А сверху светит солнце

— Ладно!

Малыши выпрыгнули, и карусель снова завертелась. Раздался восторженный детский писк. Мюмла-мама рассмеялась и смахнула с мордочки волосы, которые растрепал залетевший в карету ветер.

— С детства не был в парке развлечений, — сказал Юксаре. — Надо же. Ничего не изменилось. Чувствую себя пятилетним болваном. Для полного счастья не хватает воздушного змея и сахарной ваты.

— Ты наш папа? — неожиданно спросил самый любопытный из оставшихся детенышей. Он внимательно смотрел на Юксаре широко распахнутыми глазами, словно изучая его и пытаясь найти сходство со своим невесть куда подевавшимся отцом.

— Нет. Я иностранец.

— А как тебя зовут? Хвилипулимилилорд?

Юксаре с улыбкой помотал головой.

— Снова не угадал. Меня зовут Юксаре. Просто Юксаре. Юк-са-ре. Понял?

— Ага.

— Ишь, чего выдумал! — хохотнула Мюмла-мама, пихнув Юксаре в бок. — Папа! И как только ему это в голову пришло? Сколько раз повторять, — она вытащила из кармана платок и вытерла детенышу нос, — ваш папа далеко-далеко, на необитаемом острове, занят ужасно важными делами, как все папы. Он изучает колебания уровня моря.

— А-а-а, — разочарованно протянул малыш.

— Наш папа уплыл с пиратами, — серьезно сказала его маленькая сестра, сидя у Мюмлы-мамы в подоле и болтая крошечными лапками. — Я точно знаю. Увидел, как много нас появилось на свет, испугался и уплыл.

— Не слушай их, — произнесла Мюмла-мама. — Мои дети постоянно выдумывают небылицы. Такие уж уродились. Фантазеры.

Юксаре пожал плечами.

— Быть пиратом не так уж и плохо, — заметил он. — Море, свобода, ром, опасные приключения. Не жизнь, а мечта. Правда, я предпочитаю сушу. На суше спокойнее.

Ему хотелось курить. Он волновался и вертел в лапах трубку. Соседство Мюмлы-мамы приводило его в незнакомый трепет. Тянуло болтать без умолку о разной чепухе, но в то же время что-то мешало разговориться как следует.

— А чем занимаются пираты? — спросил кто-то из мелюзги.

— Пираты, — ответил Юксаре с важным видом, — всю жизнь проводят в море и постоянно пируют.

— Я тоже хочу быть пиратом и постоянно пировать! — заявил самый любопытный малыш.

— Это скучно, — возразила его малышка-сестра.

Карета тем временем остановилась, снаружи послышались голоса, детеныши наперегонки выскочили наружу, и Юксаре стало немного грустно, что пришла пора расставаться. Но Мюмла-мама не торопилась выходить. Она глядела на него и улыбалась, сверкая белыми зубами. В зеленых глубоко посаженных глазах сияли золотые искорки.

— А ты хочешь быть пиратом? — ни с того, ни с сего спросил у нее Юксаре и, как мальчишка, залился краской.

Мюмла-мама покачала головой.

— Я хочу летать на карусели до рассвета, — шепнула она.

Юксаре будто коснулась мягкая, пышущая жаром лапа. Она сжала его сердце, погладила и убаюкала в своей волшебной теплоте.

— Так давай полетаем? — предложил он.

— Давай, — сказала Мюмла-мама, словно невзначай прильнув к его плечу. — Только сначала нужно уложить детей. Подождешь? Я мигом.

* * *

— На карусели до рассвета? — делая вид, что его тошнит, воскликнул Шнырек, когда Юксаре сказал, что остается. — Тоже мне удовольствие! У вас головы не отвалятся? Я до сих пор после катания чувствую себя так, будто в один присест выпил бочку яблочного вина.

— После бочки вина ты забудешь, как тебя зовут, сколько сумочек у твоей тетушки и что ты живешь в банке из-под кофе. — Юксаре засмеялся, дымя трубкой и озираясь по сторонам.

