Американский эксперимент соседства

Закрыв глаза, я решила, что в любом случае это не имеет значения. Сейчас Лукас был в Нью-Йорке, а Аарон и Лина были далеко, в Перу, наслаждаясь своим заслуженным медовым месяцем. Я не должна была чувствовать себя обиженной.

Особенно когда я сама не была честной с окружающими. Лина понятия не имела о моей тайной влюбленности в ее кузена. И это было ничто по сравнению с тем, что я месяцами постоянно врала папе и Олли о моей ситуации с работой. Долгие месяцы.

Всплеск мужества наполнил мою грудь.

Сегодня все это закончится. Больше никакой лжи.

Я предупрежу Лину о том, что произошло вчера, и поеду в Филадельфию к папе. Может быть, Олли встретит нас там. Если он перестанет уклоняться от наших звонков.

Устроившись так, чтобы спина упиралась в изголовье кровати, я достала телефон, нажала на имя Лины в приложении «Сообщения› и начала печатать.

Рози: Привет, надеюсь, Перу хорошо относится к вам, голубки❤ Слушай, прошлой ночью...

Мои пальцы зависли над экраном, колеблясь.

Рози: Прошлой ночью... Я чуть не поспособствовала аресту твоего кузена Лукаса. Сюрприз!

Нет. Это было однозначное «нет».

Я удалила его и начала сначала.

Рози: Прошлой ночью... у меня треснул потолок, и я воспользовалась твоим запасным ключом, чтобы войти к тебе (не могла до тебя дозвониться, но знала, что ты не будешь против!). В общем, все было хорошо, пока не появился Лукас, и я почему-то приняла его за грабителя. Помнишь Лукаса? Твой двоюродный брат. Тот, чей профиль в Instagram ты показывала мне, кажется, целую вечность тому назад? Ну, я... потом тоже проверяла его. Несколько раз. Больше, чем просто несколько раз. Вроде как каждый день. Это трудно объяснить, но представь... Джо Голдберга (вымышленный персонаж и главный герой книжной серии «You», написанной Кэролайн Кепнес) . За вычетом убийств.

Тоже нет. Это было слишком длинно для сообщения.

Слово «убийства», вероятно, тоже было тревожным сигналом.

С долгим и шумным вздохом я удалила сообщение и опустила телефон на колени.

Правда заключалась в том, что я как бы преследовала Лукаса в Интернете. Совершенно безобидным образом.

С тех пор, как Лина показала мне один из его постов в социальных сетях, мне стало любопытно. И я не проверяла регулярно его профиль, пока Аарон не сделал Лине предложение год назад, и пока я... не стала надеяться, что встречу Лукаса на свадьбе. И вот так, то, что начиналось как просто любопытство, превратилось в нечто иное.

Каждая его фотография, независимо от того, был он на ней или нет, вызывала бабочек в моем животе. Каждая короткая, но всегда смешная и честная подпись делала меня немного ближе к нему. Каждое видео, которое он загружал, позволяло мне заглянуть в их с Тако жизнь. О том, каким привлекательным и красивым мужчиной он был.

Конечно, не помешало и то, что, будучи профессиональным серфером, он в большинстве своих постов был без футболки.

У некоторых людей были знаменитости, такие как Крис Эванс, Крис Хемсворт или любой другой Крис, чтобы впрыснуть укол серотонина перед сном. Немного дневных мечтаний и много принятия желаемого за действительное. И я предполагала... Я предполагала, что у меня был Лукас Мартин.

Это было не более чем глупое, невинное увлечение человеком, которого я толком не знала. К тому же, все было покончено в тот момент, когда он таинственно исчез и перестал обновляться в соцсетях — за несколько недель до свадьбы Лины и Аарона — и не явился на церемонию. Я похоронила всю эту чепуху и сказала себе, что хватит.

Телефон зазвонил у меня на коленях, и все это было тут же забыто, когда на экране мелькнуло лицо моего младшего брата.

