Чёрт, подмостный, домовой — кто ты такой?

Глава 2

Подмостный

— Бабушка, а подмостный — он кто?

— А ты где про него слыхал?

— Говорят, по ночам утопленник ходит! Ищет подмостного, что его уволок.

— Глупости это всё.

— А ты куда, бабушка?

— А туда… Подмостного пойду угощать, — бабушка завернула в полотенце ломоть испечённого хлеба. — Просить, чтоб не утащил, а то и мне придётся по ночам шастать, народ пугать. Как думаешь, Матвейка?

— Ба, я с тобой!

— Ладно. Давай, обувайся. Только смотри, я быстро пойду.

— Я тоже быстро.

Они вышли из избы, свернули на узкую тропинку, что спускалась к реке. На небе полная луна — светло, как днём.

— Бабушка, а зачем подмостного кормить? Он злой? Потому что голодный? — Матвейка маленький, еле поспевает, но виду не показывает — уж очень ему хочется про подмостного узнать.

— Давай руку да болтай меньше.

Бабушка взяла внука за руку и пошла по мосту. Остановилась на середине. Развернула полотенце. Поклонилась и бросила хлеб в воду со словами:

Них, них, эшехомо, бада, бада, лулу соб.

Потом открыла бутыль с пивом. Сделала несколько глотков, остальное вылила в реку. Хлопнула в ладоши. Топнула ногой.

Изира яндра! Хох.

И тут из-под моста захлопали в ладоши, заулюлюкали, захохотали.

— Ой, бабушка, кто это!? — мальчик испуганно прижался к ноге женщины.

— Подмостный благодарит. Не бойся.

— А зачем подмостного кормить? Ну ба… Расскажи!

…

Матвейка знал, что бабушка рассердиться может. Спать пора. Но на печке тепло, Черныш уютно устроился в ногах, и мальчик осмелел. Ветер за окном воет, бабушка молчит. Но сегодня она добрая, Матвей уж изучил все её привычки — сегодня точно расскажет.

— Вот ты упрямый… Ладно, слушай. Мост соединяет два берега. Перекрёсток — дороги. Там, где есть граница, там есть и страж.

— Как… пограничник?

— А ведь верно! Пограничник и есть. Только документы не спрашивает, оно ему без надобности.

— Как же он узнает, кто идёт?

— Духи вездесущи, Матвей. Мудры. Справедливы. Они ведь из Хаоса. А Хаос был до того, как зародилась Вселенная.

— Не пойму, бабушка!

— Есть вещи, которые ни тебе, ни мне не понять, Матвейка.

— Но ба… Ты же старая! Ты всё-всё должна знать!

— Ха-ха-ха… Мал ты ещё. Потому духи тебе и показываются.

— А вырасту — не увижу их?

— Кто знает, малыш. Кто знает… С одной стороны они мудрые, с другой… Как дети. Нет у них ни добра, ни зла. Заманят. Утопят. А то и защекочут до смерти! Человеческая душа для них… Что комар! Хлоп — и нету. Наша с тобой жизнь — мгновение. Потому уважать неведомое — это, Матвейка, наша с тобой забота. Какой бы мир ни был — у него свои законы. И ты их уважай. Понял?

Но Матвейка уже сладко спал. Снились мальчику тёмные ладошки. То высунуться из реки — то исчезнут…

Бабушка многому научила. Если бы не она… Сейчас, конечно, он знает больше. Намного больше. То, что придётся так много узнать, он тогда и представить себе не мог.

Старик и чёрный кот долго сидели у могилы. Цветов в октябре нет, он собрал веток можжевельника. Его бабушка любила «можжевеловый дух». Говорила, что с ним приходят светлые воспоминания. Бывало, кинет в костёр колючую с ягодкой ветку и сидит. Долго сидит. Улыбается.

От каравая осталась краюшка. Он положил её рядом с ветками. Стопку налил. Вздохнул.

— Ну что, Васька? Пошли, что ли? Скоро к нам гости пожалуют.

…

«Черти-братушки, весёлые ребятушки! Нужного мне человека возьмите, за белы рученьки подхватите, через воды тёмные, реки быстрые, камни острые проведите. Чтоб не запнулся, не захлебнулся. Кровь чистая, вода быстрая! Зову-призываю, за помощь награждаю здесь, сейчас, сию минуту, да будет так!».

