Зависимы сейчас

Ло застывает рядом со мной, и если бы преступником был кто-то другой, он, скорее всего, послал бы человека к черту своими словами. Думаю, в этот момент мы оба больше переживаем за Райка.

Тягостное молчание затягивается. Райк стоит неподвижно, не шевелясь, а его слезы собираются и грозят упасть.

— Райк, милый, — говорит Сара, — ты должен понять, что Джонатан...

— Прекрати, — говорит Райк, его голос срывается. — Я понимаю, почему ты это сделала. Ты разрушила жизнь девушки, потому что хотела быть свободной от него. Ты хотела, чтобы люди знали, что тебе изменяли. Ты не могла ни слова сказать о его неверности из-за контракта о разводе. Но если бы СМИ случайно узнали об этом, ты бы все равно сохранила деньги Джонатана, и все бы узнали о настоящей матери Лорена. Скажи мне, что я ошибаюсь.

Она ничего не говорит.

Райк снова качает головой, его голос дрожит еще больше.

— Значит, ты мучила Лили, чтобы причинить боль Лорену, чтобы отомстить Джонатану, блядь, Хэйлу, чтобы насолить его сыну, и, полагаю, ты какое-то время держала Лили при себе, потому что Джонатан изворачивался. Тебе это нравилось. Ты получала удовольствие от его стресса. А потом, когда ты сообщила новость прессе, твои друзья по книжному клубу и все остальные поняли, что тебе изменили. Верно? В конце концов, из тебя не сделали золотоискательницу. Это здорово, мам. Поздравляю. Ты преуспела.

— Райк...

— Знаешь, что еще ты сделала? — он моргает, и слезы падают. — Ты потеряла своего единственного сына, — он собирается повернуться, но Сара хватает его за руку.

— Подожди, милый...

Райк вырывается из ее рук, но останавливается и снова смотрит ей в лицо.

— Что? Что ты сейчас можешь сказать такого, что оправдало бы терроризирование девушки в течение нескольких месяцев?

— Ты не должен был его встретить, — говорит она шепотом, ее щеки покрыты слезами. Она показывает на Ло. — Он не твоя семья.

— Он мой брат! — кричит Райк. — Он никогда бы не причинил мне такой боли, как ты сейчас, — он делает нерешительный вдох, дергает себя за футболку и сдерживает крик. — Ты не понимаешь, что ты сделала, мама. Ты хоть знаешь, что ты сделала со мной? Ты, блядь, понимаешь?

Подбородок Сары дрожит, пока она плачет.

— Пожалуйста, остановись. Не уходи, — она дотрагивается до его руки.

— Ты заставляла меня выбирать между тобой и папой всю мою гребаную жизнь. Ты не можешь запретить мне иметь отношения с Ло. Ты не можешь принимать это решение за меня.

— Я твоя мама.

— И ты лгала мне! — кричит Райк, боль охватывает его лицо. — Ты разрушила чью-то жизнь ради какой-то, блядь, вражды, и ты готова была пожертвовать мной ради этого.

— Нет, — говорит она, качая головой. — Если бы я знала, что ты так отреагируешь, я бы никогда...

— Я тебе не верю, — говорит он категорично. — Если бы ты хоть немного меня знала, ты бы поняла, что я ненавижу тебя за то, что ты сделала. Я могу простить тебе многое. Но это... — он издаёт слабый смешок, словно он застрял в кошмаре. — Какого черта, мама? — делает глубокий вдох. — Я ухожу через час. У меня еще несколько коробок.

Она не может перестать плакать. Сара обнимает стойку, ожидая, что Райк придет в ее объятия, утешит ее и скажет, что все в порядке.

Но он едва может смотреть на нее, не сбивая дыхания.

— Просто ответь мне на один вопрос, — говорит Райк. — Как ты узнала, что она была сексуально зависимой? Я никогда не говорил тебе об этом.

Не говорил? Я думала, может, она так узнала.

Сара фыркает и жестом показывает на свой карман.

— Твой сотовый... твои сообщения...

О Боже.

Райк сжимает свои глаза.

