Двенадцать коров

— И почему же вы тогда убили Кристину Паркер, если готовы были за нее и мисс Ройстон мстить?

— А какую бы смерть предпочли вы, мадам? Аваду в лоб или быть изнасилованной оборотнями, а потом сожранной ими же. Знаете, ходил одно время слух, что банда Сивого, состоящая из одних оборотней, не умеющих колдовать, чтобы сохранить мясо в свежести, отрубала от живого человека... ногу, руку там. Магглы так раньше делали с черепахами, отковыривали куски, оставляя беднягу в живых.

В зале стояла тишина. Казалось, даже воздух стал материальным и тишину можно было потрогать, ощутить ее тяжелое прикосновение к плечам, рукам. Она успокаивала, поддерживала, питала меня.

— Уважаемый суд, прекратите этот цирк!

— Мисс Грейнджер, займите свое место, пожалуйста!

— Вы серьезно? Серьезно собрались судить не Пожирателей, ожидающих своей участи в камерах или скрывающихся, а подростка, который убивал, чтобы выжить? Прекратите!

— Нет, мисс Грейнджер, — ее голос меня раздражает, ее жалость ко мне и к моей истории — неуместна. — Пусть выслушают! И вы слушайте, да, слушайте! Вы все — герои, скрывшиеся в своих домах под Фиделиусами, сидевшие и помалкивающие, пока таких как я регистрировали, ставили клеймо на руку с надписью «маггловский выродок» и отправляли в Азкабан за «воровство магии». Вы — святая простота, полагаете, будто всего повидали в войне, и Волдеморта убили, ай, молодцы какие. Эндрю Тарсону было одиннадцать, он даже в Хогвартс не поступил, когда его уже привели в министерство на регистрацию. Он даже о существовании магии не предполагал, и узнал не с волшебным письмом и сказочным Косым переулком, Распределяющей шляпой и движущимися лестницами Хогвартса, а с Авадой, пущенной в лоб его родителям!

Они молчали. И Грейнджер молчала, и в глазах ее была жалость. Мясо, органическая форма существования эмоций. Слова, услышанные ушами, электрический импульс, пущенный в мозг, картинка, увиденная глазами и «расшифрованная» вязким серым веществом... Я снова не жил, меня как будто откатило обратно в лес Бэна, сплю и слышу, как мясо трахает мясо.

— А, к черту все, давайте уже в Азкабан, — протягиваю руки, чтобы на них надели наручники.

Наказание я так и не получил, вместо наручников мне дали успокоительное и отправили восвояси, даже не поинтересовавшись, есть ли мне, несовершеннолетнему, где жить и на что жить.

* * *

— Артур, а я везде тебя ищу! — в купе врывается Эндрю, для которого я так и не стал Ральфом.

Блять! Так хотелось побыть одному. Вспомнить все до конца. Это лето, ставшее самым грустным и странным летом в моей жизни, смех от письма из Хогвартса, в котором говорилось, что я должен продолжить обучение, так как по законодательству пять курсов являются обязательными и радостное стандартное письмо Эндрю Тарсону с вестью о зачислении в Хогвартс. Мы тогда от души посмеялись с Медведем и решили, что человек, выучивший первым заклинанием Аваду, обязательно поступит в Слизерин.

— Я их видел!

— Кого?

— Коров, кого же еще. Ровно двенадцать, ровно в четыре часа. Я специально смотрел не из купе, а из коридора, но из противоположного окна тоже были они.

— Да. В какую бы сторону ты не ехал, в какое бы окно не смотрел.

— Это значит, что все это: поезд, Хогвартс, война, Бэн, Элизабет, Медведь, ты и я — тоже, как те коровы? Мы там, где должны быть, делаем то, что должны делать.

— Декорации реальности, Эндрю.

— А реальность вообще есть? Это похоже на какую-то компьютерную игру сверхсложного уровня без возможности сохраниться. И как отсюда выйти?

— Как, как... — прикладываю к виску указательный палец и делаю вид, что стреляю. — Пиу...