Мы встретились в декабре

Я киваю. Что-то внутри меня издает гигантский взрыв, как будто я фейерверк, и кто-то поджег первый фитиль. На улице очень холодно, но я бросаю перчатки на тропинку у канала и делаю шаг к нему. Мое сердце вот-вот разорвется, и я думаю, что если просто не сделаю что-нибудь с этим прямо сейчас, то не знаю, что произойдет…

— Что насчет… я имею в виду… — я открываю рот и пытаюсь найти способ сказать то, что хочу, но, похоже, нет способа спросить об этом.

— Эмма? — он читает мои мысли. Я киваю.

— Друзья.

Я слегка приподнимаю брови.

— На самом деле ничего никогда не было. Я имею в виду, что мы только друзья. Это все. Ну, дело в том, что этого не могло быть, потому что… — он останавливается и прикладывает ладони ко лбу, закрывая глаза, как будто пытается сосредоточиться. — Потому что дело в том…

— В чем же дело, Алекс? — мое сердце так громко стучит у меня в ушах, что внешний мир, кажется, просто исчез. Я наблюдаю, как он наклоняется и поднимает мои перчатки, держа их в одной руке.

Сейчас он еще ближе ко мне, так близко, что думаю, возможно, он услышит стук моего сердца в груди.

— Дело в том, — он делает вдох и смотрит на меня своими огромными карими глазами. — Я люблю тебя, Джесс.

У меня перехватывает дыхание. Мимо проходит пара, и я вижу, как они смотрят друг на друга, и один говорит другому «о-о-оу». На брови Алекса лежит снежинка, я протягиваю руку, чтобы смахнуть ее, и он ловит мою руку своей, и на мгновение мне кажется, что все снежинки в мире остановились, всего на секунду, и я смотрю в лицо Алекса и вижу его бороду и его расплавленные карие глаза, и то, как неопрятно торчит одна бровь, и его волосы присыпаны снегом, и…

— Забавно, — и я не знаю почему, но мне кажется, что все мое лицо — это один огромный луч счастья. — Потому что я тоже тебя люблю.

Я встаю на цыпочки и на секунду касаюсь поцелуем уголка его рта, вдыхаю его знакомый запах, и мне кажется, что у меня могут подкоситься ноги. А потом он роняет мои перчатки, а я роняю сумку, и он притягивает меня к себе, так что я чувствую, как под его свитером его сердце бьется еще сильнее, чем мое, и мы целуемся. И снова начинает падать снег, а я даже не замечаю этого. Запускаю руки в тепло его джемпера и чувствую кожу его спины под рубашкой, а она обжигающе горячая.

— У тебя чертовски холодные руки, — говорит он, отстраняясь и смеясь.

— Думаю, может, нам стоит пойти домой, — говорю я. И беру его за руку, и мы вместе идем обратно в темноте мимо кофейни, пахнущей корицей, и коротким путем мимо «Собаки и хорька», где из динамиков играют «Last Christmas», и мы слышим басы, когда кто-то открывает дверь. Он смотрит на меня, на секунду взмахивает моей рукой и улыбается.

ЭПИЛОГ

Джесс

Один год спустя

— Уверена, что хочешь отказаться от комнаты? — спрашивает Бекки, все еще одетая в свою рабочую одежду, которая выглядит неуместно, потому что на голове у нее шапочка Санты. Кухня увешана бумажными лентами, которые я не могу перестать делать. Я нашла набор для рукоделия в магазине за углом, и это очень расслабляет. Алекс ранее сказал, что волнуется, что если кто-то будет стоять на месте слишком долго, его украсят безделушками и развесят на нем рождественские гирлянды. Ничего не могу с собой поделать. Мы вместе уже год, а я так отвратительно счастлива, что иногда мне даже немного тошно от себя. У бабушки Бет все хорошо. Она целиком и полностью поддерживает Алекса — на самом деле она безумно любит его, вероятно, потому, что теперь у нее есть своя собственная сиделка, которого можно изводить. И даже моя мама, неохотно, потому что она все еще втайне думает, что Джеймс был бы лучшим выбором, признала, что мы с Алексом, кажется, очень счастливы вместе.

— Да. Я определенно хочу отказаться от этой комнаты, — говорю я. Если кто-то займет ее и будет иметь такое же хорошее представление о Лондоне, как у меня, им повезет. Я оглядываю кухню, которая все еще такая же полуразрушенная, какой и была всегда. Мне нравилось жить на Олбани-роуд, но пришло время двигаться дальше.

