Менструирующий торговый центр

Я встаю и расстегиваю молнию. Смотрю на нее, она вводит в попку средний палец, потом указательный, той же рукой, которой мастурбирует. Готовится ко мне. Я никогда раньше так не делал. Она моложе меня лет на пять, но по сравнению с ней я чувствую себя ребенком.

Она воет, когда я трахаю ее, разбивая бейсбольной битой все, что попадается ей под руку. Я чувствую, как ее задница сжимается вокруг моего члена, когда она испытывает оргазм. Потом она выталкивает меня и засовывает его себе в рот.

Она представляет собой тревожное зрелище - на коленях, голая и окровавленная, смотрит на меня безумными глазами, делая мне минет со вкусом задницы. Я не уверен, сексуально это или отвратительно, но, кажется, я влюбляюсь.

Мы немного замедлились, помылись в ванной, очистили раны. Больше никаких бейсбольных бит для нас.

Прогуливаемся по торговому центру, держа в руках нашу одежду. Я очень горжусь собой, улыбаюсь, когда Хлоя не смотрит. После этого я никак не могу считаться обычным человеком.

- Это был самый сумасшедший опыт, который я когда-либо получал в своей жизни! - говорю я.

- Все может стать еще более безумным, - говорит она.

Остальные собрались в конце торгового центра, у фонтана. Интересно, что они думают о нашем маленьком буйстве?

Наверняка они впечатлены.

Когда мы подходим ближе, то замечаем, что что-то не так.

- Произошло еще одно убийство, - говорит Брок, теперь одетый в черное бикини и напрягающий свои мускулы.

Мы подходим к ним, к фонтану, полному книг.

Это старик. Он плавает лицом вниз в фонтане.

- Нет... - говорю я. - Только не он.

Остальные просто стоят в тишине. Не в силах говорить.

- Он был самым странным из всех нас, - говорит Брок. - Если его считали обычным, значит, нам всем предстоит пройти очень долгий путь, прежде чем мы сможем вырваться из своих оболочек.

- Даже Спайдер не в безопасности, - говорю я.

ГЛАВА 6

Все находятся в фуд-корте и сидят в тишине.

- Я не знаю, что делать, - плачет Джен. - Я не знаю, как стать еще интереснее, чем я есть.

Она плачет, прижимаясь к груди Брока.

- У убийцы другое определение интересного, чем у тебя, - говорит Спайдер.

- Мы должны быть настолько ненормальными, насколько это возможно, - говорит Хлоя. - Сходить с ума, делать то, чего мы обычно не делаем.

- Ты имеешь в виду то, чем ты занималась весь день? - говорит Спайдер. - Вандализм в торговом центре делает тебя интересным человеком?

- Хаос - это интересно, - говорит Хлоя. - Порядок - это обыденность.

- Я не в настроении бегать и вести себя как идиот, - говорит Спайдер.

- Почему нет? - спрашиваю я. - Это не повредит.

Хлоя говорит:

- Это лучше, чем просто сидеть и ждать смерти.

- Вы все можете это делать, - говорит Спайдер. Он встает со своего места. - Но я не хочу в этом участвовать.

Остаток ночи проходит в пьяном хаосе. Хлоя вливает в меня рюмку за рюмкой крепкого алкоголя, пока я не теряю сознание. Я дрейфую и теряю сознание, слыша крики и грохот. Как будто я сплю посреди поля боя.

Я открываю глаза. Седрик читает рэп прямо мне в лицо, повторяя одну строчку снова и снова:

- Я люблю шмалять из тачки, шмалять из тачки. Шмалять по прохожим, шмалять по прохожим.

Мои глаза закрываются. Глаза открываются. Брок в пушистом розовом пальто крушит пол кувалдой. Глаза закрываются. Глаза открываются. Хлоя гоняет по полу хомячков и морских свинок. Глаза закрываются. Глаза открываются. Хлоя снимает тарантула с моей шеи и хихикает. Я закрываю глаза.

На следующее утро.

