Признание этого мужчины

— Джесси, я на встрече. Могу я тебе перезвонить?

— Я страдаю от ломки Авы, — бормочет он. — Ты страдаешь от ломки Джесси?

— Есть ли лекарство? — спрашиваю я с усмешкой, чертовски хорошо зная, что это за лекарство.

— Да, оно называется «постоянный контакт». Во сколько ты заканчиваешь?

— Не уверена. В два у меня совещание с Патриком.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, как Рут листает журнал о дизайне. Возможно, она не обращает на меня никакого внимания, но должна меня слышать. Может, это и хорошо. Большую часть времени я счастлива в браке. И я беременна. Стоит ли упомянуть об этом в разговоре?

— О, хорошо. Ты наконец-то выполнишь свое обещание поговорить с Патриком, — напоминает Джесси.

— Да.

— Это ведь не займет так много времени?

— Нет, наверное, нет, но это не имеет значения, потому что Джон будет ждать меня, не так ли? — отвечаю вопросом на вопрос. Я, наверное, втяну в это Джона, но какой смысл притворяться, что я не знаю?

— Будет, — слышу усмешку. — Как поживают мои малыши, леди?

— Наши малыши в порядке. — Сразу понимаю, что только что сказала, и также замечаю, как глажу живот. — Джесси, мне пора. Увидимся позже.

— Что я должен делать до твоего возвращения?

— Иди на пробежку.

— Уже, — гордо заявляет он. — Может, заняться покупками.

— Да, займись покупками, — подбадриваю его, надеясь, что он увязнет в детском отделе и не даст о себе знать до шести. — Я люблю тебя, — заканчиваю разговор тем, что успокоит его еще немного.

— Знаю, — вздыхает он.

— Пока.

С улыбкой отключаюсь и возвращаюсь на кухню.

— Извините за это. — Машу телефоном и сажусь обратно. — Итак, значит, дуб?

Она выглядит погруженной в свои мысли, изучая меня некоторое время, а затем ее взгляд падает на мой живот, скрытый столешницей. Должно быть, она слышала, но крошечная часть меня надеется на обратное.

Я начинаю записывать кучу полной чепухи.

— Я узнаю цену на дуб. Цена за замер и работу должна остаться прежней, но я все равно уточню. Уверены, что хотите отказаться от грецкого ореха?

Жду ее подтверждения, но когда мне уже нечего писать, а она все еще молчит, поднимаю глаза и вижу, что она по-прежнему очень задумчива.

— Рут?

— Ох, извините! Я была за много миль отсюда. Да, спасибо. — Она вскакивает. — Ава, простите, я даже не предложила вам чашечку чая. Или, может, вина. Мы могли бы выпить вина за ланчем.

— Нет, честно. Я не пью.

— Почему?

Ее резкий вопрос усиливает мое беспокойство.

— Не во время работы. Я не пью на работе.

— Понимаю. Да, мы все можем немного увлечься. — Она улыбается, но улыбка не касается ее голубых глаз. — Как поживает ваш муж?

Не могу сдержать резкого вдоха. Не тогда, когда она упоминает алкоголь, увлечение и моего мужа в двух близких предложениях.

— Хорошо.

Начинаю собирать вещи, стремясь поскорее уйти. Возможно, она невинно задела меня за живое, но она все еще смотрит на меня с тоской, и это становится невыносимым.

— Я узнаю расценки и позвоню вам.

Встаю слишком поспешно и цепляюсь каблуком за ножку стула, отчего слегка спотыкаюсь. Через секунду она уже рядом, держит меня за руку, чтобы я не упала.

— Ава, с вами все в порядке?

— Да, нормально.

Беру себя в руки, изо всех сил стараясь не выглядеть встревоженной, но теперь она обнимает меня и не отпускает. На самом деле, ведет ладонью по моей руке вверх. Я напрягаюсь с головы до ног, когда он добирается до моей щеки и нежно гладит.

— Такая красивая, — шепчет она.

