Призрак мадам Кроул

Сделка сэра Доминика. Легенда о Дюноране

Ранней осенью 1838 года дела призвали меня на юг Ирландии. Погода стояла восхитительная, здешние пейзажи и люди были для меня в новинку. Отправив багаж почтовой каретой под присмотром слуги, я нанял хорошую лошадь на почтовой станции. Чувствуя себя настоящим первооткрывателем, преисполненный любопытства, я отправился в неторопливое путешествие в двадцать миль верхом по пустынной дороге. Живописная тропа вела меня мимо болот и холмов, мимо равнин, извилистых ручьев и разрушенных старинных замков.

Выехал я поздно и, проделав чуть больше половины пути, начал подумывать о том, чтобы сделать короткую остановку. Лошади требовалось отдохнуть и подкрепиться, так же как и ее всаднику.

Было около четырех часов вечера. Дорога, постепенно поднимаясь по крутому склону, превратилась в проход через скалистое ущелье между обрывистой горной грядой слева и каменистым холмом справа. В долине внизу расположилась маленькая деревушка. Крытые соломой домики прятались в тени гигантских буков. Сквозь их ветви из маленьких труб вился тонкий дымок горящего в печах торфа. Слева от меня на многие мили простирался, поднимаясь к горной гряде, заброшенный парк. Среди травы и папоротников вздымались изъеденные временем каменистые утесы, покрытые пятнами лишайника. Редкие деревья давали скудную тень этому парку. Вдали, за деревней, к которой я приближался, начинался лес, золотившийся яркой осенней листвой.

На спуске с холма тропа слегка петляла. Слева от нее возвышалась серая парковая стена, сложенная из рыхлого камня и увитая кое-где плющом. Неглубокий ручей, пересекавший дорогу, я перешел вброд. Приближаясь к деревне, на полпути к живописному горному склону я увидел мельком через просветы среди деревьев длинный фронтон старого разрушенного дома.

Печальная меланхолия этих руин пробудила мое любопытство. Добравшись до трактира с грубой соломенной крышей и с эмблемой святого Колумкилле[19] в мантии, с митрой и посохом, прибитой над притолокой, я передал лошадь на попечение слуги, а себе заказал хороший обед. Мои мысли вернулись к лесистому парку и разрушенному дому, и я решился на получасовую прогулку среди лесного уединения.

Называлось это место, как я выяснил, Дюноран. За воротами было несколько ступенек, далее тропа вела сквозь парк к полуразрушенному особняку. По ней я и отправился, наслаждаясь тишиной.

Длинная, поросшая травой дорога вела, петляя среди деревьев, к старому дому, укрытому в тени леса. Приближаясь к развалинам, она огибала край обрывистой долины, поросшей орешником, карликовым дубом и терновником. Безмолвный дом стоял впереди с широко открытой входной дверью, обращенной к темному ущелью, дальний край которого венчали высокие деревья. Такие же деревья росли и за домом, захватывая заброшенный двор и конюшни.

Я вошел в особняк и огляделся по сторонам, осматривая заросшие крапивой и сорняками коридоры. В комнатах с прогнившими потолками тут и там виднелась проходящая сквозь весь этаж длинная балка, темная и изношенная, с вьющимися по ней усиками плюща. Высокие стены с гнилой штукатуркой покрывали пятна и плесень, а в некоторых комнатах покачивались полуоторвавшиеся обветшалые деревянные панели. Почти лишенные стекол окна тоже были затемнены плющом. Над высокими печными трубами кружились галки, а с огромных деревьев, которые мрачными кронами нависали над расщелиной, оживленно галдели грачи.

Проходя по унылым коридорам, я заглянул только в несколько комнат, другие же исследовать не рискнул, потому что пол в них прогнил и обвалился. Мне стало любопытно, почему такому величественному особняку, расположенному посреди столь живописного пейзажа, позволили прийти в упадок. Я представил, каким гостеприимным местом он некогда был и какие шумные ночные застолья в нем могли устраивать.