Я просыпаюсь в той же самой кровати, выставленной в Sears, рядом с надувной сексуальной овцой вместо Хлои.

Я брожу по магазину Sears голый, в поисках новой одежды. Мои ирокезы уже в основном спущены, а готическая одежда испорчена. Пора искать новый образ.

Я надел трусы. Я не носил трусов уже много лет.

- К черту все, - говорю я, не утруждая себя другой одеждой.

Минимализм - это тоже стиль.

Весь торговый центр завален мусором. Не просто разгромлен, а разнесен в щепки. Здесь как будто взорвалась бомба, как на пустыре после апокалипсиса. Все забрызгано краской, обклеено туалетной бумагой, разбито кувалдой, перевернуто, сожжено, взорвано, измазано едой и мусором. Горы одежды, игрушек и мусора мешают пройти куда-либо. Из сломанного лифта валит дым. На центральной площадке установлена стереосистема, из которой доносится какая-то визгливая скрипичная музыка.

Идя босиком, я стараюсь не наступить на стекло или зазубренные куски металла. С балкона второго этажа, как капли дождя, падают гвозди. Запах гнилой вишни и гамбургеров растекается по моему лицу.

Спайдер стоит перед южным входом. Его голова опущена, он глубоко сосредоточен. Я иду посмотреть, как у него дела, но он отгораживается от меня. Он что-то бормочет про себя, как будто напевает.

Снаружи сотни людей по-прежнему смотрят в торговый центр. Их лица пусты и призрачны. Они кажутся ненастоящими. Как картонные выкройки. А мне, похоже, все равно, что они смотрят на меня в нижнем белье.

В фуд-корте, также представляющем собой разрушенную свалку из деревянных осколков, Седрик строит крепость из гамбургеров.

Брок смотрит на него.

- Ты думаешь, этот замок из гамбургеров действительно сделает тебя менее обыденным?

- Мне похуй, - говорит Седрик, перемазанный горчицей и жиром.

Джен раскрашивает поверхность стола цветными карандашами. Она побрилась налысо и разбила свой мобильный телефон. Даже брови выбриты. Она не накрашена. Ее одежда сделана из перьев.

Я подхожу к Броку. Он уже не в драной одежде.

- Ты можешь им поверить? - спрашивает он меня. - Чертовы пешки.

Мы берем печенье и кофе и садимся за стол.

- Я больше не буду играть в эту игру, - говорит он. - Вчерашней деградации мне хватит на всю жизнь.

Он стучит кулаком по столу.

- Спайдер спалился.

- Ты не знаешь, что он убийца.

- Да. Я знаю, что он убийца. Я не собираюсь убивать его, пока он не придет ко мне, но я знаю, что это он.

Он отпивает из своего кофе, из-под его руки доносится ужасный запах.

- Он придет за мной следующим, и я буду к нему готов.

- Не будь так уверен, что это Спайдер, - говорю я. - Насколько тебе известно, я мог бы быть убийцей.

- Я знаю тебя, - говорит он. - Ты не убийца.

- Откуда ты знаешь? - говорю я. - Ты ничего обо мне не знаешь. Мы работаем вместе, но это не значит, что мы были друзьями.

- Я тебя знаю, - говорит он, прищуривая глаза и кивая.

Пора заняться чем-то безумным. Я не знаю, как безумие помогает нам вырваться из нашей формы, но все остальные делают это, так что я тоже должен.

Меня бьют по почкам тяжелым округлым предметом, и я падаю на пол.

Поворачиваюсь, хватаясь за спину.

- Красивые белые трусики, - говорит Хлоя.

Она стоит надо мной, на ней только футбольные наплечники, шлем викинга и самодельный страпон-фаллоимитатор. В руках у нее клингонский батлер, которым она только что била меня, как бейсбольной битой. К счастью, она использовала тупую сторону, но теперь ее лезвие нацелено мне в шею.

- Ты трахнул меня в задницу, - говорит она. - Теперь моя очередь.

Сегодня мы с Хлоей влюбились друг в друга.