— Думаю, мы могли бы смириться с парой, если бы это были вы двое, — говорит она, глядя на Роба. Он кивает. Я бросаю мимолетный взгляд на Алекса. В воздухе что-то витает. Какое-то время я подозревала, что, возможно, они с Робом больше, чем просто друзья, но они все еще не стали официальной парой, а я не собираюсь быть той, кто будет подталкивать ее к признанию в чем-либо, если она еще не готова — я имею в виду, у нас ушло на это достаточно много времени. Но если они просто хорошие друзья, то они очень хорошие друзья. И мне нравится наблюдать, как они достают друг друга, и как они проводят на кухне часы, готовя воскресное жаркое. Они как родители в доме.

— Что ж, тогда нам придется искать жильцов для двух комнат, — говорит Бекки, глядя на Роба.

— Для двух? — я хмурюсь.

— О, Эмма съезжает в январе — разве я тебе не говорила? Она отправляется руководить отделом развлечений на круизном лайнере.

Когда мы впервые вышли в свет и рассказали всем о наших отношениях, я нервничала из-за ее реакции. Сначала она была немного холодновата, но это продолжалось всего несколько дней. Я пыталась поговорить с ней об этом, но она покачала головой и сказала мне, что это никогда не было чем-то большим, чем простым перепихоном с Алексом, и что она надеется, что мы будем очень счастливы вместе. И это, что удивительно, так и было. После этого все пошло как по маслу.

— Круизный лайнер? — я смотрю на Алекса, который сидит за кухонным столом, где мы впервые встретились в декабре прошлого года. На этот раз, однако, он не готовит «Маргариту», а просматривает в телефоне интернет-магазины детских товаров. У него такое удивленное лицо. Я почти задумываюсь, будет ли она в конечном итоге работать бок о бок с моей мамой, если ей когда-нибудь удастся получить работу своей мечты.

— Если мы с тобой и Джен скинемся вместе, — задумчиво говорит он, — мы могли бы подарить это Лотти на крестины.

Бекки всматривается в экран:

— Лошадка-качалка? Разве ты не говорил, что ей всего шесть месяцев, Алекс?

— Ага, но Джесс и Джен — совместные крестные матери. Они должны подарить что-то, что она потом сможет оставить себе на память.

— Ты такой мягкотелый, — говорит Бекки, взъерошивая его волосы. Он со смехом уворачивается.

— Думаю, это прекрасная идея, — я кладу руку ему на затылок, ощущая тепло его кожи кончиками пальцев. А затем я уже хочу покинуть кухню и подняться с ним наверх, как только смогу. Я убираю руку, пытаясь сосредоточиться на том, что мы должны делать.

— Бекки, они связывались с тобой по поводу рекомендаций для нашей новой квартиры? — спрашивает Алекс.

— Да, все готово. Могу я еще раз посмотреть фотографии?

Я нажимаю на ссылку в своем телефоне. Я сохранила кучу фотографий, но не буду их никуда загружать, пока ключи не будут у нас в руках. Это самая крошечная квартирка, которую вы только можете себе представить, с одной спальней и кухней-гостиной в Куинз-Парке, самое близкое, что мы смогли найти к Маленькой Венеции, которая всегда будет для нас особенным место.

— Выглядит так мило, — воркует Бекки, оглядываясь на Алекса. — Сколько тебе осталось до квалификации?

— Еще год.

Я смотрю на него, затем снова на Бекки. Будет нелегко, но мне все равно.

— Но меня повысили, так что мы справимся — все просто.

— У меня такое чувство, что у вас двоих все будет хорошо, что бы ни случилось, — Роб выглядит довольным собой. Год спустя он все еще наслаждается своей ролью Купидона.

Алекс поворачивается на стуле и смотрит на меня.

— Думаю, ты прав, — говорит он Робу, но я единственная, кто в полной мере наслаждается видом этих великолепных глаз цвета шоколада. Он едва заметно подмигивает мне.

— Вам потребовалось слишком много времени, чтобы понять это, — поддразнивает Бекки. — Я подумала, что вы двое идеально подойдете друг другу в тот же момент, когда вы встретились.

— Так и было, — говорю я. Алекс встает, берет меня за руку, и, когда я заканчиваю предложение, мы исчезаем из комнаты.

— Просто нам потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в этом.

Конец