Другой путь Леннрота

Скоро и кистень стал без надобности, он научился действовать голыми руками даже при встрече с большим толстым и вооруженным вымогателем. А нож, пусть даже и традиционный финский, Элиас с собой на промысел к людям не носил: нельзя рассчитывать, даже подсознательно, на то, чем нелегко будет воспользоваться. Коли достал лезвие - бей, на испуг врагов не взять. А резать кого бы то ни было не хотелось, потому что не было желания становиться душегубом, хоть самого режь.

Конечно, проще всего было включить ноги и удрать. Но это очень даже могло вызвать подозрение - несущийся по улице незнакомый мальчишка всегда легко спровоцирует у любого местного жителя мысль о воровстве. Нет, угодить под разборки с законодательством, даже если совсем невиновен - себе дороже.

Во-первых, несмотря на золотое правило юриспруденции: "любое сомнение должно рассматриваться в пользу обвиняемого" - каждый самый занюханный судья руководствуется только своим настроением. Известные околосудебные люди известной национальной принадлежности, именующиеся "адвокатами" вполне могут это настроение повысить. Для Элиаса задействовании оных невозможно по определению. Определение просто - нищий.

Во-вторых, несмотря на другое золотое правило юриспруденции: "презумпция невиновности" - каждый самый занюханный судья требует доказать твою невиновность. Виноватить - проще простого, вот доказать, что ты не баран - это, порой, невозможно. К тому же, когда никто тебя и слушать не захочет по определению. Определение опять просто - нищий.

В-третьих, несмотря на еще одно золотое правило юриспруденции: "апелляция" - каждый самый занюханный судья уверен, что система своих не сдает. Кому больше доверие при рассмотрении судебной жалобы, переданной в такой же суд: судье, или виновному по определению? Определение и здесь просто - нищий.

Вот поэтому Леннрот с юности старался держаться от судов так же далеко, как и от царя-императора. Уже гораздо позднее он, будучи вполне именитым ученым, составил "Юридический справочник для всеобщего просвещения", признанный вредным всеми юристами северо-западной части Российской империи. В чем же был его вред? Да пес его знает, обычному здравомыслящему человеку не всегда по силе понять казуистику юридический веяний.

Однако не сказать, что держиморда, получивший в морду от молодого парня, мирился с этим и жил себе, припеваючи, дальше. Нет, он, конечно, искал неделю-другую своего обидчика, наводил справки, тряс за грудки рекомендовавшего Элиаса человека: подать мне этого поцана, я его на две части разорву! Конечно, обидно взрослому солидному человеку пасть от подлого удара сопляка, у которого еще и молоко на губах не обсохло! Да не только пасть, но и частично пропасть! Пропадало содержимое карманов, так называемые, карманные деньги, часы и иное ценное имущество.

Элиас, конечно, за причиненный себе моральный вред брал плату по таксе. Такса всегда была одна и та же: нагрудный карман, внутренний, либо наружный - левый карман - и правый карман. Никакие моральные терзания его при этом не преследовали. На войне, как на войне5.

Коли Леннроту доставалось что-нибудь стоящее, то он резко терялся с места своего заработка в просторах необъятной лесной и озерной страны. Коли результатом выходила какая-то мелочевка, то он совсем не парился насчет мести по отношению к себе. В таких случаях всегда имелся шанс вторично подоить обиженного грабителя.

Он даже мог сам выйти на былого нанимателя, чтобы лишнюю песню спеть, либо рубища какие-нибудь сшить. Мол, заработок в три ёре (деньги тогда еще ходили шведские, рублей не хватало) - это предел мечтаний, мол, еще хочу заработать. "Вот удача!" - радовался алчный финский работодатель. - "Сейчас мы этого поцана и сдадим, кому следует".

Элиас отлично понимал, что новой работы для него нет, что при его появлении с разных сторон выдвинутся угрюмые личности, отдубасят его, как следует, и отберут все пожитки. А самая главная личность - та, которую давеча он огорчил хуком в челюсть - еще и лекцию над его бездыханным телом прочитает: так будет с любым несогласным делиться.

Поэтому заранее в условленном месте "начала работы" делалась рекогносцировка. Можно даже сказать, очень заранее. Леннрот, стараясь быть незамеченным, подготавливал себе пути отхода. Или с окна, если его заманивали внутрь какого-нибудь жилого помещения, либо через забор, если нужда в рабочих руках подразумевала труд на свежем воздухе. Никаких музыкальных инструментов, ни набора портных, он с собой, естественно, не брал. Разве что кистень на поясе, скрытый от посторонних глаз.

Конечно, поквитаться с ним мог и какой-нибудь полицейский чин, из тех, что за мзду малую присматривают за хозяйством вверенного ему лавочника, фермера, либо барыги. Но в таком случае Леннрот, убедившись в этом из своего наблюдательного или слухового пункта, уходил прочь. Рисковать, выступая против полицейской машины, он не собирался. Против отдельно стоящего полицая - пожалуйста. Но те, получив по зубам на "халтурке", неизменно привлекали своих сослуживцев, даже если предстояло разбираться с подростком. Инструкция, наверно, такая.

Однако при нормальном раскладе дел, когда пострадавший убеждает себя, что мальчишка вырубил его случайно, а теперь он традиционно разорвет этого мальчишку пополам, Элиас шел на контакт.

Сначала, конечно, нужно было разыграть испуг и жесточайшее потрясение: простите меня, дяденька, я больше не буду, я вам все деньги свои отдам. Деньги - это было ключевым словом.