Уже смеркалось, и в Парке Сюрпризов зажглась иллюминация. Разноцветные фонарики висели на деревьях, заборах и кованых воротах. Толпа заметно поредела — Самодержец ушел домой и особо верные подданные последовали его примеру. Но те, кто остались, похоже, собрались веселиться до утра. На танцплощадке возле карусели уже играл оркестр хемулей, а раскрасневшиеся от вина парочки кружились в танце.

— Тетушки? — опомнился Шнырек. — Какой тетушки? У меня ее отродясь не было.

— У всех есть тетушки, — возразил Юксаре, многозначительно подняв дымящую трубку. — Даже если они живут на краю света и забывают присылать открытки на День летнего солнцестояния.

— А мне кажется, это то, что нужно, — с горящими глазами и совсем невпопад сказал Муми-тролль, мечтательно наблюдая за танцующими парами. — Ну, летать на карусели. Каждый искатель приключений должен знать, как выглядит рассвет.

Фредриксон шумно вздохнул. Ему наверняка не терпелось вернуться на "Морской оркестр" к своим изобретениям.

— Сдается мне, "на карусели до рассвета" — всего лишь фигура речи, а что за ней прячется, уже не наше дело, — произнес он и откланялся. — Ну, мы пойдем. Хорошо полетать! А нам пора домой. Эти праздники слишком утомительны.

И друзья ушли. Юксаре усмехнулся их словам, вытряхнул пепел из трубки и отправился к карусели, приготовившись терпеливо ждать Мюмлу-маму. Он слышал, что прекрасные дамы всегда опаздывают и ждать их приходится невероятно долго: час, день, неделю, а то и месяц. Некоторые из них вообще не приходят, предпочитая прогулке под луной увлекательную книжку или оладьи с клубничным джемом. Но Мюмла-мама пришла. И даже не опоздала. Она стояла возле карусели в новом зеленом платье, которое очень шло к ее глазам, и улыбалась.

— Уснули? Так быстро? — удивился Юксаре.

— Сама не ожидала, — сказала Мюмла-мама, смущенно поправляя бант на шее. — Не успела глазом моргнуть, а они уже сопят, как во время зимней спячки.

— Как тебе удалось их успокоить?

— Я пообещала им, что, если они сию же минуту лягут в кровати и уснут, завтра утром я познакомлю их с настоящими пиратами и мы отправимся в кругосветное путешествие.

— Хм, — задумался Юксаре. — А если завтра поблизости не окажется пиратов? Или на остров налетит ураган, который помешает отправиться на поиски приключений? Ну, бывает же так. Раз — и все! Непредвиденные обстоятельства. Хотя я их, если честно, терпеть не могу.

— Тогда можно придумать что-нибудь другое, — весело сказала Мюмла-мама.

— Что приведения по ночам играют на музыкальных инструментах, морские корабли умеют летать, а хатифнатты пьют шампанское?

— Ага. И что совсем скоро, буквально в следующую пятницу, после вечернего чая, как только мама вымоет посуду, наступит конец света.

— В пятницу тринадцатого? Ух! — Юксаре удовлетворенно потер лапы и присвистнул. — Хотел бы я посмотреть на жителей острова, убегающих от конца света без оглядки. Вот где веселье почище королевского праздника!

— Я не побегу. Куда мне бежать с такой оравой? Только растерять всех по дороге, — улыбнулась Мюмла-мама без тени тревоги на мордочке, но для порядка добавила: — Свят-свят-свят! Однажды мой покойный дядя убегал от Морры, которая должна была напасть на остров. Бежал-бежал, бежал-бежал, да и свалился в пропасть, костей не собрали, а Морра до сих пор не появилась. По мне так лучше, если начнется конец света, устроить генеральную уборку, почитать детектив или вообще ничего не делать в надежде, что как-нибудь пронесет.

Юксаре радостно закивал. Еще никто и никогда не понимал его так хорошо, как Мюмла-мама.

— Я бы не спеша выпил кофе, покурил и...

— Вы кататься собираетесь или нет?

Прозвучавший над ухом вопрос заставил Юксаре вздрогнуть. Голос был скрипучий и ужасно неприятный. Он принадлежал хемулихе, которая следила за каруселью, каждый раз запуская и останавливая крутящиеся кареты с лошадьми. Хемулиха все время находилась в специальной будочке, так что ее почти никто не замечал. Но сейчас она стояла прямо перед Юксаре и Мюмлой-мамой, уперев лапы в бока и сверля их недовольным взглядом.