— Опять!? — ахнула Альбина, заглянув в комнату сына. — Ты где бутылку-то взял? Обещал ведь!

— Мам… это последний раз. Честно. Этот раз — последний. Вот допью это и всё… клянусь…

Елизар сидел за столом, гипнотизируя красным глазом початую бутылку водки.

— Откуда у тебя деньги, бестолочь? Опять у меня украл?

— Н-е-е-т! — Елизар рыгнул и помотал головой.

— А где?

— Там… — сын махнул рукой в неопределённом направлении.

— Тьфу! — плюнула в сердцах Альбина и хлопнула дверью.

На глаза наворачивались слезы. Чтобы хоть как-то отвлечься, она пошла ставить чайник. Зажечь газ. Налить воды. Вдох. Выдох…

Зазвонил мобильный. Сейчас она возьмёт трубку, и не смотря на боль, станет разговаривать. С кем-то. Как ни в чём ни бывало.

— Привет, соседка! — от звонкого Дашкиного голоса заломило виски. — Заходи скорей, тут клиентка такую вкуснятину принесла.

— Даш, я…

— Ясно. Елизарушка? Опять? Тем более я тебя жду. Сладкое снимает стресс.

— Иду, — вздохнула Альбина.

Даша, тридцатидвухлетняя хохотушка, постоянных клиенток принимала у себя. Ни один маникюрный салон этого, ясно дело, не приветствовал, но кому сейчас легко? Они как-то незаметно подружились, не чувствуя разницы в возрасте. Около неунывающей молодой женщины несчастная мать пьющего сына грелась, будто у огня.

— Чай с мятой, — объявила Даша с порога, подталкивая соседку к кухне. — Давай-давай, нервы успокаивает, — она торжественно поставила на стол муссовый торт с персиками. — Вот так… Сейчас, — девушка отрезала большой кусок и протянула соседке блюдце. Но та, обняв руками дымящуюся чашку, на торт даже не взглянула.

— Аль… Аля!?

— Откуда знаешь, что он опять пьяный?

— Я их видела. На скамейке во дворе. Твоего и Гришку с первого этажа.

— Меньше месяца как из клиники вышел… Столько денег впустую.

— Значит надо искать другой выход.

— Да какой другой, Даш?

— Тот, что сработает. Ну не век же тебе так мучиться! Погоди… Мне клиентка одна рассказывала. У неё муж пил. Так вот она своего благоверного возила к знахарке…

— Да ну… Какая знахарка? Они шарлатаны все, только деньги вымогают. Если уж клиника не помогла, то всё уж теперь. Нет надежды.

— Надеяться надо, Аль. Обязательно. Тем более что муж её с тех пор в сторону спиртного даже не смотрит! Злой, на весь мир обиженный — это да, но трезвый! А раз не пьёт, значит, что? Правильно. Работает. Забулдыг домой не водит.

— Елизар не поедет, — Альбина поджала губы.

Конечно, рассказ соседки был больше похож на сказку. Волшебный сон, а не реальная история. Но Дашка права, или ты во что-то веришь, или совсем пропадёшь. И потом… Как же хочется верить!

— Припугни. Скажи, если не поедет — упечёшь в психушку.

— Думаешь это так просто? В психушку упечь?

— Нет, — согласилась Даша. — Не просто. Но он-то этого не знает! И потом… Погоди, у тебя же друг был? Ну, этот…

— Эдик?

— Да! Он же как-то связан со всем этим?

— Да, он врач. Психиатр. Так благодаря ему Елизара и положили в клинику. Если бы не он, я бы и этого не смогла сделать.

— Понятно. Тогда я сейчас позвоню.

Альбина хотела было возразить, но замолчала. Во-первых, Дашка если решает действовать, превращается в бронепоезд, и остановить её всё равно не получится, а во-вторых… Чем черт не шутит, пока бог спит?

…

Как только мать ушла, Елизар налил водку в стакан. Поднёс ко рту да так и застыл… Прямо перед ним появился огромный черный кот.

— Обернись, — спокойно посоветовал усатый, брезгливо отодвинув лапой шкурку от колбасы.

— А… А-а-а…

— Обернись, говорю. Там с тобой поговорить хотят.

Елизар осторожно поставил стакан и обернулся. Глядь, а на его кровати бородатый старичок, ростом с ребёнка — сидит, ножками в валенках качает.

