Нарушенная клятва

Ни то, ни другое.

И не только по этим причинам.

Я не верю в любовь.

Я не отрицаю, что она существует, я видела, как она случалась с другими людьми. Я просто не верю, что она когда-нибудь случится со мной.

Моя любовь к семье — как корни дуба. Часть дерева, необходимая для жизни. Она всегда была там, и всегда будет.

Но романтическая любовь… Я никогда не испытывала ее. Может быть, я просто слишком эгоистична. Я не могу представить, что люблю кого-то больше, чем собственный комфорт и собственный путь.

Идея быть под контролем кого-то другого, делать что-то для его удобства, а не для моего… нет, спасибо. Я едва терплю это со своей семьей. Зачем мне строить свою жизнь вокруг мужчины?

Я собираю свой дипломат. Перед уходом я пробираюсь в грязный, захламленный кабинет Джоша и краду с его стола договоры о покупке. Я начала их, и я планирую закончить их, независимо от того, что скажет дядя Оран. Он не заметит, я закончу их раньше, чем Джош даже взглянет на них. С тяжелым дипломатом я выхожу из офисной башни на Ист Вакер Драйв. Я иду домой пешком, потому что моя квартира находится всего в четырех кварталах от работы.

Я купила квартиру только этим летом. Она находится в совершенно новом здании с великолепным фитнес-центром и бассейном. Там есть швейцар, а из моей гостиной на двадцать восьмом этаже открывается фантастический вид.

Это было в прошлом. Я жила в особняке своих родителей на Золотом побережье. Их дом такой огромный, что места хватало всем, не было никаких причин уезжать. К тому же было удобно находиться всем вместе в одном доме, когда нам нужно было просмотреть материалы по бизнесу.

Но потом Кэл женился, и они с Аидой нашли свое собственное жилье. И Несса тоже уехала, чтобы быть с Миколаем. Тогда я осталась одна с родителями, с неприятным ощущением, что меня бросили мой брат и сестра.

У меня нет желания выходить замуж, как они, но я, конечно, могла переехать.

Так я и сделала. Я купила квартиру. И она мне нравится. Мне нравится тишина и простор. Ощущение, что я впервые в жизни живу одна.

Я машу Рональду, швейцару, и поднимаюсь на лифте в свою квартиру. Я переодеваюсь их пиджака, блузки и брюк, надевая вместо них цельный купальник. Затем я беру свои водонепроницаемые наушники и отправляюсь в бассейн.

Бассейн находится на крыше нашего здания.

Летом над ним открывается атриум, и вы можете плавать под звездами. Зимой он закрыт от посторонних глаз, хотя через стекло все равно видно небо.

Я люблю ложиться на спину и плавать взад-вперед, глядя вверх.

Обычно я единственный человек в бассейне, когда прихожу так поздно. Конечно, сегодня здесь тускло и тихо, единственный шум — это шум воды, бьющейся о бортик бассейна.

Пахнет хлоркой и кондиционером от свежих стопок полотенец, разложенных на шезлонгах. Включив свой плавательный плейлист, я кладу телефон на один из шезлонгов.

Я уже собираюсь прыгнуть в бассейн, когда понимаю, что забыла убрать волосы. Обычно я заплетаю косу и надеваю шапочку для плавания, чтобы хлорка не сушила их. Рыжие волосы хрупки.

С работы они все еще в пучке, закрученном заколкой.

Я не очень хочу возвращаться в свою квартиру. Для одного-единственного раза сойдет.

Я закидываю руки за голову и одним прыжком ныряю в воду. Я плаваю взад и вперед по бассейну, слушая California Dreamin’ в наушниках.

На мне очки, поэтому я могу смотреть в ярко-синюю воду, подсвеченную снизу фонарями. Я вижу темную фигуру в углу бассейна и думаю, не уронил ли кто-нибудь что-нибудь туда — спортивную сумку или мешок с полотенцами.

Перевернувшись, я ложусь на спину и смотрю на стеклянный потолок. Он напоминает мне викторианскую оранжерею, стекло разделено металлической решеткой. За стеклом я вижу черное небо и бледный, мерцающий диск почти полной луны.

Когда я смотрю вверх, что-то смыкается вокруг моего горла и утягивает меня под воду.

Оно тянет меня вниз, вниз, вниз, до самого дна бассейна, тяжелое, как якорь.