— Олли? — ответила я, сердце бешено билось в груди. — Где, черт возьми, ты был? Почему ты не отвечал на мои звонки? Все ли в порядке? Ты в порядке?

В трубке раздался протяжный вздох.

— Все в порядке, Рози, — голос моего брата был глубоким, этот баритон напомнил мне, что он уже не ребенок. О нет, он был девятнадцатилетним взрослым, который неделями пропускал все мои звонки через голосовую почту. — И мне очень жаль. Я был... занят. Но я перезвонил тебе сейчас.

— Чем занят? — спросила я, прежде чем смогла остановить себя.

Когда около года назад отец объявил, что покидает Квинс, где он провел большую часть своей жизни и где мы с Олли провели своё детство, чтобы переехать в Филадельфию, Олли заявил, что не собирается уезжать. Он также сообщил нам, что, в отличие от меня, он не собирается поступать в колледж. И мы поддержали его, поощряли его искать то, что делает его счастливым. До недавнего времени я даже помогала ему с арендой и расходами на проживание. Но он изо всех сил пытался найти свое призвание. Ему также трудно было продержаться на работе дольше нескольких недель.

Телефон молчал так долго, что я боялась, что он повесил трубку.

— Олли?

Раздался еще один вздох.

— Послушай, — сказала я, все эмоции, бурлящие во мне, покрывали это одно слово. — Я не нападаю на тебя. Я люблю тебя, ясно? Ты знаешь, что люблю, больше всего на свете. Но ты игнорировал меня неделями, посылая лишь короткие сообщения, чтобы я не сошла с ума и не объявила тебя в розыск, — и я бы так и сделала. Я бы так и сделала, если бы до этого дошло. — Так что не говори мне, что ты был занят, и не жди, что я приму это как объяснение, пожалуйста. Не надо...

— Я был занят работой, Рози.

Надежда на секунду раздула мою грудь, но ее быстро заглушили сотни дюжин новых вопросов.

— Это здорово, — сказала я ему, подавляя свое беспокойство. — Что это за работа?

— Это... в клубе. В ночном клубе.

— В ночном клубе, — повторила я, заставляя себя оставаться объективной. — В качестве официанта? Ты уже пробовал это и... — уволился примерно через три недели. — Ты пробовал, и ничего не вышло. В кафе, помнишь?

— Я не подаю напитки, — объяснил он. — Я делаю кое-что другое. Это... трудно объяснить. Но я хорошо на этом зарабатываю, Рози.

— Мне все равно, сколько ты зарабатываешь, Олли. Мне важно, чтобы ты был счастлив. Чтобы...

— Я счастлив, ясно? Я больше не ребенок, и тебе не нужно беспокоиться обо мне.

Я был близка к тому, чтобы высмеять его «тебе не нужно беспокоиться обо мне», но сдержалась. Олли был взрослым, и я понимала его потребность в границах. Его желания не быть под присмотром няньки. Но я все еще была его старшей сестрой, а он все еще был ребенком, которого я кормила Froot Loops(бренд сладких сухих завтраков с фруктовым ароматом) на ужин, когда наш холодильник был пуст, а папа работал в ночную смену.

— Ладно, ладно, хорошо. Я закрою эту тему, — а потом добавила: — На сегодня.

Он пробормотал полусерьезное: — Спасибо.

— Итак, слушай, — я перевела разговор на более безопасную почву. — Я думала взять несколько сосисок в тесте и поехать сегодня в Филадельфию. Удивить папу поздним завтраком. Как насчет того, чтобы присоединиться ко мне? Ты сможешь вернуться к вечеру. Может быть, я встречу тебя на вокзале, и мы поедем вместе?

Наступило молчание, затем он спросил: — Разве ты не должна сегодня идти в офис? Сегодня же понедельник.

Я вздрогнула, беззвучно проклиная себя за неосторожное движение. Вот дерьмо.

— Я... да. Ты прав, — и он был прав, технически. Олли — или папа — не знал, что последние шесть месяцев я не называла офис InTech на Манхэттене офисом. — Но я взяла выходной. Только сегодня. Мой босс... более гибко относится к моим отгулам теперь, когда я, знаешь ли, руководитель группы.

