Двенадцать коров

Не могу сказать, что они были злодеями, какими их позже нарисуют в новом министерстве победившей стороны. Убили моих родителей-магглов Авадами, забрали меня в следственный изолятор при Комиссии по регистрации маггловских выродков. Молча. Механически. Искусственное зло...

Прежде чем последовать за ними, набрасываю легкую куртку. Они позволяют мне это сделать. В ее кармане — самое дорогое, что у меня осталось. Подтверждение того, где я, кто я или что я. Фотография тех двенадцати коров.

* * *

Дементор совсем рядом. И он не отбрасывает тень. Меня это поражает настолько, что я даже перестаю ощущать холод, а мысли проясняются. Искусственный. Он больше не сможет воздействовать на меня, и он это знает. Как будто смотрит мне в глаза, хотя я не вижу ничего за его капюшоном. Смотрит и ухмыляется, словно говорит: вот и живи теперь с этим.

Я и живу. Сижу на лавке, ожидая своей очереди. Из знакомых тут только Элизабет, взгляд ее отрешенный, безразличный, она постукивает ладонями по коленям. В зале заседаний какой-то шум, я ухмыляюсь дементору и девушку, сидящую рядом со мной, передергивает от этого. Она — мясо. Дементор — иллюзия. Что интереснее, органическая форма существования разума или форма существования оного иллюзорная? Душа и есть разум? Если да, то дементор, испив душу, другую, третью — становится вместилищем нематериального множества разумов. Из зала заседаний вырываются четверо.

— Бегите! — кричит какой-то человек в длинном кожаном пальто. — У кого есть палочки, вызывайте Патронуса и бежим к лифтам.

— Уезжайте из страны, — на ходу кричит женщина, насколько я помню, секретарь Амбридж. — Как можно дальше, чтобы вас не нашли.

И я бегу с остальными. Вскоре мужчина в плаще превращается в Гарри Поттера, а женщина — в Гермиону Грейнджер. Герой снова всех спасает, будь он проклят. Проклинаю тот день, когда этот идиот ворвался в министерство. Если бы не он, у меня был бы шанс провести год в Азкабане по обвинению в воровстве магии, а потом требовать компенсации и делать вид, что я жертва режима. И главное тут, что он даже не задумается, сколько жизней покалечил. Просто не сможет.

* * *

Гарри Поттер никогда не задумается, что покалечил множество судеб. Потому что ему об этом никто не скажет, а если и скажут, то того обвинят во лжи. Он не знает, как сложилась судьбах тех, кто ждал приговора в коридоре перед залом заседаний, когда явился он — весь из себя герой, с Патронусом-оленем.

А я знаю. Потому что был с ними. Мы выбежали из камина в Дырявом котле, потом грузный бородатый мужчина схватил в охапку нас, детей, и аппарировал в неизвестный мне лес. Мрачный, с высокими соснами, вершины которых можно было увидеть, только высоко задрав голову, на уровне глаз же были только стволы, стволы, стволы... Как колья, забитые кем-то в землю.

— Так, ребятня, мы будем играть в бой-скаутов, — проговорил бородач, — Для начала нам надо спиз... найти где-то палатку.

— Не проще ли укрыться в маггловском доме? — спросила та девушка, что испугалась моей улыбки дементору.

— Тогда мы будем совсем беззащитными, сейчас лучше не колдовать в маггловских районах, я так и попался. У кого есть палочки?

Подняли руки я и Элизабет.

— Значит, так. Я Боуди, Бен Боуди. Советую держаться меня, в большом мире, да еще и без палочек, вам, школоте, не выжить. Как тебя зовут? — обратился Бен ко мне.

— Артур, — назвал я чужое имя. Почему-то несмотря на обстоятельства, объединившие нас, я видел вокруг себя людей. Мясо. Мясо всегда враждебно ко мне.

— И сколько лет тебе? Колдуешь прилично? Где учился?

— Тринадцать, колдую неплохо, учился в Рейвенкло.

— Сгодится, бытовуху и элементарщину знать должен, а больше нам и не пригодится пока. А ты кто?

— Элизабет, двенадцать лет, тоже Рейвенкло.

