Клятвы

Был ещё Патрик.

Вероятно, наименее физически устрашающий из всей этой компании. Это не означало, что он плохо использовал свой более чем шестифутовый рост и двести с лишним фунтов мышц. Он хорошо это делал.

Интересно, что Патрик был первым членом Спарроу, с которым я познакомилась. Он был расчетливым, невероятно умным и чрезвычайно наблюдательным. Не происходило ничего, чего бы он не видел или не слышал. Его способность оценивать человека или ситуацию не имела себе равных. В Чикаго и за его пределами Патрика уважали и боялись, и, как побочный эффект, он был мастером маскировки. Он мог скрываться десятилетиями.

Тем, кто находится снаружи, решения, принятые этими людьми, могут показаться сомнительными, но их целью было сохранить Чикаго динамичным, успешным и безопасным. Я далека от того, чтобы подвергать сомнению методы, которые они выбрали.

Несмотря на наше уникальное положение, как и миллионы других семей по всему миру, мы были здесь, сидели за гранитным столом, как делали почти каждое утро. Это — прямо сейчас — было тем, кем мы были. Мы были не только: генеральным директором «Спарроу Энтерпрайзис», главной фигурой Чикаго; его доверенными лицами из ближайшего окружения, доктором философии; генеральным директором компании по производству аксессуаров для одежды «Полотно Греха»; координатором приема добровольцев в Институт Спарроу и дорогим другом, который поддерживал нас всех в порядке.

Мы были семьёй.

Мы были разные.

Мы не всегда были довольны каждым решением, но все это время лица, смотревшие на меня и слушавшие, как Стерлинг, Патрик, Рид и Мейсон объясняли нашу текущую ситуацию, были преданы друг другу. Мы слушали друг друга, как мужчины, так и женщины. Мы разделяли как наши поражения, так и наши победы.

Наши узы превосходили кровные.

Эта встреча была больше, чем для нас восьмерых. Здесь была и Руби.

Стерлинг поговорил с Патриком, отцом Руби, о ее присутствии. Руби присоединилась к нашей семье еще до того, как кто-либо из младших детей родился — или был зачат. Став первой щелью в броне Спарроу, она принесла в нашу семью невинность, о которой мы и не подозревали. Теперь она официально взрослая. В то время как ее родители пытались оберегать ее, жизнь Спарроу требовала проницательности. Это было возможно только при наличии знаний.

Я потянулась через стол и сжала ее руку.

— Ты в порядке?

Она кивнула и слегка улыбнулась.

— Всегда боюсь, что услышу, что небо падает.

Мэдлин положила руку на спинку стула Руби и обняла ее за плечи.

— В реальном мире небо всегда падает. Что нужно сделать, так это прислушаться к своему отцу и другим — ко всем нам. Эта группа слишком сильна, чтобы позволить маленькому небу остановить нас.

Руби кивнула.

Атмосфера в комнате сгустилась, когда Стерлинг подтвердил то, о чем мы с Мэдлин говорили. Потенциальное освобождение Рубио МакФаддена спровоцировало пожары и опасности в городе. Фракции прощупывали почву, чтобы определить стабильность организации Спарроу.

Кислота пузырилась у меня в желудке, когда Мейсон описывал транспортные контейнеры с детьми и молодыми людьми, оставленными умирать ужасной смертью от жары и обезвоживания. Лицо Мейсона было напряжено от беспокойства, и волосы, собранные в низкий хвост, этого не скрывали. Мертвые дети были визитной карточкой, напоминанием Стерлингу и клану о том, что Чикаго являлся рассадником торговли людьми, и все еще были клиенты и поставщики, желающие и способные возродить то, что он и его люди усмирили.

Из-под манжет рубашки Мейсона выглядывали цветные татуировки.

— Единственная зацепка, которую мы получили, — это квитанция на стоянке грузовиков в Хаммонде, штат Индиана, — сказал Мейсон. — У нас есть ребята, которые обыскивают эту и другие стоянки грузовиков, чтобы выяснить, не там ли вербуют жертв или перевозят их через этот район.

— Это недалеко, — сказала Лорна.

— Это между нами и Детройтом, — сказала Мэдлин.

По выражению ее лица я могла предположить, что она думала о братве, которая сейчас у власти в Детройте. Руководство перешло из рук в руки.

— Я общался с Сашей Быковым, — сказал Стерлинг в ответ Мэдлин. — Он клянется, что они не с севера, по крайней мере, не под его присмотром.

Мэдлин кивнула.

— Саша хороший человек.

В комнате воцарилась тишина, реальность навалилась на нас.

Хорошие люди способны на плохие поступки.

Патрик нарушил молчание, объяснив внутреннюю работу клана на улицах. В данный момент лояльность была очень важна и, возможно, подвергалась нападкам. Хотя нашим верным службам безопасности по — прежнему доверяли, прорваться через одну из них к одному из нас было бы большим выигрышем для того, кто пытается произвести впечатление на новый режим МакФаддена.

Рид повернул электронный планшет к столу.

— Гаррет подтвердил, что это была твоя сегодняшняя посетительница, Арания.

Я кивнула, увидев девушку.

— Она сказала, что ее зовут Мишель.

— У нас пока нет подтверждения ее имени, — сказал он. — Из-за любви к клиентам в институте меньше камер, чем мне бы хотелось.

Да, он упоминал об этом раньше. Пристальный взгляд, который я сейчас получала от своего мужа, сказал мне, что он тоже упоминал об этом.

— Но, — продолжил Рид, — мы смогли выделить эту фотографию, на которой она входит в институт сегодня утром.

— Откуда она могла знать, — спросила Мэдлин, — что Арания будет там сегодня? Она делит свое время между этим местом, институтом и «Полотном греха».