Мне следовало бы отстраниться, но я слишком потрясена, и отсутствие у меня неприятия позволяет ей ласкать мою щеку, сколько душе угодно.

— Мне нужно идти, — тихо говорю я, наконец, приходя в себя.

Отступаю назад, и ее рука опускается, на лице появляется тень смущения. Она смеется и отводит взгляд.

— Да, вероятно, вам следует это сделать.

Я понимаю намек и убегаю, спеша по коридору к входной двери и распахивая ее. Даже не закрываю за собой. Джон замечает, как я бросаюсь к машине, и выскакивает из нее.

— Ава, девочка? — спрашивает он, быстро осматривая меня, проверяя, в порядке ли я. Как только удостоверяется, что я цела, смотрит мимо меня и медленно опускает солнцезащитные очки. Поступок не показался бы таким странным, если бы он не снял очки, и теперь он смотрит на дорожку, ведущую к дому Рут.

Я замедляю бегство и поворачиваюсь, чтобы посмотреть, что привлекло его внимание: входная дверь Рут.

— В чем дело, Джон? — спрашиваю я, чувствуя себя лучше теперь, когда далеко от своей дружелюбной клиентки, которая теперь кажется жуткой.

— Ничего, девочка. Садись в машину. — Его очки на месте, и он кивает мне, вместо того чтобы повторяться, поэтому я забираюсь внутрь и жду, когда он присоединится ко мне. Он проскальзывает внутрь и поворачивается ко мне. — Что привело тебя в такое состояние?

Я пристегиваю ремень безопасности, чувствуя себя немного глупо.

— Кажется, у меня есть поклонница.

Ожидаю смеха или, по крайней мере, потрясенного «ох», но ничего не слышу, только кивок в знак согласия и лицо, которое отворачивается от меня.

— Еще кое-что, что сведет с ума ублюдка, — сухо ворчит Джон. — Как ее зовут?

— Рут Куинн. Она странная.

Он задумчиво кивает.

— Обратно в офис?

— Пожалуйста, Джон.

Ставлю сумочку между ног, и из нее высовывается конверт, который я засунула туда раньше. Он напоминает мне о своем присутствии, любопытство берет верх, и я наклоняюсь за ним.

— Что это? — спрашивает Джон, кивая на коричневый конверт формата А4 в моих руках.

— Не уверена. — Мой голос звучит так же тревожно, как я себя чувствую. — Его доставил курьер.

Я абсолютно честна, потому что, если это окажется очередной угрозой, я все равно расскажу Джесси, так что не имеет значения, если Джон тоже узнает. Вскрываю конверт и вытаскиваю листок бумаги, и как только вижу вырезанные буквы, у меня перехватывает дыхание.

— В чем дело? — спрашивает Джон, в его голосе слышится беспокойство.

Я не могу говорить. С такого рода письмами связан определенный уровень злонамеренности, и когда я смотрю на сообщение, составленное из различных газетных и журнальных вырезок, мое небрежное пренебрежение предыдущим предупреждением кажется довольно безрассудным.

— Еще одно предупреждение, — удается выдавить мне сквозь учащенное дыхание. Меня тошнит.

— Еще одно?

— Да, первое я получила с полузасохшими цветами. Я выкинула их в мусорку и списала на брошенное бывшее сексуальное завоевание. — Открываю окно, чтобы глотнуть необходимого свежего воздуха.

— И что написано в этом? — Джон продолжает переводить глаза, прикрытые солнцезащитными очками, на листок, который я уронила на колени.

— «Говорю еще раз: оставь его в покое», — читаю ему послание.

Раздраженное проклятие прорезает воздух.

— Что говорилось в первом? Похожее на это?

Пытаюсь собрать рассеянные мысли и вспомнить точную формулировку другого сообщения.

— Что-то вроде, что я его не знаю. Но знает тот, кто написал. — С досадой качаю головой. — Не могу вспомнить. Первая была написана от руки.

