Зависимы сейчас

Я закрываю глаза и даю себе осмыслить это. Ей не нужно говорить Я люблю тебя, потому что... Чувство приложено к каждому слову. Она любит меня, потому что верит, что я сильный. Она любит меня, потому что она — часть меня.

Она любит меня, потому что благодаря всему этому я стал лучшим человеком.

— Ло, — продолжает она. — Что бы ни сказала Эмили, я хочу, чтобы ты знал, что я никуда не уйду и всегда буду здесь, каждый раз, когда ты возвращаешься домой. Мы всегда будем вместе.

— Ло и Лили, — вздыхаю я.

— Или Лили и Ло.

Я улыбаюсь.

— Спасибо.

Она делает паузу.

— Я должна сказать остальное?

— Нет, но ты можешь, если хочешь.

— Не пей, Лорен Хэйл, — говорит она сурово, но получается скорее мило, чем жестко. Но все равно это работает.

— Я люблю тебя, Лил, — я выпрямляюсь и вытираю глаза тыльной стороной руки.

— Значит, ты возвращаешься домой?

— Сначала мне нужно сделать остановку.

Она вздыхает с тревогой.

— Ло.

— Доверься мне, — говорю я.

— Я тоже тебя люблю, — говорит она мне.

Я включаю зажигание и позволяю этим словам унести меня.

59. Лорен Хэйл

.

Я не помню, чтобы в офисе было так холодно или темно, но я вхожу в него со целью. Я больше не сожалею и не грущу. Меня подстегивает что-то другое, что-то более темное и сильное, что начинает разъедать мою сущность. Это демон, которого носит в себе мой отец, тот, где гнев превращается в мерзкие слова. Тот, когда мы перестаем быть жалкими и начинаем быть злыми. Я думал, что трезвость изменит меня. Заставит эту часть меня исчезнуть. Но я понял, что не только алкоголь питает мою ненависть. Это запрограммировано во мне годами воспитания таким человеком, как он.

— Наконец-то ты вернулся, — говорит Брайан, облокотившись на стол с беспечностью, которая всегда была мне неприятна. — Тебе надоело игнорировать мои звонки?

— Ты был бы никем, если бы не был настойчивым, — сухо отвечаю я, опускаясь в кресло. Я познакомилася с Брайаном в реабилитационном центре, и мы обсудили мою жизнь в мельчайших подробностях. Он должен был стать моим амбулаторным терапевтом, и, думаю, я все испортил, когда перестал ходить на наши сеансы. Тем более, когда я перестал отвечать на его звонки.

— Так почему ты здесь, Ло? — он еще больше откидывается в своем кресле.

— Как ты, блядь, не ненавидишь меня? — спрашиваю я в замешательстве.

— Я полагаю, у тебя была уважительная причина пропустить сессию, — спокойно говорит Брайан, — а если нет, то это на твоей совести.

— Я не говорю о пропуске сеансов, — огрызаюсь я. — Как ты можешь сидеть там и слушать о моих проблемах и не закатывать глаза каждые две секунды?

— С чего бы мне это делать? — он не вздрагивает, не выглядит смущенным или расстроенным.

Брайан — чистый лист, который возвращает мне мои слова. Все это время я думал, что он смотрит на меня так, будто я королевский придурок, будто я неудачник, которого он должен терпеть. Но я знаю, что я проецировал. Я хотел, чтобы он меня ненавидел. Я умолял его об этом, потому что я не достоин ничьего сострадания.

— У меня больше денег, чем у тебя будет за всю твою жизнь, — говорю я ему. — Ты должен сидеть здесь и слушать, как я часами напролет жалуюсь на всякую ерунду, а потом я возвращаюсь домой в свой красивый дом с красивой машиной.

— Ты думаешь, я должен тебя ненавидеть, потому что у тебя есть деньги и потому что я должен выслушивать твои проблемы? Поэтому ты перестал приходить?

— Нет, я перестал приходить, потому что не мог больше смотреть на твое уродливое лицо.

