Мы встретились в декабре
![Мы встретились в декабре](/uploads/covers/2024-04-01/my-vstretilis-v-dekabre-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Рози Кертис
- Жанр: Современные любовные романы
Читать книгу "Мы встретились в декабре"
Я корчу гримасу:
— Не знаю. Думаю, шеф-поварам нравятся ножи. В любом случае, эта штука — монстр. Если мы ее помоем, уверена, он не будет возражать.
Алекс для пробы тычет пальцем в огромного бегемота-блендера, стоящего на рабочей поверхности. На секунду прибор оживает, и он отступает назад.
— Охринеть! Эта штука может оторвать тебе руку.
— Вернусь через секунду, — говорит Бекки, заматывая лицо шарфом и натягивая шапочку с помпоном.
— Не замерзни, — говорю я, выглядывая в окно. — О, смотри, дождь превратился в снег.
— Правда? — Алекс и Бекки присоединяются ко мне, выглядывая наружу. Снег падает хлопьями, кружась в свете уличного фонаря перед фасадом нашего нового дома. Он исчезает, как только попадает на мокрый тротуар, но, тем не менее, выглядит великолепно по-рождественски и романтично. Какое-то мгновение мы все стоим в тишине, наблюдая за ним, погруженные в свои собственные мысли.
Майкл Блуминг Бубле снова играет на заднем плане.
Нам с Алексом требуется всего мгновение, чтобы убрать со стола, разложить мусор и вторсырье по корзинам и загрузить древнюю посудомоечную машину.
— В моем последнем месте такого не было, — говорит Алекс, разворачивая таблетку для мытья посуды и засовывая ее внутрь. — Может, эта штука и доисторическая, но это все же роскошь. Больше не нужно просыпаться утром и смотреть на вчерашнюю посуду.
— Ты и раньше жил в доме с соседями? — спрашиваю я.
Он замолкает на секунду:
— Ммм, вроде того.
У меня такое чувство, что за этим кроется нечто большее, чем он говорит, но не хочу настаивать.
— И ты раньше работал с Бекки?
Я стою у раковины, ополаскиваю руки, зная, что он стоит рядом со мной и ставит стаканы обратно на полку. Я чувствую жар его тела, и от этого крошечные волоски у меня на руках встают дыбом. Думаю, это все из-за текилы. Текилы, и того факта, что я уже год одинока, и единственная причина, по которой он мне нравится, заключается в том, что мне сказали, что в этом доме отношения запрещены, так что мой мозг поступает вопреки. Это Алекс, друг моей подруги Бекки и мой новый сосед по дому. И он на сто процентов под запретом. Я делаю шаг в сторону, вытираю руки о кухонное полотенце и трачу слишком много времени на то, чтобы аккуратно повесить его обратно.
— Да, раньше я работал с Бекки, — говорит Алекс после долгой паузы.
Я оборачиваюсь.
— Оказывается, тридцать — идеальное время для первого… «О Боже, что я делаю со своей жизнью» кризиса?
Я ловлю себя на том, что улыбаюсь:
— У меня тоже.
— Итак, она нашла себе дом, полный бездомных животных. Очень похоже на Бекки, да? Ей нравится думать, что она разбирается в корпоративном праве и тверда, как гвоздь, но я думаю, что она такая же старая хиппи, как и ее мама. Так что же привело тебя сюда? — спрашивает он.
— Ох, Боже. Это долгая история.
Алекс достает из холодильника четыре лайма, затем передает мне два и кухонный нож:
— Тогда порежь их и расскажи. Мне становится легче от осознания того, что я не единственный, кто совершает то, что все считают самой большой ошибкой в моей жизни.
