Ладамтам

КОЛДОВСКОЙ КОРАБЛЬ

Добрый корабль идёт день за часом с полуденного штиля до сонно-закатного прилива, из мира снов на заоблачные острова. И то касается шёлковых океанских волн, то от воздуха отталкивается тонкими вёслами. И всегда стоит-поёт на корме женщина, и мутная зелень пляшет в её глазах, отражая неспокойную воду. Птица на руке, да сказка лентами в волосах. Не всякий рассмотрит, ещё реже — песню услышит. Только открытому сердцу и дарит безбрежный океан свой колдовской корабль.

Повстречать его — к счастью, верят старые моряки. И стоя ночами вперёд смотрящими, все вглядываются в тёмную даль, да к гудящим на ветру парусам прислушиваются.

Давно ли, недавно ли, но, говорят, появлялся корабль, не спутаешь — по небу плыл. Золотом горели ленты по плечам той-что-рассказывает-сказки, неспокойно переминался на запястье не то ворон, не то сокол. В две пары глаз смотрели они на суда морские. Про то, что не всякий разглядел их, и без слов ясно. Но были и те, кто видел.

Не случилось в тот день удачи кораблю. Не всегда встреченный на водной дороге бой бывает победным. Особо когда три до зубов вооруженных судна да на один. Половина, а то и больше, команды полегла на дно героями, и только непрочная людская память теперь могла сохранить их имена. Да было бы кому рассказывать! Насмерть перепуганный от увиденного мальчишка-юнга, чудом уцелевший в кровавой бойне, раненый кормчий, стиснув зубы, из последних сил сжимавший рулевое колесо, четверо моряков, наскоро перебинтовавших кто руку, кто голову, да корабельный знахарь, сам себе рассвета не обещавший. Вот и все, что осталось от большой и дружной команды. Побитыми псами возвращались к родному берегу. До первой утренней звезды пути — большего и не надо. Доплыть бы.

И когда повернула черная ночь ладони к рассвету, увидел юнга летящий корабль. Увидел женщину. Двое матросов тоже обернулись на звуки. Остальные же, как ни старались, ничего не могли рассмотреть в сером небе.

Прошел страх, как рукой сняло. И была песня. И была новая сказка. И была ночь тёмной, да рассвет близким. И счастье радужными брызгами гуляло по палубам. Так, что даже невидящие, с чёрствыми как дубовая кора на форштевнях сердцами, вдруг начинали улыбаться не пойми чему… А потом были сны. Те, что приходят перед самым рассветом, чтобы надолго остаться в памяти. И близкий берег. И даже не веривший в спасенье старый знахарь дождался-таки взглянуть на первые лучи солнца.