Мать и мама

Глава четвертая

– Это не справедливо, дорогая, – Лев Аркадьевич положил голову на грудь Лидии Андреевны, лежащей на больничной койке, – я так мечтал об этой поездке и не хочу ехать без тебя. Я переживаю за тебя!

– Мой мальчик, не переживай, – слабым голосом успокаивала Лидия Андреевна Льва Аркадьевича, – операция не серьезная, тем более Давид Генрихович будет оперировать. Папа сказал, он приедет в день операции.

– Правда?

– Конечно, правда! Ты должен ехать! У нас ещё будет возможность. Чтобы тебе не было одиноко в поездке, пусть тебя греет мысль, что следующей поездкой будет Франция, обещаю тебе, папа устроит, – Лидия Андреевна гладила голову Льву Аркадьевичу, как ребёнку.

– Жалко, что место останется пустым, такая возможность пропадает.

– Ну, ничего. Что поделать.

– Родственникам бы показать заграницу, да взять некого.

– Да кого ты возьмешь? Некого.

– Разве, что – Алевтину.

– Какую Алевтину? – удивилась Лидия Андреевна.

– Да как же какую? Аля, из Целинограда, родственница моя, далёкая, я как-то говорил, которая приехала в пединститут поступать, помнишь?

– Алевтина? Не помню, Лёвушка.

– Не удивительно, Лидушка! Тебе сейчас не до того. Ладно, не напрягай память, тебе надо отдыхать.

– Наверное, лекарство действует, не обижайся Лёвушка, не припомню. Но если тебе будет так спокойнее, то так и быть, пригласи её, когда ещё получится в загранпоездку съездить, помоги родне. А я с папой поговорю, сегодня же, он поможет. Обязательно поможет! Ты молодец, что про неё вспомнил, надо помогать родне. Мы же никогда твоим не помогали, – расстроилась Лидия Андреевна, – это карма, поэтому на койке лежу сейчас, – прошептала Лидия Андреевна, чтобы никто не услышал, хотя в палате больше никого не было.

Лев Аркадьевич понимал, что единственный момент представить Алю, да ещё взять её с собой в поездку. Будь Лидия Андреевна в ясной памяти, такой представить такой разговор было даже не возможным. Память у Лидии Андреевны была, как у слона. Теперешнее полусонное состоянии Лидии Андреевны позволяло внедрить в её память якобы воспоминания об Алевтине, о которой, разумеется, Лев Аркадьевич даже и не думал говорить.

– Алюшка, девочка моя, как же я люблю, родная моя! Голубушка! Сердечко ты моё нежное! – Лев Аркадьевич покрывал лицо Алевтины поцелуями.

– Лёва! Лёвушка! Откуда ты? – не сдерживая слёз, спросила Алевтина, утопая в поцелуях Льва Аркадьевича.

– Прилетел я! За тобой моя малышка! За тобой! Завтра, утром в Свердловск, и сразу в Москву.

– В Москву? Лёва, что случилось? Где жена?

– Что Москва, Алечка! В Прагу! Ты летишь со мной в Прагу! – не сдерживая чувств и напора, не унимался Лев Аркадьевич.

– Лёвушка, уж не пьян ли ты!? – улыбнулась Аля.

– Нет, моя девочка! Сейчас или никогда! Жена в больнице, всё устроится. Как же я тебя люблю!