Отчуждение

Глава 8

Джилли с независимым видом проходит мимо меня с только что наполненной до краев чашкой кофе и садится за монитор. Ставит локти на стол и, не отводя взгляда от текста, крутится на кресле, чуть в одну сторону, чуть в другую. Она не знает, куда я собираюсь ехать, и не собирается спрашивать. И даже смотреть в мою сторону. Она выглядит расслабленной, но я кожей чувствую напряжение. Как будто отношения между нами — это теперь тонкая ниточка, которую она боится порвать. Я тоже боюсь. Самое инстинктивно правильное сейчас — это молчать: не спрашивать и не рассказывать.

Но все же не могу же я просто взять и уйти, уйти надолго, не сказав ни слова сестре. Надо сказать хоть что-то. Попрощаться. То есть не попрощаться, а сказать что-то вроде “до свиданья”, “до вечера”.

— Когда ты вернешься? — ни с того ни с сего спрашивает Джилли, так и не обернувшись ко мне.

— Не знаю, вечером, — мямлю я. — А ты что будешь делать?

— Схожу с Нелли куда-нибудь, — небрежно пожимает плечами сестра. Нелли — одна из ее старших подруг. Подруг у нее вообще очень много. И в нашем родном городке, и здесь уже, и повсюду. Куда бы она ни пошла, везде кого-нибудь да знает. Они как секта, тайная и всепроникающая сеть подруг.

Встаю и неуверенно топчусь в прихожей. Сама не знаю, что меня подняло, но, по крайней мере, звонок домофона я воспринимаю почти спокойно. Это приехал Макс, в голосе скрытое раздражение. Не ясно почему — это ведь была его идея подвезти нас.

Мел стоит в моей спальне возле окна. Кисти рук спрятаны в рукава толстовки и прижаты к груди. Так она и идет за мной. Микки провожает нас сидя в дверях.

В лифте Мел начинает заметно потрясывать, она глядит на меня исподлобья взглядом затравленного зверя. Я старательно это игнорирую, никакого смысла вновь ее утешать нет. Все же чувствую себя жестокосердной, поэтому спрашиваю:

— А что твой психолог сказала о нашей поездке?

— Я ничего ей не говорила, — неожиданно признается Мел. Смотрю в сторону — я бы тоже не сказала, но удивлена, что этого не сделала она.

Вижу Макса прямо на выходе из подъезда, он поставил машину так близко, как только возможно. Он открывает перед Мел заднюю дверь, но она шарахается от него так, что чуть не сбивает с ног идущего по тротуару мужчину. Мы с Максом синхронно рассыпаемся в извинениях, но прохожий так удивлен, что никак это не комментирует, а лишь ускоряет шаг.

Смущенная, Мел буквально влетает на заднее сиденье машины. Я сажусь на переднее, рядом с Максом и мы трогаемся. Автопилот он не использует и сосредоточен на управлении, когда ему приходит чей-то вызов. В его односложных ответах незримому абоненту снова слышится раздражение, на сей раз гораздо более явное.

— Это Инга, — как только вызов завершен, поясняет Макс, волнуясь. — Эта женщина звонит мне каждые пять минут. Рисуется перед друзьями, делая вид, что безумно занята чрезвычайно важным делом. На самом деле Кай дал нам абсолютно бессмысленное задание.

— Но тебе все же нужно его выполнить, — начинаю нервничать я. У меня нет никакого желания портить карьеру друга, отвлекая его на свои ментальные изыскания.

— Не думаю, что Кай еще помнит о том, что приказал нам сделать. У него снова полный комплект подчиненных, так что мы с Ингой теперь просто мешаемся всем под ногами.

— Но Инга-то сделает свою часть задания, — напоминаю я.

— А, ну да, — хмыкает Макс. — Ничего, сделаю завтра.

— И будешь выглядеть плохо на ее фоне, — не унимаюсь я. Лихорадочно прикидываю, как доехать общественным транспортом и как запихнуть в него Мел, не доводя ее до истерики.

