Чудесно, волшебно, божественно...

Прощай, Гарри Поттер...

Комнату Гарри начал обживать обстоятельно и с душой. Сам с разрешения тёти выбрал себе постельное белье, выпросил самодельное покрывало, сшитое руками самой Петуньи. Набрал постеры с лошадьми, горами, долами и лесами, которые любовно развесил по стенам, над письменным столом прочно поселилась роскошная карта мира, над кроватью — календарь и расписание уроков. У окна возле стола встало старое кресло, найденное под прежними завалами хлама: выкинуть его на помойку Гарри не разрешил, упросил оставить. И теперь в этом кресле по ночам спал котёнок, куда он перебирался, когда ему в кровати становилось жарко. Также Гарри переставил книги на полках, принес из чулана свои игрушки, стыренные у Дадли в разные периоды раннего детства. И сказал чулану твердое «прощай!».

Посадили его туда, слава богу, не с младенчества, а с четырех лет, когда он магией чудесить-куролесить принялся, пугая родственников своими нежданчиками. А четыре года — вполне сознательный возраст, так что, натворив что-то непонятное, Гарри приучился сам уходить в чулан и отсиживался там, пока эмоции не улягутся и эти чудачества не прекратятся. Трех лет ему-здешнему как раз хватило, чтобы разобраться с собой и со своей магией, а после нырка за кошкой всё и вовсе встало на свои места.

Теперь же, зная, что он волшебник, Гарри рискнул подобраться к родичам с «нормальной» стороны. Помогая тёте на кухне, он робко поинтересовался:

— Тётя Петунья, а я в передаче про левитацию и телекинез слышал. У меня не может быть что-то похожее, а? Может, я тоже такой… экстрасенс?

Дадли, сидевший тут же, на кухне, и помогавший тем, что подъедал котлеты, оставшиеся с обеда, засверкал глазами.

— Точно, мама! Если волшебников не существует, по вашему с папой мнению, то эстра-сен-сом Гарри может быть! И вообще, это круто! — добавил он, вспоминая тортик.

— Что круто? — настороженно спросила Петунья.

— Ну вот, например, я вот так умею, — Гарри повел рукой в сторону мусорного ведра, применяя к нему Эванеско. Доверху наполненное и попахивающее ведерко вмиг очистилось, став не только пустым, но и вымытым чем-то с хвойной отдушкой. Ну, бытовые чары — это вам не чашка, превращенная в крысу, а очень полезное и доброе волшебство. А Гарри, притворщик мелкий, ещё и удивление изобразил.

— Ой, а экстрасенсы так умеют?

Дадли захихикал.

— А ты волшебник, Гарри! Просто мама с папой не хотят это признавать!

— Правда? — Гарри круглыми наивными глазками посмотрел на Петунью, и та сдалась — сказала истину.

— Ну, хорошо-хорошо, Дадли прав, ты волшебник, Гарри…

— Ну я, вообще-то, догадывался, — смущенно опустил голову проказник. — Просто не знал, у кого уточнить.

— Ты догадывался? — Петунья тоже выглядела смущенной.

— Ну да, — Гарри застенчиво колупнул плитку пола носком тапочка. — Потому что я умею то, что не умеют медиумы и экстрасенсы, например, склеивать разбитое и поломанное, уменьшать и увеличивать предметы, а ещё видеть пророческие сны… Мне мама снилась, как живая, рыжая такая, а глаза грустные. Спрашивала, когда мы к ней в Годрикову впадину заглянем?

— Куда? — вцепилась Петунья в нечаянный адрес.

— Город Годрика, расположен к западу от Бристоля, там ещё церковь есть, красивая, — с готовностью повторил Гарри, как прилежный малыш, заучивший местоположение своего дома наизусть. Ох как Петунья заволновалась, в момент достала блокнот и ручку и поспешно записала вслед за племянником, бормочущим: — Дом девять, стоит на Клэм-стрит, зелененькая такая окраина, совсем рядом с кладбищем.