Он по-настоящему улыбается при этом. Это искренне, что заставляет меня чувствовать себя еще большим мудаком. Он кладет ручку на стол и садится.

— Я знаю тебя, Ло, — напоминает он мне. — Мы общались несколько месяцев, поэтому я знаю, что никто, особенно твой отец, никогда не говорил тебе этого.

— Если это твоя мудрость из печенья с предсказаниями, ты можешь ее оставить себе.

— Наличие денег не делает тебя бесчувственным роботом. Ты человек. У тебя все еще могут быть проблемы. Разница в том, что у тебя есть возможность их решить. Нужно только захотеть. Не каждый может получить ту же помощь, что и ты, или позволить себе реабилитационный центр, в котором был ты, — мой желудок скрутило от правды. — Но это не значит, что твое выздоровление не может быть трудным. Это не значит, что то, что люди говорят по телевизору или в таблоидах, не причиняет тебе боли. Ты все еще истекаешь кровью, как и все мы. Ты можешь плакать. Ты можешь быть расстроен. Это право у тебя никто не отнимал.

Я ошеломленно смотрю на землю.

— И Ло, — продолжает он. — Обычно я не высказываю своего личного мнения своим пациентам, но для тебя я сделаю исключение.

— Как мило.

На этот раз он не улыбается.

— Под этой грубой, ненавидящей меня и всех вокруг внешностью скрывается хороший парень. И я думаю, что у тебя есть возможность совершать великие дела, если ты просто начнешь прощать себя.

— За что?

— Я думаю, ты знаешь за что.

— Ну, если ты так любишь высказывать личное мнение, почему бы тебе не сказать мне, — огрызаюсь я.

Он не говорит. Вместо этого он берет ручку, откидывается в кресле и щелкает пару раз.

— Иногда человеком, которым мы думаем стать, уже является тем, кем мы есть, а человеком, которым мы действительно становимся, является тем, кого мы меньше всего ожидаем, — он снова щелкает ручкой и направляет ее на меня. — Вот тебе мудрость из печенья с предсказаниями.

Я думаю, он говорит мне, что у меня есть шанс. Что жизнь, которую я себе представлял — где я стану ненавидящим себя человеком за письменным столом, где я стану своим отцом — не обязательно должна быть той, которая предназначена для меня. Я хочу совершить прыжок, пока мой разум ясен, пока я могу видеть альтернативное будущее, которое выглядит не так мрачно. Я хочу Лили. Дом. Счастье с белым забором. Я никогда не думал, что заслуживаю этого, но, возможно, однажды я смогу стать таким человеком.

Я двигаюсь на своем месте, но не отрываю от него взгляда.

— Я ездил к своей матери. К моей настоящей матери, — говорю я ему.

Он наклоняет голову, но его лицо снова становится пустым. На этот раз мне не хочется ударить его за отсутствие реакции. Я просто говорю.

Предложения льются из меня, как будто я вскрыл себе живот. Каждое слово делает меня легче и свободнее.

Я не останавливаюсь.

60. Лили Кэллоуэй

.

На следующее утро мы с Ло отправляемся в его офис. Он делится всеми подробностями о своей матери и позволяет мне обнимать его всякий раз, когда я тянусь к нему. Хоть я и не могу физически ощутить, каково это, когда родитель бросает тебя, я понимаю нужду в материнской любви, и как больно не получать её в ответ.

Он опускается в свое кожаное кресло, и я не решаюсь заговорить о том, что произошло с доктором Эвансом так скоро после его эмоционального воссоединения с Эмили. Именно поэтому я не упомянула об этом по телефону вчера вечером. Последнее, чего я хотела — это вызвать чувство вины и заставить его нарушить трезвость. (Он признался, что сидел на парковке бара — я знала это).

Я просматриваю комиксы на его полке, пока он работает над парой контрактов. Парень, который руководит другой инди-издательской компанией, дает Ло советы, так что с каждой неделей Ло становится все увереннее в работе. Он даже говорит о том, чтобы нанять партнера для помощи в тех областях, в которых он слаб. И эта идея — попросить кого-то о помощи — не вызывает у него отвращения.

