Муридова Смерть

И вот Кодаста перепрыгивала через разбитые ступеньки, как вдруг в проломе стены показалось щупальце и схватилось за него: мурид лез наверх. Что же он пытался сделать? Ужасное осознание заставило её прибавить хода, чтобы оказаться на следующем этаже. Там она увидела, как мурид держался за окна, а свободным щупальцем пытался достать воктонца.

Кодаста медленно начала приближаться, прижимаясь к окну. Её заметить так он не мог. А вот щупальце, которое зацепилось за подоконник на этом же этаже, она прекрасно видела и достала клинок. План был прост: подойти и вонзить.

Но внезапно она увидела, как мурид радостно простонал, зажимая в щупальце Цавара. И тут Кодасту поглотила пелена гнева и ярости. Страха не было — была ненависть ко всем муридам. Она сжала рукоятку в руке и понеслась прямо к щупальцу. Наперёд она не думала.

Приблизившись, она всадила остриё прямо в щупальце, чувствуя, как рвутся волокна. Радость мурида быстро сменилась на протяжный вой. Он бросил Цавара в окно и отступил от здания, пытаясь не потерять равновесие. А острый глаз Кодасты заметил в боковой части, со стороны храма, Модесто с противотанковой установкой в руках. Он всё же смог!

Ракета стремительно поразила бок мурида, и тот повалился на землю, даже не успев понять, что произошло. Грохот падения разнёсся по округе. А дыра в экзокостюме сразу покрылась толстым слоем льда, что даже Кодаста не могла что-то внутри разглядеть.

Она смотрела на поверженного противника и ликовала, сжимая в руках рукоятку клинка. Ей удалось отомстить. Главный враг поплатился. Время замедлилось, и она почувствовала, как ветер колышет её костюм. И только сейчас ощутила, как учащённо билось сердце. Становилось легко и спокойно. Всё погрузилось в тишину.

Но её нарушил Цавар, который громко простонал, и Кодаста поняла, что совершенно забыла о нём! Она кинулась бежать, ища подъём. Все лестницы были уничтожены. Она вглядывалась в потолки, желая увидеть какой-то проход. И это ей удалось. В одном из помещений, где пол почти полностью провалился, тонкий мостик вёл к разбитой стене, по которой можно было подняться.

— Давай помогу, — крикнул ей воктонец, который, видимо, услышал её топот.

Кодаста медленно шла, боясь упасть вниз вместе с обрушившимися под её весом остатками пола. Затем она энергично начала вскарабкиваться по стене, а затем поднялась не без помощи Цавара. Он выглядел, будто у него всё тело болело. Винтовку он положил к ногам.

— С тобой всё хорошо? — поинтересовалась она, положив верхнюю руку ему на плечо. — Сильно болит?

— Так, помяло немного, — отмахнулся он и взял оружие. — Пошли. А то Модесто умрёт от голода.

Шутка у него получилась не очень удачной, подумала Кодаста. Ведь он их спас. А вот стремление воктонца убраться отсюда поскорее она всецело поддержала.

Пока они шли, на них оседала пыль прошедшего сражения. Радость от победы помогала не думать о гнетущем молчании. Будто должно случиться что-то плохое. Темнота на улице и усилившийся ветер только подогревали эти ожидания.

Они подошли к окну, как тут же послышался шум двигателя. Сквозь дыру в здании во двор заехала римская бронемашина. Кодаста замерла и не знала, что делать. Цавар же отреагировал мгновенно.

— Быстро в укрытие! — заорал он и затащил её за стену.

Пулемёт отработал по их укрытию, но ничего не добился. Но продолжал стрелять.

— Давай к Модесто, — отдал он приказ. — Я их отвлеку.

— А как…

— Пошла!

Кодаста послушалась и побежала вдоль окон, пока Цавар нагревал лазером броню машины. Краем глаза Кодаста заметила, как в здание входили имперцы. Только этого ещё не хватало. Но она не остановилась: у неё была надежда проскочить. А с Цаваром всё будет хорошо, в этом она была уверена.