— Хреново, отдай свою палочку ей, — Бен указал на девушку, предлагавшую укрыться в маггловском мире. — Ты кто будешь?

— Кристина Паркер, четырнадцать лет, Гриффиндор.

— Пойдешь с нами. Так, остался ты, мелкий.

— Я Эндрю Тарсон, мне одиннадцать, я не знаю, что еще сказать.

— Ты еще даже не поступил в Хогвартс?

— Ээ... нет. Они пришли, убили родителей, а меня отвели в камеру, и там были эти... в черных плащах, я не знал, что происходит...

— Вот свиньи! Бляди пожирательские! — Бэн стукнул кулаком по стволу сосны, — Так, всем оставаться тут. Кто уйдет и попадется егерям снова, сам виноват. Артур, Кристи, со мной.

* * *

Бэн был неким символом более, чем человеком. Он мне кого-то напоминал из фильмов, какого-то классического героя, причем героя постмодернистского. Не плохого, но и не хорошего. Без ярлыка «добрый дядя» или «злой дядя».

Бородатый грузный мужик тридцати шести лет отроду, магглокровка, как и мы все, окончивший в свое время Гриффиндор и еще помнящий живыми родителей Гарри Поттера, он рассказал нам много историй, в том числе и о них.

Тогда я даже готов был поверить, что искусственность реальности мне показалась, так как исчезли ярлыки, я не видел их более. Может, искусственна лишь реальность, а мы в ней настоящие? Я не знаю. Но Бэн сделал для меня Джеймса Поттера живым, не добрым чем-то, павшим в борьбе со злом, а человеком, слегка гадким, на мой взгляд.

Он учил нас аппарировать и бросаться Авадами, потому что на войне мы вряд ли встретим гриндилоу, животных настолько редких и экзотичных, что кроме как в кабинетах по Защите от темных искусств, Бэн их нигде не видел. И вряд ли нам попадется боггарт, обитающий исключительно в волшебных старых домах. А вот егерей мы встретить вполне могли, и лучшая защита от них — нападение. Если же не вышло, то надо сбегать, и быстро.

Он рассказывал нам истории, учил, жарил мясо убитых теми же Авадами птиц по вечерам, а ночами трахал Кристи. Я всегда плохо спал, к сожалению. Если же мне удавалось уснуть, то меня преследовал этот звук мяса, бьющегося об мясо... Мне могло снится, будто куском свинины пытаюсь сделать отбивную из куска говядины, но даже во сне я знал, что это мясо трахает мясо.

— Артур, помоги, — шепчет Кристи у костра мне на ухо.

Я смотрю на нее. Темно-рыжие волосы сплетены в косу недели две назад и не переплетались с тех пор, многие пряди выбились и Кристи неаккуратно заправила их за ухо. На ней маггловские джинсы и кроссовки, а ее светло-карие глаза кажутся огромными на худощавом лице. Чувствую к ней лишь легкую брезгливость, и сам не знаю отчего.

— Что случилось? — спрашиваю я так же шепотом.

— Давай сбежим, — ее глаза горят, и в них столько надежды, что меня передергивает. — Пока не поздно, Артур.

— Сдурела? Мы без Бэна и дня не протянем.

Она закрывает лицо руками и плачет. Мне ее жаль, но не то, чтобы сильно. Здесь я в относительной безопасности, Бэн знает много заклинаний, в отличие от нас, он скрыл нашу территорию в лесу различными чарами. И я не виноват, что ей приходится за это расплачиваться своим телом. Просто так сложилось.

* * *

— А почему его имя нельзя называть? — шепчет Эндрю, который волшебный мир, в отличие от нас, сказочным никогда и не видел.

— Хрен его знает, — действительно, почему?

— Ну, это странно. Вот, к примеру, был Адольф Гитлер, но его имя все называли...

— Был еще Геллерт Гриндевальд, его имя тоже все называли. Честно, не знаю, все говорили всегда Сам-Знаешь-Кто. Я первый раз даже не понял, сказал, нет, не знаю.

— А можешь сказать, как его имя на самом деле?

— Волдеморт.

