Последний приют

Глава пятая

Многие годы я жил в Стамбуле в еврейском пансионе в районе Куледиби. Этот дом находится в одном из тихих проулков. Он до того стар, что его стены снаружи поддерживают подпорки. В этом доме мне принадлежали две смежные комнаты на верхнем этаже. Из окон сквозь доползший почти до самой крыши плющ виднелась часть халича[45] и Рами[46].

Наш магазин по субботам обычно не работал, поэтому у меня впереди были длинные выходные. По натуре я домосед и очень редко без надобности выходил на улицу.

Сидя дома, я часто вспоминал нашу жизнь в лагере в Египте и скучал только по одному. Посреди пустыни, окруженные колючей проволокой и английскими надзирателями, мы чувствовали непреодолимое желание жить. Несмотря на жесткие условия, мозг, как печатный станок, без остановки выдавал все новые и новые мечты и желания. Даже странно, что наши с Азми самые полные надежд дни оказались днями, когда англичане продержали нас в узкой сырой яме.

Если говорить начистоту, то для нас настоящим лагерем Зеказик стал Стамбул в годы перемирия. Потому что бежать было некуда.

В Стамбуле у меня почти никого не осталось. Семья давным-давно разбрелась по свету. Кое-где жили дальние родственники, но и они считали необходимым делать вид, что не знают друг друга. В старых вещах, с незатянувшейся раной на ноге, я казался себе таким жалким и чувствовал себя настолько униженным, что не сомневался: что бы я ни делал, они бы думали, что я собираюсь у них что-то попросить. А я бы не смог убедить их в обратном.

Как-то спускаясь по улице Чакмакчилар, я встретил друга, с которым мы вместе находились в лагере.

— Ты, конечно, помнишь, как мы в пустыне под палящим солнцем шли босиком, — спросил он. — Так вот сейчас, обходя в поисках работы военные министерства да и многие другие места, мои ступни горят еще больше.

В конце концов один еврей нашел мне нынешнюю работу. В магазине, где в куче были свалены кисточки и банки из-под краски, где места хватало только на то, чтобы поставить небольшой стол и стул; где было так темно, что приходилось целый день работать с включенным светом, я сидел в маленькой каморке, считаясь кем-то вроде секретаря. Я составлял бухгалтерские счета. А так как в Египте я немного выучил английский, то еще плюс ко всему писал письма на английском и на французском языках. Иногда хозяин отправлял меня на таможню и во всякого рода государственные инстанции, чтобы проследить за ходом дел. Если бы рана была только на ноге, я, быть может, приложил усилия и мое положение стало бы намного выше прежнего. Однако, видно, не судьба.