Усевшись на ступеньки отлично сохранившейся большой дубовой лестницы, я смутно размышлял о бренности всего сущего под солнцем.

За исключением отдаленного хриплого крика грачей, ни один звук не нарушал глубокой тишины этого места. Я редко испытывал раньше такое всепоглощающее чувство одиночества. Воздух был неподвижен, не раздавалось даже шороха увядшего листа, падающего с ветки в коридор. Это безмолвие действовало угнетающе. Высокие раскидистые деревья вблизи здания погружали его в полумрак, добавляя этой меланхолии оттенок суровой торжественности.

В таком настроении я вдруг с неприятным удивлением услышал рядом с собой протяжный голос. Насмешливо и, как мне показалось, с издевкой он повторял: «Пища для червей гниль и мертвечина! Все в руках божьих».

В толстой стене находилось маленькое заделанное окно. В его темном углублении, глубоко в тени, я увидел человека с резкими чертами лица, который сидел там, свесив ноги. Его проницательный взгляд был прикован ко мне, он цинично улыбался и, прежде чем я оправился от удивления, заговорил снова:

– Если бы жизнь продавалась за деньги, остались бы жить лишь богатые.

– В свое время это был великолепный дом, сэр, – продолжил он, – Дюноран-Хаус, родовое имение Сарсфилдов. Сэр Доминик Сарсфилд был последним в роду. Он расстался с жизнью менее чем в шести футах от того места, где вы сидите.

Незнакомец легким прыжком опустился на землю.

Это был маленький горбун с резкими чертами темного лица. В руке он держал трость, концом которой указал на ржавое пятно на штукатурке стены.

– Вы видите эту метку, сэр? – спросил он.

– Вижу, – сказал я, вставая и глядя на него с любопытством в предвкушении чего-то стоящего.

– До нее примерно семь или восемь футов от земли, сэр, и вы не догадаетесь, что это такое.

– Думаю, что нет, – ответил я, – если только это не пятно от непогоды.

– Вы даже близко не угадали, сэр, – заявил странный человек с той же циничной улыбкой, покачивая головой и продолжая тыкать в отметину палкой. – Это брызги мозгов и крови. Они там уже лет сто и никуда не денутся, пока стоит стена.

– Значит, этот Доминик был убит?

– Хуже, чем убит, сэр.

– Неужели покончил с собой?

– Еще хуже, это дело рук воплощенного зла! Я старше, чем выгляжу, сэр, вы и представить не можете, сколько мне лет.

Незнакомец замолчал и посмотрел на меня, явно предлагая определить его возраст.

– Ну, я бы предположил, что вам около пятидесяти пяти.

Он засмеялся, взял щепотку табаку и сказал:

– Почти, Ваша честь, вы чуть-чуть промахнулись… В прошлое Сретение мне стукнуло семьдесят. Вы бы так не подумали, глядя на меня, правда?

– Честное слово, никогда бы не подумал! Мне и сейчас с трудом в это верится. Но даже и в этом случае вы можете не помнить, как умер сэр Доминик Сарсфилд, – заметил я, взглянув на зловещее пятно на стене.

– Нет, конечно, сэр, это случилось задолго до моего рождения. Но давным-давно здесь служил дворецким мой дед, и я много раз слышал от него, как сэр Доминик встретил свою смерть. После этого у имения не осталось хозяев, но за домом присматривали двое слуг, и моя тетя была одной из них. А я жил здесь с ней, пока мне не исполнилось девять лет и она не купила дом в Дублине. С тех пор здесь все пошло прахом. Ветер разрушил крышу, а доски прогнили из-за дождя. Мало-помалу за шестьдесят лет особняк стал тем, что вы видите. Но мне он все равно дорог – в память о прежних временах. Я редко хожу этим путем, но иногда все же заглядываю сюда. Не думаю, однако, что долго смогу навещать это древнее место. Мне и самому уже пора на покой.