Шок от того, что что-то схватило меня снизу, заставил меня вскрикнуть, и теперь в моих легких почти нет воздуха. Я бьюсь и борюсь с этой штукой, которая схватила меня. Я вцепилась когтями в то, что обхватило мое горло, чувствуя кожу с твердой плотью под ней.

Мои легкие кричат, требуя воздуха. Они чувствуют себя плоскими и сдутыми, давление бассейна давит на мои барабанные перепонки и грудь. Я слегка поворачиваюсь и вижу черные ласты, бьющие по ногам, и две руки в гидрокостюме, плотно обхватывающие меня.

Я слышу выдох респиратора рядом с моим правым ухом. Это аквалангист — человек в костюме для подводного плавания пытается меня утопить.

Я пытаюсь брыкаться и бить его, но он прижимает меня обеими руками, сжимая меня, как анаконда. Вода замедляет силу любого удара, который я наношу ему.

Перед глазами мелькают черные искры. Мне не хватает воздуха. Мои легкие кричат, чтобы я сделала вдох, но я знаю, что если я это сделаю, то в мое горло хлынет только хлорированная вода.

Я тянусь за спину и хватаю то, что, как я надеюсь, является его респиратором. Я дергаю его изо всех сил, вытаскивая изо рта. Рядом со мной поднимается поток пузырьков. Я надеялась, что это заставит его отпустить респиратор, но он даже не пытается надеть его обратно. Он знает, что у него в легких больше воздуха, чем у меня. Он может продержаться, пока я тону.

Я чувствую, как моя грудь вздымается, когда мое тело пытается сделать вдох с моего согласия или без него.

Последним, отчаянным движением я выдергиваю заколку из своего пучка. Я поворачиваюсь и вонзаю ее в шею мужчины, прямо в то место, где шея соединяется с плечом.

Я вижу его темные, яростные глаза сквозь маску акваланга.

И я чувствую, как его хватка вокруг меня ослабевает, всего на долю секунды, когда он вздрагивает от шока и боли.

Я подтягиваю колени к груди и изо всех сил бью ногами по его телу. Я отталкиваюсь от него, поднимаясь вверх к поверхности.

Мое лицо отрывается от поверхности, и я делаю огромный, отчаянный глоток воздуха. Я никогда не пробовала ничего более восхитительного. Мне почти больно от того, сколько воздуха я втягиваю в легкие.

Я плыву к краю бассейна, молясь о том, чтобы не почувствовать, как его рука сомкнется вокруг моей лодыжки, когда он снова потащит меня вниз.

Я хватаюсь за бортик бассейна и карабкаюсь наружу. Не останавливаясь, чтобы взять свой телефон, даже не оглядываясь назад, я бегу по скользкой плитке к выходу.

С крыши можно спуститься двумя способами, на лифте или по лестнице. Я выбираю последний, не желая рисковать тем, что облаченная в черное рука просунется между дверями лифта в тот момент, когда они уже закроются. Вместо этого я сбегаю вниз по двум лестничным пролетам, а затем снова выбегаю в коридор с ковровым покрытием и стучу в двери квартир, пока кто-нибудь не откроет.

Я протискиваюсь в квартиру незнакомца, захлопываю за ним дверь и запираю ее.

— Эй, какого черта?! — кричит он.

Это мужчина лет шестидесяти, полноватый и безбородый, все еще в офисной одежде, но на ногах у него вместо туфель пушистые тапочки.

Он смотрит на мой купальник и воду, которая капает на его ковер, слишком смущен, чтобы произнести что-либо.

Когда я перевожу взгляд на диван в гостиной, я вижу женщину примерно того же возраста, которая ест мороженое, остановив ложку у рта. На экране телевизора светловолосая девушка рыдает над своими шансами получить розу или быть отправленной домой в этот вечер.

— Что… что происходит? — заикается мужчина, не злясь теперь, когда он понял, что что-то не так. — Мне вызвать полицию?

— Нет, — автоматически отвечаю я.

Гриффины не вызывают полицию, когда у нас проблемы. На самом деле, мы делаем все возможное, чтобы избежать контакта с полицией.

Я жду, сердце колотится, мне страшно даже выглянуть в глазок, вдруг водолаз последовал за мной, и он ждет за дверью. Ждет, когда мой глаз пересечет линзу, чтобы он мог выпустить пулю прямо сквозь нее.

— Если я могу воспользоваться вашим телефоном, я позвоню своему брату, — говорю я.