Рид кивнул.

— У нас был тот же вопрос. — Он провел пальцем по экрану, и появилось несколько картинок. — Она была в институте каждый день в течение последних четырех дней. Тебя там не было до сегодняшнего дня.

Поскольку сегодня была пятница, это означало, что большую часть этой недели она провела в коридорах института.

— И вы подтверждаете, что она не является резидентом?

— Никаких записей о ней.

— Как она провела внутри всю неделю, и никто ее не расспросил? — спросила я.

— Я поговорил с командой безопасности, — сказал Мейсон, — теперь, когда её опознали, ей не разрешат вернуться. Справедливости ради, она вписалась в роль — выглядела как надо. Короче говоря, она смешалась с толпой, и никто этого не заметил. Кроме того, она нашла маршрут, чтобы избежать главных входов.

Я выпрямилась.

— Какой маршрут?

— Через доставочный док.

Мои глаза широко раскрылись, я повернулась к Стерлингу.

— Это больше не повторится, — сказал он. — Мейсон позаботился об этом с командой безопасности, прикрепленной к институту.

Холодный озноб пробежал по мне.

— Мог бы кто-нибудь из… МакФадденов… Могут ли они попытаться навредить институту?

Лорна накрыла ладонью руку мужа, и все четверо мужчин кивнули. Контраст между Лорной и Ридом усиливал их красоту как пары — высокий и миниатюрная, темный и светлая, большой и маленькая. Мюрреи были воплощением притягивания противоположностей.

— Это имеет наибольший смысл, — сказал Рид, его темные глаза сверкнули в мою сторону. — Подумай об этом. Они хотят возродить империю торговли людьми двадцатилетней давности. Институт Спарроу не только борется с торговлей людьми, помогая выжившим, но и активно сотрудничает с медицинскими, юридическими и правоохранительными органами. Это противоположность тому, чего они хотят.

— Твоя система безопасности получает повышение, — сказал Мейсон.

— Я ценю заботу о личностях клиентов. Это не имеет первостепенного значения по сравнению с важностью твоей безопасности, безопасности персонала или безопасности самих клиентов.

Я посмотрела на Мэдлин и Лорел.

— Моя безопасность означала их безопасность.

— Делай то, что тебе нужно, — сказала я.

Вероятно, это было потраченное впустую дыхание. Если Стерлинг или другие мужчины хотели чего-то добиться, они не ждали моего одобрения. Тем не менее институт был моей мечтой. Я могла, по крайней мере, верить, что мое одобрение ценится.

Рид продолжил.

— У нас есть фотографии Мишель, — он взял ее имя в кавычки, — входящей в институт. А вчера у нас было это видео с ее уходом.

— Машин нет?

— Поблизости нет. Патрик сотворил свое волшебство с дорожными камерами и получил это.

Рид показала кадр, на котором она садится на заднее сиденье черного седана.

— Заднее сиденье, — сказала я.

— Ее везут, — добавила Лорна.

— Посмотрите на это, — сказал Рид, когда зернистые кадры начали двигаться.

Мы все ахнули.

— Ее короткие волосы были париком, — сказала я.

Мы все смотрели. Оказавшись на заднем сиденье, застенчивая молодая леди откинула капюшон и сняла парик. Более длинные светлые волосы рассыпались по ее спине, когда машина отъехала. Было что-то еще — ее манеры. В коротком ролике застенчивость девушки сменилась уверенностью.

— Она притворялась, — сказала я.

— Судя по номеру, машины в аренде. — Патрик ухмыльнулся. — Дай мне еще несколько часов. Я выясню, с кем связана эта женщина.

Мне почти не хотелось спрашивать.

— Что насчет конверта?

— В нем был порошок, — ответил Рид.

— Я думала, ты сказал, что это безопасно, — ответила Лорел.

— Мне потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в составе. — Он пожал плечами, широко улыбаясь. — Записка должна все объяснить. Я был немного отвлечен возможностью отравления.

— Что там? — спросила я.

— Остатки дискет, скорее всего, с начала 1990-х годов.

Мой желудок скрутило, я повернулась к Стерлингу.

— Дискеты. Что было в записке?

— Там было сказано ждать следующей засады.

— Засады, — повторила Мэдлин.

Я поймала зеленый взгляд Лорны. Она понимающе посмотрела на меня. Мы обе наблюдали.

— Засада, — повторила я. — Для тех, кого здесь не было, когда МакФадден объявлял о своей кандидатуре на пост президента… — Я повернулась к Стерлингу. — Засада предназначена для того, чтобы намекнуть, что у них есть доказательства против Спарроу, что сделал твой отец?

— Мы можем предположить, что это так, — ответил он без эмоций.

— Я им не верю. У нас были все улики, которые спрятал твой отец. — А как насчет того, что мой отец дал каждому из них? У тебя есть все доказательства, которые были даны Аллистеру?

— Мы так и не нашли их, — ответил Рид. — И мы вычистили все не только из офисов «Спарроу Энтерпрайзис», но и из сокровищницы в Линкольн-парке.

Линкольн-парк был местом, где Стерлинг родился и вырос, где Аллистер жил с Женевьевой и где Женевьева Спарроу все еще проживала. Это был красивый особняк из известняка, и, если Стерлинг добьется своего, однажды он превратится в груду обломков — как только его мать перестанет им пользоваться.

Стерлинг продолжил мысль:

— Мы можем предположить, что Аллистер или его люди уничтожили их.

— Что, если бы они этого не сделали? — спросила я.

— У них не было бы причин хранить улики, изобличающие самих себя, — ответил Стерлинг. — Это сообщение — всего лишь уловка. Они пытаются залезть нам в головы.