Перескакивая проломы, пролезая через обвалы, спрыгивая с обрывов на фоне брани на немецком и звуков выстрелов, она прошла всё здание. После бомбардировок оно стало будто бы короче и вместе с этим беднее. Кодасту одолевали противоречия: радость от победы никуда не девалась, но опять пришло это чувство справедливости. Казалось, что оно просачивается через щели в стенах и дыры в потолках и заползает прямо ей в душу.

Она замедлила шаг, пытаясь разобраться. Уничтоженный крейсер не давал уже той энергии, что была раньше. Храм будто завоёвывал эти здания. Это чутко и остро ощущалось. А восторг от смерти мурида смешивался с чувством, будто всё так и должно было быть. Все эти разрушения — справедливы. Сердце разрывалось между двумя сторонами. И с каждой секундой это чувство побеждало. Но что-то поменялось: она чётко видела перед глазами полный злобы взгляд мурида. Определённо что-то поменялось.

Но с приближением храма противоречия ослабевали, а мурид пропадал из сознания. Кодаста уже вошла в пределы парка, как вдали увидела Артура, который прогулочным шагом направлялся в святое место. Кодаста разогналась.

— Стой! Не иди туда! — кричала она ему вслед.

А разрушенная крыша уже показалась из-за холма, и что-то её остановило. Храм был уничтожен. Стены посыпались, обнажая сожжённые картины. Те самые картины — с тем самым сюжетом. Вход в храм был завален множеством обломков, а в их груде можно было заметить кусочки фрески. А Артура не было. Нигде.

Пристройка, куда Кодаста поставила картину, разлетелась на маленькие осколки, была снесена. Сердце начало бешено колотиться и ныть, заставляя идти очень медленно, смотреть на изуродованное святилище. В сознание снова ударил этот мурид. Он от неё не отставал даже после смерти. Что ему нужно?!

Она проникла в храм, перешагивая через обломки и острые осколки стёкол. Модесто стоял у обрыва. Пол из-за бомбардировок разошёлся, обнажив свои нижние уровни. Оттуда шёл холод.

Человек обернулся на шум, улыбнулся и начал идти навстречу.

— Я рад, что ты выбралась, — обратился он к ней. — А где Цавар?

Что-то странное было в его голосе. Она никогда не питала к нему особого доверия, но и угрозы не чувствовала. А сейчас она появилась. Когда Модесто подошёл, он попросил у неё дробовик под предлогом проверки его состояния. Кодаста без вопросов отдала, но смутилась. К чему это всё?

В воздухе летала пыль, оседая на дерево испепелённых взрывами скамеек. Пьедестал, что странно, практически не пострадал: лишь многочисленные дыры украсили его. Кодаста вспомнила о статуе духа леса. И, словно с цепи сорвавшись, побежала проверять. Открыв дверцу, она извлекла статую и взглянула. Она была в полном порядке.

И внезапно на затылке Кодаста почувствовала холодный ствол револьвера. И давление. Так вот к чему он её готовил.

— Встань и положи статую, — сурово и непреклонно произнёс Модесто.

Она не выполнила его приказ, а просто встала и развернулась к нему. К этому моменту всё и шло. В голове были только мысли о греховности этого человека. А он стоял у ступенек на пьедестал и целился в неё из револьвера. Глаза его будто очищены от грязи и были ясными. И обращены они были прямо на неё.

— Ты не заслуживаешь держать эту статую! — крикнул он, сжав оружие.

Кодаста понимала, к чему он клонил.

— Ты предатель своей религии и своего народа!

Она была не согласна. Это он предатель Империи, как и все хатраки. Не она протестовала, не она совершала теракты. Она законопослушная.

— Что ты на меня так смотришь? — спросил Модесто. — Действительно не понимаешь?