Я должна была распаковывать коробки внизу в Superheroes & Scones, поэтому мое затянувшееся присутствие должно быть привлекло внимание Ло.

— Ты в порядке, Лил?

Я беру с полки комикс про Женщину-Халка и сосредотачиваюсь на обложке, пока говорю.

— Вообще я решила вернуться к Эллисон для терапии. И мой отец не против. Он говорит, что это не нарушит сделку.

Он также сказал мне, что будет подавать иск против доктора Эванса. Надеюсь, я помогла еще какой-нибудь девушке, которая могла подвергнуться домогательствам.

— Блядь, — ругается он. — Я забыл спросить тебя о твоем последнем сеансе с... — он прерывается, и я встречаюсь с его глазами, которые стали большими, как блюдца.

— Я рада, что пошла, — говорю я ему. — Иначе я бы никогда его не уволила.

— Блядь, что он сделал?

Я прижимаю комикс к груди, как подушку, позволяя ему придать мне сил.

— Он хотел, чтобы я мастурбировала, пока он бьет меня током, — говорю я очень быстро.

Ло хватается за стол, его глаза выражают чистую ярость.

— Но я сказала нет! А потом ему это не понравилось, и он расстегнул свои штаны.

Ло вскакивает на ноги. Я бросаю комикс и спешу помешать ему выйти из комнаты.

Мои руки прижимаются к его груди.

— Я сказала нет, Ло, — гордо говорю я. — Я крикнула это, а потом крикнула Гарту. Все прошло хорошо.

— Все не хорошо, — говорит мне Ло, обида ласкает его янтарные глаза. — Хорошо будет, если тебе никогда не придется иметь дело с этим больным ублюдком.

— Все кончено, — говорю я. — Мой отец с этим разберется. Я не хочу продолжать вспоминать все плохое, что с нами происходит. Я хочу жить дальше. А ты?

Я готова начать новую главу нашей жизни. Ту, где нас не будут атаковать наши пороки. Ту, где мы счастливы.

Его плечи опускаются, и его руки поднимаются к моим щекам.

— Ты в порядке? — спрашивает он, ища в моих глазах правду.

— Я чувствую себя сильной, — говорю я. — Я знаю, это, наверное, странно.

Он качает головой, и его глаза, кажется, говорят нет, совсем нет.

— Есть ещё кое-что, — начинаю я. Беспокойство окутывает его лицо. — Не плохое. Что-то хорошое, я думаю, — я делаю глубокий вдох, и его руки опускаются на мои. — Я решила, что не хочу видеть черный список того, что мне нельзя делать... в сексуальном плане, я имею в виду, — я гримасничаю. Серьезно, Лили?

На его лбу появляются морщины.

— Почему?

— Я поняла, что не имеет значения, что я не могу делать с тобой, — говорю я. — Мы вместе... на этот раз по-настоящему. Ни один лист бумаги или список не сможет сказать мне, чего мне не хватает. У меня есть все, что я могу пожелать.

Я не успеваю даже моргнуть, как его губы оказываются на моих, как его руки притягивают меня к своему телу. Меня окутывает Лорен Хэйл. Он проводит рукой по моей шее, прежде чем прекратить поцелуй, но не отстраняется полностью. Я все еще нахожусь в его объятиях.

А потом он поднимает меня, крепко держа двумя руками за задницу. Мои ноги мгновенно обвиваются вокруг его талии. Очевидно, мои конечности обрабатывают происходящее быстрее, чем мой мозг.

Его глаза растворяются в моих, когда он медленно несет меня назад и усаживает на свой стол. Мое сердце бьется как барабан от этого — фантазия, которую я представляла себе еще в школе. Парты. Секс над ними. Секс на них. Секс рядом с ними. Конечно, только я могу превратить мебель в нечто возбуждающее.