— Ах, да. Моя старшая сестренка теперь леди-босс. Верно, — он хихикнул, и я хотела бы слышать этот звук чаще. Мне хотелось, чтобы я не лгала ему, и он тоже не скрывал от меня правды. — Значит, то повышение, которое ты получила в прошлом году, идет тебе на пользу, да? Планируешь подняться еще выше по карьерной лестнице, старшая сестренка?

— О, у меня нет таких планов, поверь мне, — не тогда, когда я, по сути, спустилась и сошла с лестницы. Размяв ноги, я поставила обе ступни на пол и встала с кровати. — Так ты поедешь? К папе?

— Я... — он замялся, что было достаточным признаком того, что меня вот-вот подведут.

— Пожалуйста, Олли. Я хочу тебе кое-что сказать. Вам обоим. И папа скучает по тебе. Я прикрываю тебя уже несколько недель, и у меня заканчиваются отговорки. Пожалуйста, приезжай.

Он вздохнул.

— Хорошо, я посмотрю, что можно сделать.

О, это уже прогресс.

— Я пришлю тебе расписание поездов, хорошо? Мы можем встретиться на станции.

— Да, — ответил он, и прежняя надежда вспыхнула в моей груди. — Я... люблю тебя, Фасолинка.

Фасолинка. Прошла целая вечность с тех пор, как он называл меня так.

— Я тоже люблю тебя, Олли.

И с этими прощальными словами я собралась и пошла признаться в правде человеку, который работал на нескольких работах, чтобы обеспечить нам с братом хорошую жизнь после того, как он остался один с нами. Человеку, который вырастил нас в одиночку после того, как наша мать уехала и бросила нас. Человеку, который в поте лица своего и со стальной решимостью выучил меня в колледже. Человеку, которому я была обязана финансовой безопасностью, которую до недавнего времени обеспечивала моя степень инженера. До того дня, когда шесть месяцев назад я совершила прыжок веры, чтобы изменить свою жизнь. Мою карьеру.

О, Боже.

Как сказать такому человеку, что я решила уйти со стабильной, хорошо оплачиваемой должности, над которой он — и я — так усердно трудились, только для того, чтобы гнаться за мечтами, которые были не более чем чернилами на бумаге?

Как сказать человеку, который пожертвовал столь многим, что я променяла сложившуюся карьеру с потрясающими перспективами на ту, которая не была гарантирована?

У меня не было ни малейшего представления. И именно поэтому я позволяла этому секрету сидеть на моих плечах месяцами.

Но сегодня все закончится.

Я повторяла эту мантру, пока собиралась с мыслями. Я надела первое, что смогла вытащить из чемодана: пару светло-голубых джинсов и безразмерный бордовый свитер. И как почти каждое утро, я безуспешно пыталась укротить беспорядок темных кудрей на голове и остановилась на том, чтобы свободно завязать их на макушке.

Выйдя на улицу, я составила план действий.

Сначала я возьму папины любимые сосиски в тесте из пекарни O’Brien’s, которая находится в Бруклине, всего в нескольких минутах ходьбы от дома Лины. Я подожду, пока он откусит кусочек хрустящей вкуснятины, и бум, я сброшу бомбу правды.

Это был хороший план.

По крайней мере, я пыталась убедить себя в этом, пока входила в пекарню, делала заказ и выходила с папиной взяткой. Возможно, именно поэтому, когда я ступила на тротуар, я чуть не споткнулась, когда мой взгляд упал на окно закусочной на другой стороне улицы.

Я бросила взгляд два раза. Потом третий. А потом я, наверное, смотрела на него целую минуту.

Но как я могла не смотреть, когда Лукас сидел там, за окном закусочной, волосы в беспорядке, худые и сильные руки скрещены на груди. Рот, который я видела в основном ухмыляющимся, был приоткрыт, его голова покоилась на спинке сиденья, и я могла сказать, что он был одет в ту же одежду, что и прошлой ночью.