И я тут же пожалел об этом. К границе «нашего места» аппарировали сразу несколько егерей, кто-то использовал заклинание обнаружения, показавшее, что в лесу есть люди.

— Бэн, Бэн, — Эндрю побежал к палатке, а я так и остался смотреть на егерей, ставящих антиаппарационные чары, чтоб мы не сбежали.

— Какая тварь произнесла его имя? Артур? — Бэн был в ярости. — А ну иди сюда, сопляк. Авада Кедавра!

Я пригнулся машинально, зеленый луч врезался в дерево. В этот же миг егеря сняли часть чар и смогли нас видеть, Бэн тут же переключился на них. Кто-то схватил меня за руку, и мы побежали куда-то в сторону, подальше от Бэна, пытающегося отбиться от четверых егерей, от Эндю с Элизабет, отсиживающихся в палатке. Только тогда я понял, что за руку меня схватила Кристи и бежим мы в ту сторону, откуда еще можно аппарировать.

— Там двое убегают! — кто-то увидел нас. — Эй! Ступефай!

Луч проносится совсем рядом.

— Ступефай!

— Авада Кедавра! — это кричу уже я, оглядываясь назад и особо ни в кого не целясь. На ходу сделать это невозможно и, естественно, заклинание настигает какой-то ствол дерева, а не нашего преследователя.

— Быстрее! — Кристи остановилась, протягивая мне руку, и как только я схватил ее, нас затянуло в воронку аппарации.

Никогда не любил этого делать. Аппарация сворачивала эту искусственную реальность до маленького комка в моем желудке, и она — реальность, норовила выйти оттуда при приземлении. Меня никак не покидало ощущение, что аппарируя, мы попадаем не в другое место, а в место альтернативное, создается как бы дополнительный протокол графики, действующий в той же Вселенной и по тем же необъяснимым законам.

Скалы. Море. Место, куда перенесла нас Кристи — красивое. Мертвое. Вот она — графика в чистом виде, мертвая красота мертвой зимы. Ноги проваливаются в снег, но пока еще я не чувствую холод. Небо серое, затянутое плотными тучами. Поднимаю голову и высовываю язык, ловя снежинки, как в детстве.

— Бэн отобьется, — наконец, нарушаю тишину.

— Да хоть бы и нет, мне насрать. Тебе, в любом случае, путь обратно заказан. Он убьет того, кто принес беду.

— И без тебя знаю. Что делать будем?

— Жить, — пожимает плечами Кристи.

* * *

Кристи беременна. Она пытается избавиться от этой «болезни» всеми способами, которые ей доступны. Таскает тяжести, голодает. Бесполезно. Заклинаний она никаких не знает. Я — тем более.

— Тебе никогда не казалось, что всего этого, — обвожу рукой вокруг, показывая пространство, — нет. Это фальшивка, подделка.

— Не знаю. Но иногда я думаю, что проснусь дома в своей комнате, мне одиннадцать, а все это — страшный сон. Очень хочу проснуться.

Подношу к виску указательный палец и делаю вид, что стреляю себе в голову.

— Ты думаешь, смерть — это выход?

— Не знаю, Крис, не знаю. Не жалеешь, что ушла от Бэна? Тебе ведь ничего не грозило. Думаю, он даже по тебе скучает.

— Не скучает. У него есть Элизабет для его забав.

— Ей двенадцать, зачем она ему?

— Он просто берет от жизни то, что может взять. Я скоро умру, Артур.

— Отчего?

— Не знаю.

* * *

Кристи не умерла. Ее убил я. Предполагаю, что было так, потому что я сбежал, как только она попалась оборотням. Перед тем, как аппарировать, на секунду посмотрел ей в глаза. В них — ужас, паника и мольба о помощи. И все, что я мог сделать — бросить в нее Аваду, прежде чем аппарировать, посчитав, что лучше умереть быстро и безболезено, чем так, как обычно умирают в лапах оборотней.

Сразу же после аппарации, я достал из кармана пергамент с именами. Нам такие раздал Бэн, мы все своей рукой написали имена, и пока они были — это значило, что человек жив. Имя Кристи исчезло. Остались только я, Эндрю и Бэн. Имя Элизабет пропало две недели назад.