Он взял терку и создал горку ярко-зеленых завитков из цедры лайма и складывает их вместе в небольшую травянистую кучку. Понимаю, что перестала резать и смотрю на его руки, как какая-то ненормальная:
— Ну, в универе я изучала английскую литературу. Всегда любила книги, и раньше мечтала жить в Лондоне и работать в издательстве, но мне казалось, что нужно знать кого-то в этом бизнесе или иметь достаточно денег, чтобы пройти стажировку и работать бесплатно, а мне нужно было выплачивать студенческие ссуды и счета, по которым нужно было платить, и… — я делаю паузу, думая об ответственности за то, чтобы с бабушкой Бет и дедушкой все было в порядке, потому что моей мамы никогда не было рядом. Делаю глубокий вдох. — В любом случае, я почти отказалась от этой идеи — я правда искала, но оплата была ужасной, и я никак не могла позволить себе жить где-нибудь в Лондоне, кроме чулана для метел.
Он смеется:
— На самом деле я знаю кое-кого, кто жил в чулане. Его кровать буквально раскладывалась ночью, потом он складывал ее, закрывал дверь и уходил на работу.
— Точно, — наши глаза на секунду встречаются, и мы смеемся над этой мыслью. Лондон странный.
— А потом появилась Бекки?
— Не совсем. В общем, я помогала ухаживать за своим дедушкой, а потом он умер.
— Ох, — он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его карие глаза полны нежности. — Мне жаль.
Я качаю головой и сжимаю пальцы в ладони, потому что я все еще нахожусь на той стадии, когда слезы подкрадываются неожиданно, и алкоголь не помогает с ними справиться.
— Все в порядке. Как бы то ни было, моя бабушка, бабушка Бет, решила, что хочет переехать в защищенное жилье, а я жила в их освободившейся комнате, — я улыбаюсь, как всегда, думая о ней. У каждого должна быть такая бабушка, как у меня. — А потом, когда я временно переехала обратно к матери, позвонила Бекки и спросила, не хочу ли я присоединиться к ней в доме. Моя бабушка Бет продолжала говорить мне, что я должна следовать своим мечтам и делать то, чего я действительно хочу, потому что у нас только одна жизнь, и я пыталась убедить себя, что на самом деле я была совершенно счастлива. Потом я увидела работу в «Букинисте» — потому что не могла не искать вакансии, хотя и знала, что этого никогда не случится, и я решила подать заявление, хотя у меня не было ни единого шанса, и я до сих пор не могу поверить, что мне ее дали. И… — я останавливаюсь и перевожу дыхание. Все это вылилось в огромное искаженное предложение, точно так же, как все это произошло. — В одну минуту я думала и задавалась вопросом, как я собираюсь найти место, где буду жить, и иметь дело со своей матерью, а потом…
— И вот мы здесь. Похоже это судьба, — говорит Алекс, заканчивая мои произнесенные и невысказанные предложения.
— Немного похоже, — говорю я, пытаясь обратить это в шутку. — А что насчет тебя?
— О, у меня было все. Карьера юриста на подъеме, милая, крошечная квартирка, парковочное место. Но я знал, что чего-то не хватает.
Я нарезаю лаймы на кусочки, ожидая, пока он продолжит.
— Как бы то ни было, я продолжал какое-то время, но это не давало мне покоя. Я пошел в юриспруденцию, чтобы что-то изменить, но понял, что большую часть своей жизни проведу за письменным столом, перекладывая бумаги, и это мне до смерти наскучило. И… кое-что случилось, — он замолкает на секунду, а затем говорит: — И вот я здесь.
— Значит, ты сейчас не занимаешься юриспруденцией?
Он качает головой:
— Не-а. Вот так я познакомился с Бекки — мы работали вместе. Но, в отличие от большинства других людей, она была великодушна, когда сказал ей, что ухожу. Всем нужен такой друг на своей стороне.
— Согласна, — говорю я, думая о ее настойчивости, чтобы я приехала и осталась здесь, и о смехотворно низкой арендной плате, которую она предложила. Я посмотрела на «РайтМув», чтобы узнать, сколько будет стоить аренда такого места, и чуть не упала в обморок. По сути, месячная арендная плата за дом такого размера составляла мою годовую издательскую зарплату. Когда я упомянула об этом, Бекки только фыркнула и сказала что-то о восстановлении баланса, что прозвучало подозрительно похоже на то, что сказала бы ее мать, так что, возможно, хипповские штучки все-таки немного передались ей.