— До самого утра, — с вызовом ответил Юксаре. Он в очередной раз убедился, что с хемулями лучше не иметь дел.

— Да, до рассвета, — поддержала его Мюмла-мама. — Пока искры из глаз не посыплются.

Хемулихе это не понравилось. Она раздраженно фыркнула, зазвенела ключами и собралась что-то ответить, но Юксаре ее опередил:

— Хотите сказать, закрыто? Запрещено? А где табличка? — Юксаре до дрожи не любил запрещающие таблички и постоянно делал все наоборот — из вредности, но хемулихе знать об этом было необязательно. — Украли? Или сожгли? — Он изобразил суровый взгляд, подняв шляпу. — Сейчас же покажите табличку, где написано, что нам запрещено кататься!

— Нет здесь никаких табличек, — неохотно пробормотала хемулиха, пряча глаза. — Наш король слишком добр, чтобы запрещать развлечения в Садовый Праздник. — Она повернулась и побрела в свою будку, ворча себе под нос. — Идите уже, катайтесь хоть до самого Дня отца. Далась вам эта карусель!

Юксаре и Мюмла-мама торжествующе расхохотались и снова забрались в запряженную лошадью карету. Вот хемулиха рассердится, когда узнает, что они ее ни капельки не обманули и правда решили встретить рассвет на карусели.

— Что за День отца? — спросила Мюмла-мама, закончив хохотать.

— Не знаю, — пожал плечами Юксаре. — Я никогда не был отцом. Наверное, здорово, когда в твою честь называют день. Представь, что случится, если в календаре появится День Мюмлы? Все станут веселиться, дурачиться и обманывать друг друга.

— Или День Юксаре, — прыснула Мюмла-мама. — В этот день можно будет курить, мечтать и высмеивать хемулей сколько душе угодно.

— Вот потеха!

Они немного помолчали. Юксаре слышал, как часто бьется сердце Мюмлы-мамы. Наверняка ее сердце было большим и круглым, как и она сама.

— У нас что-то вроде свидания? — осмелев, спросила Мюмла-мама и ахнула от восторга, когда карусель закружилась.

— Похоже на то, — ответил Юксаре. Они смущенно захихикали и взялись за лапы, пытаясь рассмотреть друг друга в полумраке.

— Трубсель-рубсель...

— Точнее не скажешь.

Юксаре подумал, что розы сейчас оказались бы очень кстати. Прекрасным дамам на свиданиях всегда дарят цветы. Все-таки зря он не ободрал тот розовый куст. У Юксаре даже возникла мысль отыскать его, но, скорее всего, искать уже было нечего. За день в Парке Сюрпризов побывало столько гостей, что вряд ли этот несчастный куст смог остаться в живых.

И тут он вспомнил про сахарный цветок, завалявшийся в кармане — тот, что они со Шнырьком получили в качестве королевского приза в обмен на золотое яйцо. Юксаре сунул лапу в карман и достал конфету. Она была облеплена шерстью и шелухой от семечек, и пришлось хорошенько подуть на нее, чтобы очистить.

— Это тебе, — сказал он, вручая Мюмле-маме сахарный цветок.

Мюмла-мама растрогалась.

— Мне никогда в жизни не дарили цветов, — произнесла она, краснея, и, полюбовавшись конфетой, положила ее в рот.

— Ну и дураки, — ответил Юксаре, довольный собой. — Такая потрясающая Мюмла заслуживает всех цветов мира.

И он придвинулся к Мюмле-маме еще ближе, радуясь, что за окном ночь, что рядом нет ни детей, ни друзей, что хемулиха по-прежнему сидит в своей будочке, безучастная к их разговору, а в карете полным-полно места.

* * *

— Ты правда иностранец? — спросила Мюмла-мама, собирая в пучок растрепавшиеся волосы. Рассвет еще не наступил, а они с Юксаре уже сбежали с карусели на радость угрюмой хемулихе и теперь, сидя на краю танцплощадки, потягивали яблочное вино и глазели на веселящихся жителей.