— Это мои проблемы, — одергивает меня Макс. — Я сказал, что отвезу вас, и не спорь со мной! — В конце фразы его голос дрогнул, но его окрик заставил меня замолчать. Оборачиваюсь и вижу, что Мел испуганно вжалась в сиденье. Мне тоже не по себе.

Теперь и такая малость может вывести меня из равновесия. Напомнить, что все вокруг меня на самом деле не такое, как я думаю. Мой милый уступчивый друг может взбрыкнуть и сделать все по-своему. Он сам решает, как поступить, я не несу ответственность за его жизнь и ни за чью другую жизнь, и, следовательно, не могу контролировать их и их воздействие на меня. Я ничего не могу контролировать. Так и должно быть. Совершенно несправедливо желать контролировать других людей, мне должно быть стыдно за такой порыв, но вместо этого мне очень страшно.

Всем неловко, так что далее, за всю дорогу, мы обмениваемся всего парой фраз. Наконец, на навигаторе высвечивается конечная точка нашего путешествия. Мы въезжаем на тихую улочку с вереницей почти идентичных частных домов. Ухоженные и милые, рассчитанные на семьи с детьми и средним достатком.

Машин вокруг нет, людей тоже. Макс проезжает всю улицу до конца и аккуратно паркуется возле последнего дома. Приехали.

Мы молча сидим в машине и разглядываем дом через окно. Сейчас он представляет собой большой контраст с добропорядочной идиллической округой. Его передняя стена сплошь исписана ругательствами и угрозами, стекла побиты, на входную дверь плеснули красной краской. На лужайке впереди валяется всякий мусор, стащенный, наверное, со всей округи. Похоже, соседи как смогли, но выразили свое презрение.

— А что если Он здесь? — раздается сзади замогильный голос Мел.

— Он мертв, — напоминаю я, но при этом меня пробирает дрожь.

— Ты не можешь знать наверняка.

Я знаю. То есть мне сказали, что Его застрелили во время штурма, но я не видела Его мертвым. Когда нас с Мел выводили на улицу, то набросили что-то нам на головы, так что можно было видеть только пол под ногами, но ничего вокруг. Я спрашивала, что же такое нам не дали увидеть, но ответа не получила. Наверное, если б после трех недель под землей я бы могла еще что-то чувствовать, я бы поняла и без слов. Но в тот момент, люди, неожиданно возникшие вокруг меня, казались просто очень уставшими и злыми.

В следующий момент я уже стою на крыльце и пялюсь на красную лужицу внизу. Замок выломан, так что остается только поднять руку и толкнуть дверь, но краска повсюду, и она слишком похожа на кровь. Должно быть, по задумке автора она и должна напоминать о ней.

— Мы все-таки не должны… — голос Макса откуда-то издалека.

Толкаю дверь кроссовкой и вхожу, то есть делаю единственный шаг через порог. Передо мной очень узкий коридор, такой узкий, что я вряд ли смогу протиснуться. И как только Он смог втащить меня по нему в свой дом?

Пришлось ударить себя по лбу, сильно, иначе бы мозги не встали на место. Это другой дом! Не тот, в подвал которого Он затащил меня с плотным и душным мешком на голове. Где тот, я не знаю. А в этом Он жил с матерью и сестрой. В этом доме Он чудовищем не был. По этому коридору он никого не тащил.

Самый обыкновенный коридор, нормальной ширины. Выкрашенные светло-лиловой краской стены, по бордюру орнамент из фиалок. Встроенный шкаф с зеркальной дверцей. Слева вход в белоснежную кухню, справа очень светлая гостиная, через которую можно выйти в небольшой ухоженный дворик и гараж на две машины. В задней части дома еще три жилые комнаты, просторный чулан с терминалами для домашних роботов. Все обычно и по-человечески, разве что только очень пусто.

На то, чтобы как следует осмотреться, уходят минуты. В Его доме не осталось ничего мало-мальски личного. Из мебели и техники — только то, что встроено и при продаже идет в комплекте со стенами. И то, часть системы управления домом выкручена из стены и там зияет ничем не прикрытая дыра. При этом в одной из спален стоит остов кровати без матраса и объяснений.