— Итак, — говорю я, слегка морщась, когда немного сока лайма брызжет мне в лицо. — Чем ты сейчас занимаешься?
— Учусь на медбрата, — говорит Алекс.
— Да ладно, — я кладу нож и смотрю на него. — Это же потрясающе.
— Ага, — Алекс одаривает меня все той же кривой улыбкой и, похоже, испытывает облегчение. — Это не совсем та реакция, которую я получал, когда рассказывал об этом людям. Больше было похоже на: «О Боже, почему ты бросаешь работу, за которую платят мегабаксы, чтобы с тобой обращались как с дерьмом, работая в разваливающейся Национальной службе здравоохранения?».
Он не только великолепен, но и благороден и этичен. Он как единорог или что-то в этом роде.
— Что ж, я думаю, то, что ты делаешь — блестяще.
Алекс высыпает лаймы в шейкер для коктейлей и смотрит на меня с серьезным выражением лица:
— Спасибо, Джесс.
Я чувствую себя немного неуверенно. Как будто мы прошли здесь какой-то важный момент вместе. Как будто мы сблизились.
Я передаю ему бокал, и мы пьем наши коктейли и смотрим в окно на Ноттинг-Хилл-стрит. Он на мгновение смотрит на меня, как раз в тот момент, когда я смотрю на него.
На секунду наши глаза снова встречаются, и что-то внутри меня вызывает то шипящее ощущение, о котором я читала в книгах (о, в стольких многих книгах) и ни разу не испытывала в реальной жизни, даже за те четыре года, что я была с Нилом, а мы с ним говорили о том, чтобы пожениться.
Мне почти тридцать, и я в значительной степени смирилась с тем, что моя тайная любовь к ужасным, блестящим романтическим фильмам, во время которых можно свернуться калачиком на диване, каким-то образом прокляла меня. И все же я здесь, смотрю прямо в шоколадные глаза мужчины, который выглядит так, словно я заказала его онлайн в магазине романтических фильмов.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Джесс
2 января, Валь д'Изер
— У тебя в чемодане найдется местечко?
Моя самая старая подруга Джен швыряет в меня пухлым пакетом из «Теско», а я не ловлю его. Он отскакивает от кровати в комнате, которую мы делили последнюю неделю, и падает на пол. Я наклоняюсь, чтобы поднять его, и издаю стон боли. Все болит, и у меня такое чувство, будто кто-то ударил меня сноубордом. Мне не следовало пить тот последний коктейль вчера вечером. Или тот, что был до него. Я встаю, держа пакет на расстоянии вытянутой руки. Пахнет так, будто в нем что-то умерло.
— Что это?
— Не спрашивай, — Джен качает головой. У нее должно быть похмелье еще сильнее, чем у меня, но ей каким-то образом удается выглядеть сияющей и здоровой, ее кожа загорела после недели на склонах, в то время как моя стала алой и обветренной. Она стянула волосы сзади, но пряди рыжих локонов уже выбились и обрамляют ее лицо. На ней ассортимент отвратительно кричащей одежды для катания на лыжах в стиле девяностых, которую она нашла в благотворительном магазине, и каким-то образом она выглядит на ней потрясающе.
Я заглядываю внутрь сумки и зажимаю нос:
— Фу, грязные лыжные носки.
— Если спросят, сама ли ты собирала свою сумку, просто скажи «да», — говорит Джен.
— И взять на себя ответственность за это? — я запихиваю их в угол своего чемодана. — Они, наверное, могли бы сами дойти домой до Лондона. А вообще-то, я сохраню их для себя, — говорю я, поддразнивая Джен. — Когда ты станешь знаменитой актрисой, кто-нибудь заплатит за них целое состояние.
— Кто-нибудь мог бы заплатить за них целое состояние уже сейчас. На «eBay» есть целый ассортимент вонючих носков, — говорит Софи, которая не упускает ни одной наживки, когда речь заходит о деньгах.
— Это отвратительно, — я морщу нос при этой мысли.
Будучи Софи и, следовательно, отвратительно деловитой, она уже собрала свою сумку и сидит, скрестив ноги, на кровати, прислонившись спиной к стене, просматривая свой телефон: