Тебе почти повезло

3 глава

Павел заболел накануне его дня рождения. Но никто ведь не сказал, что это было что-то угрожающее жизни. Мало ли болеют люди. Потом выздоравливают. Стремительная смерть после недолгой болезни… странно все это. Насколько ему известно, Павла не оперировали.

Он обхватил шею руками, будто пытаясь освободиться от чьих-то тисков. И квартира ему сейчас показалась тесной клеткой, в которой он мечется и на свободу никак не может вырваться. Влад заглянул в буфет, неожиданно обнаружил там виски и очень удивился этому обстоятельству. Ему никогда не нравился этот благородный напиток. Не понимал он в нем толк. Но сейчас не до изысков. Поспешно откупорив бутылку, он, расплескивая, наполнил низкий стаканчик до краев и, судорожно глотая, выпил до дна. Уткнувшись носом в кулак, он тихо, почти без слез, заплакал, сдерживая себя, чтобы не разрыдаться в голос.

Надо было съездить к Волошиным, нельзя отсиживаться дома в ожидании вердикта каких-то там экспертов. Влад подошел к зеркалу в ванной и невольно отшатнулся: оттуда на него смотрел небритый и нетрезвый тип с угрюмым выражением лица. И возрастом лет на десять как минимум старше. Он долго ополаскивал лицо ледяной водой, прежде чем отражение в зеркале стало более или менее сносным. Еще он пожалел, что принимал спиртное. Нужна была машина, и на данный момент подошла бы арендная, но сегодня уже этот вопрос не решить.

Возле дома, где жил Павел, стояла скорая помощь. Поднимаясь по лестнице, он встретил спускающихся вниз медиков. На душе стало тяжело, и ноги словно налились свинцом и едва слушались. В его жизни событий, связанных со смертью, было не так и много. В основном уходили в мир иной довольно пожилые родственники, смерть которых вызывала глубокую печаль, но не вопросы «почему так рано».

Подойдя к двери, Влад некоторое время стоял, пытаясь угомонить гулко стучащее сердце. Однако едва он услышал мелодичный звук звонка под своим пальцем, как оно едва не выпрыгнуло из груди.

Дверь открыла дочка Паши Татьяна, худенькая девочка тринадцати лет, очень похожая на отца своими большими синими глазами в обрамлении пушистых черных ресниц.

— Дядя Влад, здравствуйте, — она опустила вниз голову и отошла немного в сторону, пропуская его в квартиру. — Хорошо, что вы пришли, маме совсем плохо.

Рита вышла из спальни и, увидев Влада, подбежала к нему.

— Влад, у нас горе, — она уцепилась ему за рукав и потащила в кухню.

Плотно прикрыв за собой дверь, она свистящим шепотом, скрывая свой рвущийся наружу крик, проговорила:

— Влад, Пашку отравили! Он умер только что в больнице… Я не знаю, что делать, как Тане сказать. Она еще не знает…

— Как это отравили, — у Влада вытянулось лицо. — Что ты такое говоришь? Кто?! — тоже шепотом прокричал он.

— Я не знаю, — она безостановочно мотала головой. — А ты пришел к нему? Думал, что он просто лежит дома и болеет?

Владу показалось, что он попал в ловушку времени. Противная тошнота подкатила к горлу, он подошел к раковине и открыл кран.

— Что с тобой, ты очень бледный, — Рита взяла из шкафчика чашку и подала Владу. — Надо сообщить родственникам… нет, вначале надо сказать Тане. Бедная девочка…

Влад, сделав пару глотков, поставил чашку в раковину и обернулся к Рите.

— Извини, я что-то расклеился не вовремя. Рита, я приехал к вам не навещать Пашу, а потому, что мне по телефону сообщили о его смерти.

— Тебе уже сообщили? Из больницы? — Рита медленно опустилась на стул. — Почему именно тебе, а потом только мне…

Она неотрывно смотрела на него с жалкой улыбкой, как ребенок, не понявший шутки взрослых.

Он присел рядом с ней.

— Рита, пожалуйста, соберись и скажи мне, когда умер Паша? — Влад взял ее за руку.

У нее потекли слезы.