Она читала его сообщения. Наверняка во многих упоминается моя зависимость или намекается на нее. Райк всегда спрашивал, как прошла терапия. Он был первым, кто сказал Ло и мне, что аверсивная терапия — это садизм, и чтобы мы перестали ходить к доктору Эвансу. А до этого он, скорее всего, переписывался с Ло о моих успехах с Эллисон.

Ло целует мою руку пару раз и вытирает слезы большим пальцем. Я отпускаю его ладонь, потому что, думаю, мы оба знаем, что это не я разрушаюсь сейчас. Мне даже не нужно подталкивать Ло. Через секунду он уже рядом со своим братом.

— Так ты нашла их номера в моем телефоне? — спрашивает Райк, пытаясь подавить слезы, его глаза налились кровью.

— Я просто... — плачет она в свою руку.

— Ты что? — говорит Райк. — Ты хотела, чтобы я перестал общаться с Ло? Ты хотела, чтобы сын Джонатана страдал из-за того, что Ло забрал меня у тебя? Это... пиздец, мам. Это настоящий пиздец.

— Пожалуйста... это звучит хуже, чем есть на самом деле.

— Уверяю тебя, все настолько плохо, — Райк пытается сделать глубокий вдох, но не может его выпустить. — Что ж, ты получила то, чего хотела. Надеюсь, ты счастлива, — Райк поворачивается к Ло. — Ты можешь помочь мне закончить упаковывать мою комнату? А потом мы сможем выбраться отсюда.

— Конечно.

Мы оставляем его мать рыдать в углу кухни. Мне почти ее жалко. Почти. Но когда я вижу Райка, жалость к ней снова превращается в ненависть. Потому что она причинила боль своему сыну больше, чем могла бы причинить мне. Это было личное, и хотя она преследовала Джонатана, она ударила Райку прямо в сердце.

Дверь закрывается, и Райк просто разбивается вдребезги.

Он садится на корточки посреди комнаты, положив руки за голову, не в силах сделать полный вдох.

— Какого хрена? — повторяет он. — Какого хрена? — он болезненно смеется, переходя на прерывистый всхлип.

Ло наклоняется рядом с ним и кладет руку ему на спину.

— Эй, с тобой все в порядке. Все хорошо.

Райк закрывает лицо руками и кричит, вся сдерживаемая ярость вырывается наружу. Он внезапно вскакивает на ноги, его покрасневшие глаза мечутся по комнате, безумные и слезящиеся. Он находит бейсбольную биту.

— Оп, оп, — говорит Ло, вырывая оружие из рук Райка.

— Мне нужно ударить по чему-нибудь, — говорит Райк, испытывая беспокойство.

— Просто присядь.

— Я не могу! — кричит Райк. — Моя мать, блядь, разрушила твою жизнь! Ничего бы этого не случилось, если бы не...

И тут Ло притягивает его к своей груди, чтобы обнять. Райк колеблется секунду, и я думаю, не собирается ли он выпустить свою агрессию на Ло, ударив его. Вместо этого он сжимает в кулак заднюю часть футболки Ло, и они так и остаются, Райк задыхается, его тело вибрирует от агонии и вины, а Ло крепко сжимает его, не отпуская.

— Это не твоя вина, — говорит Ло, прижимаясь к старшему брату.

Много месяцев назад всё было наоборот. Ло никогда не был бы достаточно сильным, чтобы стать опорой для кого-то другого, особенно для того, кто почти никогда не ломается.

Я вытираю несколько беззвучных слез. Я знаю, что такое раскаяние, от которого глубоко болит в груди, такое, которое кажется таким тяжелым, будто ты Атлант, несущий на себе весь мир. Это душераздирающее чувство.

— Послушай меня, — дышит Ло ему в ухо. — Встреча с тобой — это лучшее, что когда-либо случалось с нами. Я трезв, а Лили выздоравливает. Ничего из этого не было бы возможным, если бы не ты, — он трясет Райка, и из глаза Ло скатывается слеза. — Благодаря тебя, блядь, я сейчас с девушкой, которую люблю; ты мой брат, так что никогда не чувствуй себя виноватым за то, что случилось только что. Это не на тебе, — он поднимает лицо Райка, чтобы посмотреть ему в глаза. — Эй, ты слышишь меня?