Сейчас Петунья поверила племяннику сразу и бесповоротно, потому что никогда-никогда не говорила мальчику, какого цвета волосы у его матери. Записала и расплакалась, уронив руки на колени. Гарри опешил — отвалил рот и растерянно уставился на тётю. Хотел раскаяться и за всё извиниться, но Петунья запричитала:

— Я же все эти годы хотела найти место последнего пристанища Лили… Стыдоба! Не знать, где родная сестра похоронена! Папу с мамой навещаю, а самой хоть не дыши! Отец, бедный, весь измучился, в глаза заглядывает: где его дочка упокоена?..

Тут и Гарри чуть не заревел в голосину…

— Тётя Туни, ты говоришь про дедушку?

Петунья кивнула, промокнула глаза передником и продолжила:

— Ну да, про дедушку твоего. И ведь ко всем знакомым волшебникам обращалась: к Дамблдору, к Северусу, ни один не ответил…

— Э-э-э, к… — Гарри себя чуть не выдал, но вовремя опомнился: — А кто это?

— Дамблдор — это директор школы, где твоя мама училась, а Северус — наш сосед. Мы с Лили с ним в детстве дружили, когда жили в Коукворте, это город в Манчестере.

— Значит, не ответили? — вернул Гарри мысли тёти на прежние рельсы.

— Да, — переключилась та. — Уж летала Минерва к тому и к другому несколько раз, да всё без толку…

— Кто-о-о??? — едва не взвыл Гарри, чувствуя, как в перегруженном мозгу шарики за ролики завинчиваются.

— Минерва, сова твоей мамы. Лили её в честь преподавателя назвала, говорила, что ей приятно гонять туда-сюда профессоршу…

Гарри звонко захохотал, не в силах удержаться от гениальной проделки своей матери. Сова Минерва! Петунья тоже посмеялась, согласная с тем, что шалость смешная, и снова заговорила:

— Минерва так и живет в доме моих родителей. После смерти твоей мамы она прилетела к ним и осталась у них жить на задней террасе. Птица, наверное, волшебная, раз столько лет живет и не стареет.

— Тётя Туни, я очень хочу увидеть дедушку с бабушкой! — Гарри молитвенно сложил руки, щенячьими глазками заглядывая в лицо Петунье. — А потом мы все вместе сможем съездить в Годрикову впадину.

Петунья с сомнением оглядела руки и плечи племянника. Гарри машинально проследил за её взглядом, тоже оглядел свои плечи и додумался:

— Я не буду колдовать, тётя, честно!

В ближайшие выходные Петунья собрала мальчиков и котёнка, купила билет на поезд, и поехали в гости к Эвансам. Великобритания — остров небольшой, так что поезд их быстро домчал, всего за пару часов. Эти два часа Гарри не знал, как и прожить: всё в нём екало при мысли о живых дедушке с бабушкой, всё поверить не мог, что едет к ним… А увидев, едва не разрыдался от счастья — Гарри Эванс походил на него-взрослого. Радость была запредельная — он пошел в дедушку!!! Врал всё Снейп! Он ни на йоту не похож на Джеймса Поттера! Снейп либо слепой, либо идиот, раз видит то, чего нет. Седой, худой, невысокий, с доброй удивленной улыбкой, Гарри Эванс обнял подбежавших внуков, потом отстранил и принялся трепетно разглядывать мальчиков, держа их за плечи чуть подрагивающими руками.

— Дадлик, как ты подрос! Гарри, как же я давно тебя не видел!

Из последовавших разговоров Гарри узнал, что дедушка приезжал в Литтл Уингинг, когда мальчикам было два года. И так уж сложилось, что Дадлика Петунья возила к родителям чаще, чем проблемного племянника с его магическими нежданчиками. Во время таких отлучек с Гарри дома оставался Вернон, взявший отпуск. Наслушавшись этих печальных подробностей, Гарри завздыхал, только теперь начиная понимать, как много неприятностей он доставил Дурслям.

Но зато сейчас наверстает! Чем Гарри и занялся, прилипнув к дедушке и не отходя от него ни на шаг. Он за дедом прямо хвостиком бегал… За бабушкой тоже хотелось, но она по болезни плохо ходила и больше сидела в кресле с вязаньем на коленях, укрытых теплым пледом. Когда дедушка садился в соседнее кресло, Гарри пристраивался тут же, садясь на пол к ногам бабушки Рози. И замирал в атмосфере семейного счастья, слушая бесконечные разговоры взрослых.