— Когда? Вот сейчас приехали из больницы и сказали. И еще укол мне какой-то сделали. Минут сорок или час назад и умер.

— Прости меня, но я должен тебе сказать, что мне об этом сообщили больше двух часов назад. Позвонила женщина и сказала, что семья Волошиных извещает вас… ну и так далее. А ты говоришь, что совсем недавно.

— Как же так? Два часа назад… А что за женщина?

— Я не знаю. Сказала, что по поручению вашей семьи… На домашний телефон. Но это ничего не значит, я все равно узнаю номер, с которого звонили.

— Они мне и справку привезли, — лепетала Рита, уставившись бессмысленным взглядом в пространство перед собой.

— Подожди, Рита, тебе про отравление сейчас сказали?

Рита осторожно освободила руку и приложила ладонь ко лбу, словно проверяя температуру.

— Нет, Влад, про отравление мы узнали вчера, когда Паше стало хуже и его на скорой увезли в больницу. Мы ведь думали, что у него вирусная инфекция в тяжелой форме, а там сделали какие-то анализы и сказали, что токсичное вещество… потом увезли в реанимацию. Меня отправили домой, а сегодня все закончилось… — Она закрыла лицо руками, и ее плечи затряслись.

— Рита, Рита… постарайся взять себя в руки. Надо сейчас с дочкой поговорить.

— Да… я сейчас… бедная моя девочка, она просто обожала Пашу.

— Странно, что никто больше тебе не звонит. Та женщина сказала, что у нее еще много звонков в связи с этим.

Рита посмотрела на Влада и покачала головой.

— Я никого ни о чем не просила. Врач только что вышел от меня, и тут же ты в дверь. Кто посмел звонить от моего имени… Два часа назад? Так он еще живой был, — она не моргая смотрела на него. — Влад, мне что-то не нравится это все. Ты Артему сообщил?

— Он был бы первым, кому я позвонил. Только не могу я с ним связаться, уже третий день его телефон для меня недоступен. Не нравится и мне все это, Рита.

— Артем не отвечает на твои звонки? Это новость… Влад, а что у тебя с лицом? — Она показала пальцем на бровь, потом на губу.

— Да, ерунда. По сравнению… — Влад запнулся. — Заживет. Меня машина сбила позавчера. Но, как видишь, довольно удачно как-то. Выкрутился, в общем.

Рита охнула и оглянулась на дверь.

— Господи, Влад, не пугай меня. Я не верю в цепь случайностей. Так куда подевался Артем. Надо Наташе позвонить…

— Рита, — он сжал ее за плечи, — я был сегодня у Наташи. Она не захотела говорить со мной об Артеме. Дома его нет, в кафе он тоже не появлялся. Я так и не мог понять, что у них там в доме происходит, но что-то происходит нехорошее — это точно.

Она с недоверием покосилась на Влада.

— Он жив хотя бы? Как это его нигде нет, и его что, никто не ищет?

— Не поверишь, он иногда звонит на работу и домой, но ему никто не может позвонить. Как и я, собственно.

Рита нахмурилась и взялась за сердце.

— Что-то мне нехорошо. Голова кружится. Они мне укол сделали, наверное, успокаивающий.

Они вышли из кухни. Рядом с дверью, на полу, сидела Таня, ее лицо было залито слезами.

— Танюша, — Рита сползла на пол рядом с дочерью.

— Мама, это правда?

— Что правда?

— Что папа умер! — закричала она и вскочила на ноги. — Вы там говорите на кухне про моего папу, а мне ни словечка!

— Таня, — Влад попытался ее взять за руку, но девочка отскочила в сторону. — Мама тебя очень любит и не знает, как сказать про такое… Извини нас. Вы сейчас должны помочь друг другу.

Таня убежала в свою комнату, громко хлопнув дверью. Рита так и осталась сидеть на полу, прикрыв глаза. Вяло махнув рукой, она прошептала:

— Ничего, мы как-нибудь… ты иди, Влад. Нам надо с дочкой все это как-то осознать… Я потом позвоню тебе, когда похороны. Я всем позвоню сама, потому что это мое горе, мой долг… Береги себя.