Мы провели день вместе, бродя по торговым центрам-апокалипсисам, как влюбленные у озера. Мне было больно от удара дубинкой по почкам и анального изнасилования, но после пары порций чая со льдом я пришел в себя.

- Здесь как в раю, - говорит она, указывая на окрестности своим батлером.

Она целует меня в сосок.

Мы идем смотреть фильм "28 дней спустя", надеясь, что сможем разобраться, как управлять проектором. Хлоя говорит мне, что это единственный хороший фильм который показывали в этом торговом центре за последние годы, и что все, кто говорил мне не смотреть этот фильм, - дебилы.

Войдя в кинотеатр, мы слышим в темноте булькающие и скрипящие звуки. Вместо рекламы проектор показывает старый немой фильм. Между песнями он издает звук, похожий на звук проигрывателя.

В центре зала, занимая примерно четыре ряда кресел, находится огромный белый шар. Он похож на гору свиного сала.

Я смотрю фильм, стоя у двери. Наверное, он очень старый. Фильм искаженный и зернистый. На экране: человек смотрит на дыру в своей руке. Десятки черных муравьев ползут в дыру и выходят из нее. Муравейник из плоти. Они ползают по его пальцам и спускаются по запястью. На лице мужчины мало эмоций.

Хлоя делает шаг к белому пятну перед нами. Я следую за ней. Курган кажется похожим на глазное яблоко, из которого торчат животные.

Хлоя кричит мне в ухо:

- Они зашли слишком далеко.

Все животные из зоопарка были разрезаны на части и приклеены к куполообразному сгустку. Собаки, кролики, мыши - все. Кто-то сделал из их частей тела жуткую скульптуру. Из нее сочатся пузырьки, пахнет белым шоколадом.

Хлоя видит голову щенка американского эскимоса, с которым она любила играть. Кажется, она плачет. Из-за мелькающего в темноте фильма все плохо видно. Она подходит к щенку и гладит его по лбу. Он лает на нее. Скульптура из шаров приходит в движение, части животных извиваются, лают и рычат на нас. Она отпрыгивает назад, сбивая меня с ног. Затем делает выпад вперед, нанося удар своим клингонским оружием по сгустку.

На экране: женщина пытается помешать мужчине проникнуть к ней в комнату. Она бьет его рукой в дверь, но он не останавливается. Он тянется к ней своей муравьиной рукой, отчаянно пытаясь добраться до нее.

Хлоя подхватывает меня под руку и вытаскивает из театра. На заднем плане слышен лай и мигающие белые огни.

Мы пытаемся забыть о скульптуре животного, выпив немного.

Ресторан Chili's превратился в болото. Кто-то, видимо, затопил туалеты и раковины или испортил водопровод. Затопленная барная стойка теперь погружена в темно-зеленую жидкость не менее чем на два фута. Нам приходится осторожно переступать через табуреты и столы, как через камни на реке, и усаживаться на стойку бара, как на одеяло для пикника.

Хлоя перекатывается ко мне на колени и кладет крендельки себе на нос. Она крепко держит клингонский батлер между моих ног.

- Я еще не влюблена в тебя, - говорит она мне. - Но я хочу этого.

- Что тебя сдерживает? - спрашиваю я.

- Немного поработав, ты сможешь стать моим идеальным парнем, - говорит она. - Ты уже начал прогрессировать, но еще не достиг цели.

- Думаю, я могу измениться, - говорю я.

Она улыбается мне и кладет мой подбородок на свою ладонь.

- Я рада, что ты застрял здесь навсегда.

- Это не будет длиться вечно.

- Будет, - говорит она. - Ты знаешь, что так и будет.

- Как такой человек, как ты, оказалась здесь в ловушке? - спрашиваю я. - Ты не такая, как все мы.

Она хихикает.

- Что? - спрашиваю я.

- Я должна сделать признание, - говорит она мне.

Ее лицо становится серьезным. Она соскальзывает с моих коленей и поворачивается ко мне лицом. - На самом деле я здесь не в ловушке.