Райк кивает снова и снова, пытаясь поверить в слова. После долгой паузы Райк говорит напряженным голосом: — Наши родители так долго ненавидели друг друга, что даже не поняли, что они делают с нами.

Он качает головой в оцепенении.

Ло сжимает его плечо.

Я молчу, не желая мешать им, но я благодарна за то, что, проходя через все это, они есть друг у друга. Даже если Сара и Джонатан бессознательно подтолкнули своих сыновей друг к другу.

Райк смотрит на коробки.

— Я никогда сюда не вернусь.

— Ты уверен? — спрашивает Ло.

— Да, — кивает Райк. Он похлопывает Ло по спине. — Да, я уверен.

И сквозь тишину я слышу слова, которые звучат между ними.

Ты — моя семья.

Думаю, мы наконец-то можем двигаться дальше.

62. Лорен Хэйл

.

Мой отец не сказал мне, что Сара Хэйл — это источник утечки информации, не чтобы защитить себя. Или меня.

Он защищал Райка.

Хотя эта новость опустошила Райка, меня она освободила. Я могу перестать питать ненависть. Теперь я могу попытаться стать более лучшим человеком, чем мой отец. Я могу дышать.

Мой кулак бьет по черной двери. Никто не стоит рядом со мной. Здесь нет никого, на кого я мог бы опереться. Я наедине со своей решимостью, и, возможно, несколько месяцев назад этого было бы недостаточно.

Дверь распахивается и почти закрывается прямо мне в лицо. Я упираюсь рукой в раму.

— Выслушай меня, — говорю я ему.

Аарон Уэллс испускает вздох раздражения, но сдается на мою мольбу.

— Чего ты хочешь, Лорен? Я думал, мы уже говорили об этом четыре месяца назад?

Прошло столько времени?

— Разговор о другом.

Его глаза темнеют, и он скрещивает руки на груди.

— На этот раз ты не войдешь в дом, и, чтобы ты знал, Джули нет дома. Так что не пытайся ее звать.

— Я не хочу говорить с Джули.

— Тогда чего ты хочешь?

Чего я хочу? Почему люди всегда спрашивают меня об этом?

— Ты встретил меня в очень плохой момент моей жизни, и ты просто был милым, пригласив меня на свою вечеринку.

— А потом ты разбил все винные бутылки в погребе моих родителей. Да, я помню, — говорит он. — Это твой способ извиниться? Это седьмой шаг(Мы смиренно просили Его исправить наши недостатки) в программе анонимных алкоголиков или что-то вроде того? Ты должен ходить и просить прощения у всех, кого ты подставил?

Я качаю головой.

— Ничего подобного. Я не прошу тебя простить меня, и я не могу простить тебя за то, что ты сделал с Лили.

Я хочу этого, но, возможно, такая сила мне не подвластна.

Его челюсть смыкается, и я чувствую, что он собирается захлопнуть дверь прямо у меня перед носом.

— Но, — быстро говорю я, — один из нас должен был быть большим человеком и остановить это, пока это не вышло из-под контроля.

— Ты имеешь в виду до того, как ты и твой отец убедились, что меня не примут в Лигу плюща, — рычит он. — Спасибо за это.

— Слушай, ты не обязан быть моим другом или что-то в этом роде. Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, но я пришел сюда, чтобы сказать тебе, что мне жаль.

Слова даются с трудом, и я не чувствую себя лучше, произнося их. Я не ищу этого облегчения. Я просто знаю, что это правильно. И это то, что я должен сделать.

— С меня хватит, — говорю я. — Какое бы дерьмо у нас ни было в прошлом, для меня оно в прошлом. Хочешь носить его в себе — пожалуйста. Независимо от этого, я хочу, чтобы у тебя было это, — я достаю из заднего кармана два белых конверта.

Его глаза с любопытством смотрят на них, а затем он фыркает.