры (принудительное отстранение от участия в управлении части населения) была напрямую предусмотрена в Конституции. Поэтому выборы не были всеобщими. Избирательное право получили все граждане, которым ко дню выборов исполнилось 18 лет, добывавшие средства к жизни производительным и общественно полезным трудом. Это были рабочие и служащие всех видов и категорий, занятые в промышленности, торговле, сельском хозяйстве и пр., крестьяне и казаки-земледельцы, не пользующиеся наемным трудом с целью извлечения прибыли. Не получили избирательного права лица, жившие на нетрудовые доходы (эксплуататоры) — на проценты с капитала, имевшие доходы с предприятий, поступления с имущества и т. п. В категорию «лишенцев» попали частные торговцы, монахи и духовные служители церквей и религиозных культов, служащие и агенты бывшей полиции, члены царствовавшего в России дома. В 1925 году в Ленинграде, Киеве и Москве около 10% всей массы избирателей были лишены избирательных прав. Из них: лица, пользующиеся наемным трудом, — 5,3 %; лица, имеющие «нетрудовые» доходы, — 8,3 %; торговцы — 39,9 %; служители религиозного культа — 4,9 %; чины бывшей полиции — 3,2 %; душевнобольные — 1,2 %; лишенные избирательных прав по судебным приговорам — 8,8 %; члены семей «лишенцев» — 28,4 %. В период избирательной кампании по выборам сельсоветов в 1927 году в целом по стране лица, лишенные избирательного права, составили 2 по 650 человек, или 3,5 % от всех избирателей[16].

Выборы не были равными. Советская власть не очень доверяла крестьянствуй фактически воспроизвела дореволюционные пропорции представительства в городах и в сельской местности. Во Всероссийском съезде Советов один депутат от городского совета представлял 25 000 избирателей, а один депутат от губернских советов — от 125 000 губернских жителей. Соотношение I к 5 позволяло депутатам от рабочих не «тонуть» среди депутатов от менее сознательного крестьянства. В первые два советских десятилетия выборы не были тайными. Голосование осуществлялось поднятием рук. За тем, кто и как голосовал, внимательно наблюдали члены партийных, комсомольских и других организаций.

Конституция СССР 1936 года. 5 декабря 1936 года была принята новая Конституция СССР, упразднившая конституционную диктатуру и расширившая избирательные права граждан. «Все граждане СССР, достигшие 18 лет, независимо от расовой и национальной принадлежности, вероисповедания, образовательного ценза, оседлости, социального происхождения, имущественного положения и прошлой деятельности имеют право участвовать в выборах депутатов и быть избранными, за исключением умалишенных и лиц, осужденных судом с лишением избирательных прав». Отдельными статьями гарантировалось соблюдение избирательных прав женщин и военнослужащих.

Это была мажоритарная одномандатная система абсолютного большинства. Однако пассивное избирательное право в ней было ограничено — право выдвижения кандидатов было предоставлено только трудовым коллективам и общественным организациям. И это закономерно, поскольку по Конституции (статья з) вся власть в СССР принадлежала трудящимся города и деревни.

Такая ситуация с ограничением пассивного избирательного права оставалась вплоть до 1988 года, то есть до принятия новой редакции уже следующей Конституции СССР 1977 года. Эта Конституция, провозгласившая расширение социальной базы власти (Статья 2. «Вся власть в СССР принадлежит народу»), тем не менее не устранила противоречие между декларируемым народовластием и ограничением пассивного избирательного права, заложенное в 1936 году, — выдвигать кандидатов в депутаты по-прежнему могли только трудовые коллективы и общественные организации.

Главной же проблемой выборов весь этот период была практика так называемой «разнарядки», в результате которой выборы стали полностью безальтернативными. Кандидатуры для выдвижения спускались в трудовые коллективы «сверху», из партийных органов, якобы для обеспечения нормы представительства от всех социальных групп. В итоге в избирательном бюллетене присутствовал только один кандидат от «нерушимого блока коммунистов и беспартийных». В законодательстве о такой практике не было ни слова. Еще буквально перед войной в избирательных бюллетенях присутствовала фраза «остальных вычеркнуть». Однако вычеркивать было некого. Впрочем, и фраза эта из бюллетеней вскоре исчезла.

И только новая редакция Конституции, принятая I декабря 1988 года во исполнение резолюций XIX конференции КПСС «О некоторых неотложных мерах по практическому осуществлению реформы политической системы страны», «О демократизации советского общества и реформе политической системы» и «О правовой реформе», сдвинула давно назревшую реформу избирательной системы с мертвой точки. Сегодня много дискутируют о том, были ли выборы Съезда народных депутатов СССР 1989 года свободными и справедливыми. Ведь, действительно, в ходе тех выборов, несмотря на то что лояльным КПСС силам удалось получить большинство мандатов, 38 первых секретарей обкомов проиграли оппозиционным кандидатам. В числе прочих мандат получил Андрей Сахаров, став символом эмоциональной и репутационной победы оппозиции.

Строго юридически полностью свободными и справедливыми эти выборы не были. Их главным отличием от предыдущих сорока лет выборов стала альтернативность. И именно это было встречено населением с таким воодушевлением. Кроме этого, наконец, право выдвижения кандидатов было предоставлено не только трудовым коллективам, но собраниям избирателей по месту жительства и военнослужащих по воинским частям (статья 9 Закона СССР «О выборах народных депутатов СССР»), И все же эти выборы были не вполне равными. Наряду с одномандатными выборами двух третей Съезда одна его треть избиралась напрямую от всесоюзных общественных организаций, опять-таки по разнарядке, но теперь уже предусмотренной законом: юо депутатов от КПСС; юо депутатов от профсоюзов; юо депутатов от кооперативных организаций; 75 депутатов от ВЛКСМ; 75 депутатов от женских советов, объединяемых Комитетом советских женщин; 75 депутатов от организаций ветеранов войны и труда; 75 депутатов от научных обществ; 75 депутатов от творческих союзов; 75 депутатов от других общественных организаций, имеющих общесоюзные органы[17].

Тем не менее именно эти выборы наглядно показали, как избирательное законодательство играет роль волшебного ключа в процессе демократизации. Потому что именно с этих выборов и с представительного органа, сформированного по их итогам, в стране начались большие преобразующие сдвиги. Это была демократизация сверху. Половинчатая и противоречивая, когда элиты действовали отчасти наобум, в том числе из-за отсутствия серьезных демократических знаний в условиях только-только нарождающейся и еще очень слабенькой политической науки. Поддержка этой демократизации снизу тоже была основана на подменных тезисах. Тотальный дефицит, нехватка продуктов, надоевший до зубовного скрежета диктат партии и спецслужб, цензура в СМИ — вот были истинные причины этой поддержки. О демократии, свободе, правах человека, разделении властей и верховенстве права народ если и знал, то понаслышке. Но на митингах звучали лозунги за демократию и свободу. А дальше началась уже другая история, которая не могла не быть закономерным продолжением советской перестройки и демократизации. Несовершенная советская недодемократия продолжилась уже не как советская, но тоже несовершенная дефективная демократия.