Должно быть, во время поспешного переезда, вскоре после того как некий доброжелатель опубликовал в сети этот адрес, Его мать и сестра вывезли отсюда абсолютно все. И не из сентиментальных соображений, надо полагать. В сети ведь можно продать что угодно, любую мелочь из дома человека, который за последние восемь лет замучил и убил семнадцать молодых женщин. Ах, нет же! Пятнадцать.

Но может еще и шестнадцать будет. Мел все же зашла внутрь, преодолела этот настораживающий каждую клеточку тела коридор и теперь сидит в углу гостиной, прямо на голом полу, и смотрит в окно. Или на окно. Оно выходит во дворик и осталось целым. На стекле большими черными буквами из баллончика Его любимое слово. “Сука” Вообще-то Он повторил его при нас всего лишь три раза, но и это запомнилось, так мало Он успел нам сказать. Не знаю, стоит ли пытаться ее отвлечь. Мертвенно бледная, с безжизненным немигающим взглядом очень светлых глаз и безвольно откинутой головой, она похожа на привалившийся к стене труп. Пытается ли она переварить случившееся или же собирается зациклиться на нем и остаться навсегда в том дурацком темном подвале?

Макс топчется у входа, не смея нарушить закон вторжением на частную собственность. Хотя там-то как раз, снаружи, он хорошо виден всем соседям. Услышав приближающуюся по улице машину, он все же делает выбор и перепрыгивает через порог. Правда еще остается его собственный автомобиль у обочины, но тот смотрится не так подозрительно, как взъерошенный парень, нервно мнущийся на крыльце дома серийного убийцы.

Еще раз уже внимательней прохожу по помещениям. Не знаю, что мне делать с этой пустотой, она ничего мне не говорит. Хотя бы изнутри дом изгажен не так сильно, как снаружи. Возможно, внутрь решилось войти не так много “мстителей”, как буйствовало на улице. Хоть так.

Интересно, кто были эти люди?

Он измывался над нами так долго, но у меня до сих пор не возникло и тени желания громить здесь все и поганить. У Мел, похоже, тоже. Надеюсь, она хотя бы отомрет в ближайшем будущем. Сомневаюсь также, что здесь побывал хоть кто-нибудь из тех, кто вынужден был каждодневно успокаивать родственников убитых Им и похищенных, сбиваться с ног, отрабатывая маломальские зацепки, копаться в мусоре в поисках разлагающихся кусков тел… Возможно, это был кто-то из тех, кто однажды оскорбился узнав, что время от временя по-соседски здоровался с убийцей? Или кто-то, кто знать не знал об этом человеке, пока однажды не прочел о нем, просматривая новостные сайты за чашкой утреннего кофе?

— Бет, посмотри на это! — зовет меня Макс. Иду к нему в спальню, в которой осталась стоять кровать. Он стоит на одном колене и всматривается в едва заметные следы на половом покрытии. Согласно рекламе, на таком умном покрытии вообще не должно оставаться никаких следов от мебели, а вот поди ж ты. — Эта хреновина раньше стояла по-другому.

Глаз-алмаз. И это пока мы с Мел страдаем фигней по углам.

Макс смотрит на кровать, потом на меня, и я согласно отхожу в сторону и чуть не подпрыгиваю от неожиданности, потому что в дверном проеме вижу неслышно подплывшее привидение, оставшееся от Мел.

Макс в одиночку отодвигает тяжелую на вид кровать, и мы все видим, скрывавшееся до сих пор за ее спинкой прямоугольное отверстие в стене. Оно не очень большое, сам Макс не пролезет, а вот я возможно смогу. Правда, лезть туда у меня нет никакого желания.

— Он там! — Восклицает Мел и вцепляется в мою руку так, что я не удерживаюсь от вскрика. Честно говоря, мне уже тоже там черт знает что мерещится!