- Сколько денег-то у тебя есть, поцан? - чуть снижая свой наступательный напор, спрашивал держиморда и переглядывался со своим напарником. Как правило, и бандиты на разборку с юным Леннротом по финской традиции приходили попарно.

- Отдам вам все свои двадцать крон, - отвечал Элиас.

- Откуда у тебя такие деньги? - фыркал бандит через выбитый днем назад этим самым мальчишкой зуб, но огромная по тем временам сумма туманила его карликовый мозг и мозг его подельника.

- От вас, кролики! - отвечал Леннрот и молниеносно проводил два удара: один - кулаком в подбородок стоящему слева от себя, другой - кистенем по виску стоящему справа. Движения и резкость он отрепетировал до полнейшего автоматизма, и для достижения успеха требовалось лишь то, чтобы оба врага заняли необходимые положения в окружающем пространстве.

Даже если на отлов его приходило три человека, Элиас не смущался: третий, как правило, всего лишь балласт, слабейший, и потому можно было потанцевать с ним позднее с глазу на глаз.

Ну, дальнейшее развитие событий понятно. Плата по таксе, отступление заранее подготовленным маршрутом. Упомянутые двадцать крон редко когда обнаруживались на кармане у бандитов, но найденная мелочь вполне неплохо дополняла заработок.

Таким образом, вся жизнь, описанная в книгах и справочниках, изучалась Леннротом на практике. Чтобы выжить - надо уметь выживать, а чтобы выжить и стать человеком своей мечты, надо выживать по методике, основанной на прочитанной литературе. Именно в ней можно найти всю мудрость жизни. Никакой учитель такому научить не в состоянии. Юноша может быть умным, но быть мудрым - удел стариков.

Поэтому и Вяйнямейнен, о котором доводилось слышать Элиасу в песнях - совсем пожилой человек. Чем ближе к востоку Финляндии он забирался, тем больше рун о "Калевале" ему доводилось слышать, тем непонятнее становилось: что это такое?

Вся культура Суоми оказалась изрядно очищенной от народных преданий. Это, без сомнения, след просветительской деятельности культурной Европы посредством шведских выдумщиков истории. Но Элиасу хотелось знать больше о реальном прошлом, ведь именно в историческом наследии - мудрость веков. Силу человеку добавляют знания. Но где их взять?

Его поиски закономерным образом уперлись в церковь. Все события минувших эпох могли храниться в виде записанных свитков хроник только там. Но церковь двери перед ним не открыла, а беседы с самодовольными и недалекими попами, казалось, запирали эти двери на безнадежно ржавые запоры.

Если бы Леннрот в своем взрослении уподобился бы некому Гаврошу (созданному Виктором Гюго), специалисту по выживанию в совершенно беспощадном мире, то и конец у него был бы такой же. Гаврош, живущий в гигантском муляже слона, неуязвимый и неуловимый подросток из Парижа, все-таки погиб, несмотря на все свои замечательные способности. Ладно, дело обстояло во время революции - но, в принципе, это неважно. Нельзя подрастающему поколению увлекаться взрослыми играми.

Элиас это вовремя осознал. Выживать - это хорошая цель в жизни, выживать для получения образования - отличная цель в жизни, получение образования для движения к Истине - самая главная цель в жизни. Ну, а смерть - это всего лишь итог жизни.

Учеба Элиаса Леннрота в университете Турку была странной. Философский факультет, где он числился, предлагал знания всемирного масштаба, однако специализации на финском языке, фольклоре и литературе не было. Просто не существовало такой кафедры.

Студенческая жизнь всегда весела, студенческая жизнь всегда сопровождается отсутствием денег, студенческая жизнь всегда быстро проходит. Элиас, легко ориентирующийся в шведской культуре, читающий по латыни, очень быстро ощутил, что чем больше знаешь, тем больше кажется, что ничего не знаешь. А ознакомившись с трудами Хенрика Габриеля Портана, в это уверовал. Портан, умерший в 1804 году в шестидесятипятилетнем возрасте, в ходе своих этнографических изысканий писал, что "все народные песни выходят из единого источника (и по главному содержанию, и по основным мыслям они между собой согласуются) и что, сравнивая их друг с другом, можно возвращать их к более цельной и подходящей форме". Так-то!

Так-то и возник образ Вяйнямейнена, героя песен, которые слышал Леннрот с самого своего детства, промышляя бродяжничеством по финским дорогам.

Элиасу, чтобы не вылететь с университета из-за потери всяческих сил для обучения, вызванного голодом, всегда приходилось искать способ заработка. Философия давалась ему легко, поэтому никто из преподавателей не особо возражал, если он пропускал по уважительной "личной" причине недельку-другую занятий.

Его бродячее детство, случайные и неслучайные дары "по таксе", способствовали возникновению нужных знакомств. Этим знакомым он сдавал по спекулятивной цене излишек часов, зажигалки или какие-нибудь другие карманные прибамбасы. Люди, принимавшие у него подобные вещи, всегда прекрасно ориентировались в ценах, выплачивая половину реальной стоимости. Но уж тут не до привередничанья: с глаз долой - из сердца вон. Ничего изъятого в виде компенсации из чужих карманов Элиас себе принципиально не оставлял.

Сделавшись студентом, найти приработок на стороне стало сложнее. Точнее, такой приработок, где требуется просить милостыню, играть на музыкальных инструментах на потеху толпе, опять же - портняжное ремесло. Да и нападать на рослого и физически развитого парня всякий левый народ отваживался все реже и реже. Даже одурманенные своим бессмертием полицаи.