Он шел по улице, не замечая, что в расстегнутое пальто ветер задувает снег, что шарф одним концом едва держится за шею, развеваясь шлейфом за спиной. Шапку он нес в руке, и не знал, куда ему идти, что делать и как быть со всем тем, что происходит. Поговорив с Ритой, он почувствовал, что все события последних дней не простая череда неприятностей разных мастей. Во всей этой истории про «тридцать три года» Владислава Семенова вырисовывался некий сценарий с центральным стержнем, написанный отнюдь не его легкой рукой. Он старательно пытался загнать свои мысли в русло здравомыслия и посмотреть на все глазами «атеиста», но все его потуги только усугубляли ощущение надвигающегося продолжения драмы.

Он прошел почти три квартала, когда сзади его окликнули. Влад вздрогнул, ему почудился голос Артема, он резко обернулся, но, не заметив никого знакомого, решил, что ослышался. Только сейчас он увидел, что протопал добрую половину пути до своего дома.

— Петрович! Зазнался совсем! — услышал он рядом и остановился.

Его догнал писатель Кистень. Когда-то Влад написал сценарий по его роману, и некоторое время они достаточно тесно контактировали на профессиональной почве.

— Виктор, — Влад широко улыбнулся, — я очень рад тебя видеть. Сколько лет, сколько зим!

— И не говори, — Кистень протянул ему руку, — я уж подумал, ты где-нибудь по заграницам дрейфуешь.

Влад удивленно посмотрел на писателя — чернявого, всегда излучавшего веселье и доброе расположение духа украинца.

— С чего вдруг? Я, брат, заклятый патриот.

Виктор расхохотался.

— Не-е, патриоты, дружище, как раз в этом деле толк знают и патриотично жарятся на нежных песках весьма дальнего зарубежья. Слушай, ты куда-то спешишь?

Влад не мог ответить на этот вопрос даже самому себе. Он бежал от чужой беды, только дороги все замело и пути он не знает. Нет у него ориентира в нормальную, безмятежную жизнь со всеми ее превратностями, подъемами и спадами, со скандалами с Глашей, со счастливыми минутами общения с детьми.

— Трудно сказать, Витя. То ли спешу, то ли убегаю.

— От кого? — кокетливо пропел писатель? — Я тебе могу помочь?

Влад похлопал его по плечу.

— Спасибо. Учту, если совсем туго станет.

— Знаешь, у меня час-полтора свободны. Может, зайдем куда-нибудь, перекусим? У меня сегодня с утра ни крошки во рту.

Влад неожиданно для себя согласился. Возможно, решил он, еда и говорун Кистень как-то отвлекут его хотя бы на время от дурных мыслей.

— Кстати, твой последний сценарий скоро мы увидим воплощенным на экране? — поинтересовался писатель, когда официант принес еду.

Этот вопрос, как кость в горле, испортил последние намеки на желание поесть.

— Не могу тебе сказать, Витя. Я пока его еще не отдавал, — соврал он, чтобы как-то закрыть вопрос. — Хочу кое-что подправить, а местами и кардинально поменять. Так что…

— Знаешь, я тебе завидую, — обронил он совсем не в тему, ловко расправляясь с куском ростбифа.

— Правда? А я тебе завидую, — ответил Влад, вкладывая в это совсем иной смысл, нежели могло показаться писателю.

— Брось. Мои книги даются мне совсем не так легко, как может показаться со стороны.

— Витя, они читаются легко. А это дорогого стоит.

Кистень как будто приуныл, но это было лишь краткое мгновение, и вряд ли посторонний глаз уловил бы эту перемену в выражении его лица.

— Ага! Зато пишутся… — он бросил на тарелку столовые приборы, взмахнул руками и закатил глаза, но тут же рассмеявшись, продолжил трапезу.

— Неужели трудно? — из вежливости поинтересовался Влад.

— Не дай Бог, Петрович. Чистая каторга… Меня постоянно тянет отвлечься, передохнуть, как будто во мне сидит злоумышленник, у которого одна единственная цель — не давать мне сидеть за столом. Я вот иной раз думаю, а не податься ли мне в сценаристы. Может, легче пойдет. Как ты думаешь?