— Чё уставился?

— Ты к-к-то? — заикаясь произнёс Елизар.

— Дед Пихто! — проскрипел карлик, давясь от смеха.

— Сгинь, нечисть! Пропади! — парень махнул рукой, стакан опрокинулся, кот с шипением подпрыгнул и… исчез.

— Ты ещё креститься начни, — обиделся старичок.

Елизар тут же принялся осенять себя крестным знаменьем, с перепугу — обеими руками.

— Ну что? Помогло? — незваный гость сочувственно склонил голову на бок.

— Бабушка говорила, — прошептал несчастный сам себе, — надо матом ругаться…

— Кстати, о бабушке! — старичок поднял вверх палец. — Езжай-ка ты, мил друг, к бабке Агафье. Запомнил?

— А-а-а…

— А-га-фье. Как только мать твоя велит к ней собираться, ты уж не мешкай, — человечек снял шапку и с наслаждением поскрёб пальцами между… рожками!

— Чёрт! Чёрт! — крикнул Елизар и замахал руками. — Чур! Чур меня! А-а-ааа… Слова застряли в горле, а коротышка вдруг стал расти, протягивая к несчастному когтистые мохнатые лапы. Чёрт открыл зловонную зубастую пасть, и неизвестно, что было бы, если бы Елизар с криком не выскочил из квартиры и не понесся бы к соседке.

— Даша! Дашка, открой! Открой говорю, убивают! Черти! Черти проклятые!

Дверь открылась, несчастный стремглав бросился на кухню, где из-за весёленьких обоев в цветочек на стене уже проступала хитрющая морда старика:

— Ябеда! — коротышка показал язык и исчез.

— Приехали, — всплеснула руками Альбина. — Допился до чертей окаянный.

— Вот он, вот он, мама! — Елизар схватил со стола чашку и запустил в стену.

Чашка со звоном разлетелась на мелкие кусочки. Даша, покачав головой, молча пошла за веником — смести осколки.

— Вы что… правда его не видели? — растеряно спросил Елизар, сидя на соседской кухне и уставившись на муссовый торт. С персиками.

— Значит, так! — Даша постучала пальчиком по айфону. — Адрес Агафьи я узнала. Или ты завтра едешь с матерью к знахарке, или я через своего знакомого упеку тебя в психушку. Понял?

— А-га-фье… А-га-фье… — Елизар уронил голову на руки, — А-га-фье...

— Поедешь, сынок? — тихо спросила мать.

— Да.

…

Они вышли на станции, растерянно оглядываясь. Оба волновались, но по разным причинам. Елизар боялся чертей и котов, Альбина — отказа Агафьи. Кто ж их знает, этих знахарок? И потом, ведь случаи разные. Вдруг сын безнадежен? Он ведь не плохой парень. Работящий. Просто… слабохарактерный. Господи, помоги!

Недалеко от платформы стоял автомобиль.

— Здравствуйте! — обратилась Альбина к пожилому мужчине за рулём.

— И вам не хворать, — ответил тот.

— Нам бы к бабушке Агафье добраться. Вы случайно не знаете, где это?

— Знаю. Сюда только к ней и ездят. Садитесь!

— Сколько это будет стоить?

— Пятьсот рублей. Устроит?

— Конечно! Давай, сынок, садись.

— Только сначала в магазин вам надо заехать.

— Зачем? — насторожилась Альбина.

— Продуктов купить. Агафья принимает по утрам. Остановитесь на местной турбазе, — сыпал местный гид чёткими, отлаженными инструкциями, — в домиках кухня, готовить сможете сами.

— И откуда Вы всё знаете? — устраиваясь рядом с водителем, спросила Альбина.

— К Агафье много народу приезжает. Вы сегодня не первые, — хмыкнул мужчина, заводя машину. — Меня Николаем Филипповичем зовут. А как вас величать, милая барышня?

— Альбина. Так Вы, значит, помощник Агафьи?

— Можно и так сказать. Я её сосед. Народ к ней постоянно приезжает. И как только узнают про неё?

— У неё очередь? — Аля заволновалась.

— Не переживайте. Агафья не откажет. Только, слышь, парень, — посмотрел Николай Филиппович в зеркало заднего вида, — тебе надо самому просить.