— К чему эти принципы? — холодно спросила она, искренне желая узнать смысл его действий.

— О, к чему эти принципы?! — выкрикнул он, глумясь над ней.

Человек начал её обходить, медленно переставляя ноги. Кодаста поворачивалась ровно так же. У него на лице сиял во всей красоте гнев.

— Это говорит та, чей народ подвергает геноциду Империя, а она продолжает быть ей лояльной! Это не принципиальность?! Отвечай!

Но она промолчала. Принцип ли это? Нет. Она просто делала по справедливости.

— Не вижу здесь принципов, — отсекла она.

— Да? — недоумённо вгляделся он в неё. — А все твои слова про «хатраки сами виноваты» — это не принципиальность?!

Это не принцип. Это правда.

— А твой разговор с Цаваром про твою семью? Про уроки немецкого? Это не принципиальность? — уже спокойнее поинтересовался он, но продолжал держать её на прицеле.

— При чём здесь моё детство? — раздражённо бросила она.

— Ты говорила, что твои родители гордятся тобой, — вдруг вспомнил Модесто. — Теперь я понимаю почему. Потому что они такие же предатели! — эти слова он выговаривал по слогам, скрипя зубами. — А это ты не потеряла?! — с этой речью он достал её паспорт и швырнул к обрыву.

Нет. Они не предатели. Они дали ей понятие справедливости. И свой паспорт она надёжно хранила как символ справедливости.

— Да, я подслушивал ваш разговор с Цаваром. Я не хотел верить, но я подозревал. И не ошибся.

Не ошибся в собственной греховности? В собственном предательстве?

— Скажи, это не твои принципы? Нет, это твои принципы! — в его голос вернулся гнев.

Кодаста ждала доказательств. Это не её принципы. Это справедливость.

— Мне напомнить, откуда у тебя те батареи? — после этих слов на его лице показался злобный оскал. — Ты убила этих хатраков! Ты помогла имперцам их убить! Это не принципиальность?!

И тут Кодасту покрыла дрожь. Никто не должен был знать. Даже она стёрла из своей памяти. Но так требовала справедливость.

— Как ты узнал? — с ужасом произнесла Кодаста, понимая, что её разоблачили.

— О, помнишь мы слушали переговоры через телефон? Тогда я тоже с Цаваром слушал, — в его голосе была только жажда раскрыть карты. — И я услышал, что космополиты рассказали: убили хатраков, а там батарей не было у их винтовок. Представляешь? Сказали, что якобы им кто-то помог. И мы пошли искать этого помощника, а нашли тебя. И теперь я всё знаю и всё понимаю. А ты?

И она всё понимала. Всё давно поняла.

— Я уважаю чужие принципы, — очень спокойно произнёс он, но перевёл револьвер на её голову. — Но если они мне враждебны, то я убиваю. Твои принципы — мои враги. Ты — мой враг.

Она никак не отреагировала. Это было понятно. Он тоже был её врагом. Был противником справедливости. И в этот момент где-то сзади Модесто встал Артур, смотрящий прямо на Кодасту. И он вселял в неё уверенность в собственной правоте.

— Меня удивляет одно, почему ты боишься муридов? — спросил он у неё совершенно искреннее, будто не имел ответа на этот вопрос. — Почему патриот Империи боится муридов?! — перешёл он на агрессивный тон. — Муриды помогли людям создать Империю!

И тут её душу поразило как копьём. Перед глазами встал тот взгляд. Муридский взгляд. Она не могла представить муридов и людей вместе. Это невозможно! В голове разразилась буря боли. И её хотелось прекратить! Кодаста взялась за рукоятку клинка.

— Знаешь, что я тебе скажу? — эти слова были наполнены гневом и яростью. — Муриды и люди — это одно и то же!

Боль электрическим током прошила всё тело. Нужно лекарство от неё! Кодаста посмотрела прямо на Артура. И тот кивнул.