– Вы переживете людей помоложе, – возразил я и, оставив эту банальную тему, вернулся к разговору о доме: – Не удивляюсь, что вам по душе это старое место. Здесь красиво, деревья такие величавые…

– Если бы вы увидели, какие орехи созревают в нашей долине! Думаю, это самые сладкие орехи во всей Ирландии, – с чувством ответил мой собеседник. – Вы бы оглянуться не успели, как набили бы ими карманы.

– А леса вековые! – продолжил я. – Во всей Ирландии я не видел ничего подобного!

– Э, Ваша честь, от тех вековых лесов мало что осталось! Когда-то, во времена моего отца, все горы здесь были покрыты лесами, а лес Мурроу был самым величественным. Огромные дубы, сэр, теперь таких не встретишь. Все вырублено и стало таким же голым, как дорога. Не осталось ничего, что могло бы сравниться с теми лесами. А вы, сэр, откуда ехали сюда? Из Лимерика?

– Нет. Из Киллалоу.

– Ну тогда вы проезжали как раз те места, где в прежние времена был лес Мурроу. Сразу за Лиснавурой, в миле от нее, где вздымается крутой утес. Именно там, в лесу Мурроу, сэр Доминик Сарсфилд и встретился с дьяволом, спаси господь его бедную душу! И встреча эта принесла ему только несчастье.

Эта история чрезвычайно заинтересовала меня, тем более что она связана с такими удивительными местами. Долго упрашивать моего нового знакомого не пришлось. Едва мы снова уселись, маленький горбун начал рассказывать:

«Поместье было в прекрасном состоянии, когда его унаследовал сэр Доминик. Он устраивал замечательные пирушки. Гуляли в этом доме от души, каждому гостю были рады! Всегда звучала музыка – любой волынщик находил здесь крышу над головой. Вино – отличного качества, из бочек! – лилось рекой, а пива и сидра хватило бы, чтобы пустить вплавь корабли. Свечей горело столько, что можно целый город спалить. Пиры продолжались все лето, пока погода не портилась и земля не размокала от дождя. Это было время, когда приближалась ярмарка Аллибал-Киллудин, и местным жителям приходилось забывать о развлечениях и заниматься свиньями и коровами. Но сэр Доминик и тогда продолжал веселиться. Нет ни одного способа избавиться от денег и поместий, которые он бы ни испробовал – выпивка, игра в кости, карты, скачки… И прошло не так много лет, когда поместье оказались заложенным, а сэр Доминик – в бедственном положении. На людях он храбрился, пока мог, распродавая собак и большую часть лошадей, затем объявил, что собирается отбыть во Францию. И действительно уехал на некоторое время, и в течение двух или трех лет о нем не было никаких вестей. Но однажды ночью в большое кухонное окно неожиданно раздался стук. Был одиннадцатый час вечера, и старый дворецкий Коннор Хэнлон, мой дедушка, сидел в одиночестве у камина, грея ноги. В ту ночь с гор дул пронзительный восточный ветер, он глухо свистел в верхушках деревьев и одиноко завывал в печных трубах».

Рассказчик взглянул на ближайшую трубу, видимую с его места, и продолжил:

«Поэтому дворецкий не сразу понял, что кто-то стучит в окно. Но вот он встал и разглядел лицо своего хозяина. Мой дедушка был рад видеть его живым и здоровым, потому что уже давно о нем ничего не слышал. Но к радости примешивалось сожаление: особняк за время отсутствия хозяина сильно изменился. Ведь только дворецкий и старый Джагги Бродрик присматривали за домом, да еще конюх. Больно было смотреть, как бедняга-хозяин возвращается в разоренное жилище.

Сэр Доминик пожал Кону руку и сразу заговорил:

– Мне нужно сказать тебе пару слов. Моя лошадь осталась у Дика в конюшне – возможно, она мне снова понадобится этой ночью, а может, уже никогда не понадобится.