Злюсь на себя за то, что избавилась от записки, когда следовало быть благоразумной и сказать Джесси. Он поручил Стиву расследовать инцидент с машиной и наркотиком, и, по глупости, я утаила от него то, что могло бы помочь. Возможно, поначалу это вывело бы его из себя, но долгосрочные выгоды от знания этой информации, намного перевесили бы гарантированный срыв — срыв, который у него будет очень скоро, потому что теперь он узнает, и я столкнусь с серьезно разозленным мужчиной. Вот ведь дура.

— Почему ты не сказала Джесси? — спрашивает Джон обеспокоенно, только усиливая мои тревожные мысли.

— Как думаешь, Джон, почему? — Он не может быть настолько неразумным, чтобы задавать подобный вопрос, и глубокий вдох, и краткий взгляд понимания, появившийся на его раздраженном лице, говорят мне об этом.

— Ладно, девочка. — Он не говорит, что я вела себя глупо, но я знаю, что он так думает.

— Я думала, это Корал, — тихо объясняю я.

— Даже после того, как ты устроила ей взбучку сегодня утром? — Могу сказать, что он сдерживает легкую улыбку.

— Нет, я раньше думала, что это Коралл. Не сейчас.

— Хочешь сказать ему сама или это сделать мне? — серьезно предлагает Джон. Я знаю, что он имеет в виду. Дальнейших уточнений не требуется, и когда он смотрит на меня и кивает моему умоляющему лицу, я знаю, что он понимает. — Я скажу ему, девочка.

— Можешь еще и попытаться успокоить его?

— Если бы мы говорили о чем-то другом, я бы сказал «да». Но это ты. Я ничего не обещаю.

Я вздыхаю, но ценю его откровенность.

— Спасибо. Ты поедешь в «Поместье»?

— Нет, девочка. Я ему позвоню. Ты заканчивай с работой, а я буду тебя ждать.

— Хорошо, — соглашаюсь я, чувствуя себя встревоженной, глупой и слишком уязвимой. В очередной раз я недооценила то, чего мне действительно не следовало делать.

* * *

Когда Джон высаживает меня у офиса, там все еще царит неловкая тишина. Трое моих коллег опустили головы, Салли выглядит все также уныло, а дверь кабинета Патрика по-прежнему закрыта. Никто на меня не смотрит, когда я прохожу мимо, и Салли не предлагает кофе, поэтому я оставляю сумочку на столе и направляюсь на кухню, чтобы приготовить себе кофе.

Я как раз кладу третий кусочек сахара в кружку, когда мои плечи вздрагивают и напрягаются при звуке мелодии звонка моего любимого мужа. Если бы мне это сошло с рук, я бы проигнорировала его, но он позвонит на стационарный телефон и, не добившись результата, ворвется в офис. Отказавшись от кофе, делаю глубокий вдох, набираясь храбрости, и отправляюсь на поиски телефона. Это не тот звонок, который я смогу принять в офисе, поэтому спешу в конференц-зал и закрываю за собой дверь, прежде чем ответить на то, что будет бушующим разгневанным мужчиной.

— Пожалуйста, не кричи на меня! — выпаливаю я в трубку, сразу же убирая телефон подальше от уха, как только высказываю свою просьбу.

Я была права.

— О чем, мать твою, ты думала? — кричит он. — Глупая, глупая женщина!

Закрываю глаза и спокойно принимаю его напыщенную речь, держа телефон на безопасном расстоянии.

Он прерывисто дышит между упреками.

— Я рвал на себе гребаные волосы, пытаясь работать со Стивом и разобраться в этом дерьме, и все это время у тебя была написанная от руки угроза? — Слышу, как хлопает дверь. — И ты порвала ее? Улику, Ава. Чертову улику!

— Прости! — Я близка к слезам. — Я не хотела тебя волновать. Думала, это безобидно.

— Безобидно, даже после того, как тебя накачали наркотиками? И ты все еще думала, что это безобидно, после того как тебя столкнули с дороги?

Он так зол, но я знаю, это потому, что он не контролирует ситуацию. Он не может контролировать происходящее, и это сводит его с ума.

— Я должна была сказать тебе.

— Бл*ть!