Ближе к вечеру за окном промелькнула быстрая тень, и дедушка встал с кресла, проницательно глянул на внука и протянул руку со словами:

— Пойдем-ка, Гарри, познакомлю тебя с Минервой. Глядишь, к тебе на службу перейдет, если понравитесь друг другу…

Идя на заднюю террасу, Гарри в уме все виды сов-долгожителей перебрал, но ни одна не подошла к описанию Минервы. Потому что Минерва оказалась неизвестной породы, лично Гарри никогда не видел таких сов — размером с ястребиную, но стройнее, окрасом бежевая с золотистым отливом, как сипуха, но лицевой диск был как у филина, с косым разлетом «бровей» от клюва…

— Знакомься, Гарри, это Минерва, афинская сова, — тепло шепнул на ухо дедушка.

Гарри так и ахнул, вмиг вспомнив другую Минерву, не профессора МакГонагалл, а греческую — Афину Палладу. Одно из главных божеств античной Греции и Рима. Римская девственная богиня мудрости, войны, домашних ремесел, покровительница школьников и учителей. В античном и ренессансном искусстве изображалась в облике величественной матроны, облаченной в шлем и тогу с изображением совы, ниспадающую поверх доспехов.

— Лили назвала птицу ещё до школы, а когда приехала на каникулы, долго веселилась от того, что в школе работает профессор с таким же именем. Это совпадение ей так понравилось, что она всем стала говорить, что назвала сову в честь профессора МакГонагалл, — с удовольствием рассказал дедушка.

— А кто к ней перед школой приходил? — слегка растерялся Гарри.

— Никто, — улыбнулся дедушка. — О том, что она волшебница, Лили рассказал Северус, наш маленький сосед. А в Косой переулок детей водила Эйлин, мама Северуса.

Отстранившись от Гарри, мужчина выпрямился, простер руку к сове в известном жесте сокольничего, Минерва оттолкнулась от перил террасы и послушно перелетела на запястье, уселась и с любопытством вытаращилась на пацана. Глаза её оказались янтарно-желтыми, как у всех сов.

— Она очень верная, — продолжил дедушка, чуть погрустнев. — Когда Лили не стало, Минерва прилетела к нам и поселилась на террасе, на зависть всем нашим соседям.

Гарри озадаченно смотрел на дедушку, не совсем понимая, куда тот делся в его прошлой жизни, да ещё с такой приметной волшебной совой? Это вообще тот мир или какой-то другой, с альтернативной реальностью? В той жизни Гарри Поттер вырос, ничего не зная о дедушке с бабушкой, не подозревая о том, что он волшебник, что с одиннадцати лет он поедет в Хогвартс… Почему же сейчас всё по-другому?

Тут его огрела новая мысль, заставившая похолодеть: а вдруг у того Поттера всё это отобрали? Посадили же невиновного Сириуса в Азкабан, куда-то пораскидали прочих волшебных родственников, ну и магглов могли прибрать по-тихому, чтобы вырастить из того Гарри покорного телёночка… Чтоб он, значит, ни к кому душевной привязанности не имел… Может, и котёнка они, того, пришибли, а у Поттера теленистого память подтерли, как Слизнорт сам себе или Реддл своему дяде Морфину. Как Похлебе. Как Гермиона своим родителям с внушением умотать в Австралию.

Вот и ему, наверное, так же внушили, что дядя с тётей плохие, что родни со стороны отца у него совсем не осталось, что его защищает материнская жертва, а значит, он тоже должен пожертвовать собой во имя всеобщего блага… Ой, да пошел ты в задницу со своим всеблагим благом, Дамблдор!

Мысленно ругнувшись и тем самым отведя душу, Гарри протянул руку и осторожно погладил Минерву по светлым перышкам на грудке. Поднял глаза к лицу дедушки и тихо спросил:

— Можно мне сменить фамилию? Не хочу быть Поттером. Что толку от фамилии того, кого я никогда не знал? Тётя с дядей меня вряд ли смогут усыновить, но я хотел бы стать Эвансом.