Ради этого я выжил. История итальянского свидетеля Холокоста

* * *

В Остии проснулась моя сексуальность, я стал заглядываться на девушек и впервые познал, что такое любовь. У меня было несколько незначительных историй, и теперь я не помню даже имен этих девушек. Но все изменилось, когда я познакомился с Джулианой. В нее я влюбился. Она стала моей возлюбленной почти на полгода, и именно с ней пробудились во мне первые чувства. Мы с ней были детьми своей эпохи и получили очень строгое воспитание. Но мы вошли в тот возраст, когда любопытство – дело естественное, хотя наша сексуальность ограничивалась несколькими поцелуями, не более того. Мои друзья это знали и не упускали случая подначить меня. Они твердили, что до восемнадцати лет мне осталось всего ничего, что я уже мужчина и должен понять, что такое идти с женщиной до конца. Они настаивали и так старались затащить меня в бордель, что я наконец сдался и подумал: «Все равно меня не пустят». Мы явились в дом терпимости, причем мои друзья волновались гораздо больше, чем я. А я был уверен, что, увидев мои документы, мне укажут на дверь, а потому не стал тратить время на пустяки и даже не попытался вообразить, что из этого получится. Хозяйка заведения, сидевшая у входа, посмотрела на мои документы, увидела, что я несовершеннолетний, и завернула меня. Но мои чокнутые друзья принялись ее уговаривать:

– Ну, синьора, ну будьте так добры… Разве вы не видите, что он уже настоящий мужчина? Ему совсем немножко не хватает до восемнадцати, это почти соответствует правилам!

Я был уже готов удрать, но они настолько заморочили голову хозяйке своими прибаутками, что она впустила меня, чтобы только они отстали.

И я вошел вместе с Джузеппе и еще одним членом «группы» в зал, то есть в комнату, где клиенты осматривали девушек, чтобы выбрать, с кем пойти в постель. Все девушки были полуобнажены, и их тела просвечивали сквозь покрывала. Однако чувства мои были далеки от сексуального возбуждения. Я очень смутился, а друзья из-за спины подбадривали меня, давали советы, какую девушку выбрать и почему. Я ведь был просто мальчишкой, а все эти женщины казались мне очень опытными.

– Ну что, выбрал?

– Ладно, подождите немножко…

Я уже совсем охладел к этой затее, как вдруг в зал вошла девушка, которая мне понравилась. Она была младше остальных, и мне показалось, что выбрать ее было бы более естественно. Когда мы поднялись в комнату, она заговорила со мной, да так грубо и вульгарно, что ничего, кроме отвращения, я не испытал. В ней не было ни капли обаяния и соблазнительности, она просто хотела быстро сделать свое дело. Потом она разделась и приняла такую убогую позу, что я плюнул на все и вернулся в зал. Ребята умирали от любопытства и налетели на меня с вопросами:

– Ну что? Как все прошло?

– Плохо, – сухо отрезал я. – Лучше бы эти пятьдесят с довеском лир я потратил на булочку.

Опыт оказался очень неудачным. Мало того, во мне зародилось сомнение, которое стало меня мучить.

На обратном пути я только об этом и думал. «А что, если я больной?» Мне стало страшно.

В Остию я вернулся в тревоге. Я должен был понять, что же пошло не так. Встретившись с Джулианой, я решил пойти немного дальше обычного, чтобы выяснить, все ли у меня в порядке. Я очень нервничал, но едва прижал ее к себе, сразу понял, что абсолютно здоров.

Девушки, с которыми мы встречались в Остии, все были местные, и мы обращались с ними очень уважительно. Так нас воспитали на Родосе, и явное тому доказательство – то, что двое из нас женились на этих девушках. Точно так же я относился к Джулиане, ибо в то время девушки дорожили своей девственностью. Я тогда уже познакомился с ее семьей, и мне не хотелось запятнать ее. Я обещал ей жениться, если вернусь в Италию из Конго, но очень быстро понял, что ничего из этого не получится. Через несколько месяцев я написал ей, что нашел серьезную работу и работаю очень много. Поэтому вряд ли смогу скоро вернуться в Италию и жениться на ней. И столь же далекой мне виделась перспектива ее приезда в Конго. В конце письма я приписал, что желаю ей найти хорошего парня и идти дальше своим путем.

В Остии с работой становилось все хуже, а дядя Рубен регулярно присылал письма с приглашением приехать к нему в Конго. Как и все мои родосские друзья, я понимал, что пришло время нам всем уехать из Италии и воссоединиться с нашими родственниками, разбросанными по всему миру.

Я быстро собрал и оформил необходимые документы и уехал, думая, что никогда больше не вернусь.