Александр Курляндский

Но вернемся к самому Петру Савельевичу. Для читателя облик героя должен сложиться из впечатлений, полученных Петром Савельевичем от посещения Болгарии. Из мыслей, которые занимают Вашего героя наиболее неотступно.

Читатель узнал бы, что Петр Савельевич, хотя и таясь, поглядывает на молоденьких женщин с нескромными мыслями. Читатель убедился бы, что Петр Савельевич чистит зубы, купается в море, завтракает и обедает. Впрочем, все это еще не столь необычно, чтобы характеризовать героя полно.

Есть, однако, у Петра Савельевича постоянная мысль — скаредная мысль о деньгах. Еще в Москве он переживал, что «одна дорога чуть ли не сотни три стоит» (стр. 1). Дальше в рассказе мелькнет эпизодическое упоминание о переезде с одного болгарского курорта на другой: «Туда и обратно выходило не так уж дорого. Не дороже обеда в стеклянном ресторане» (стр. 7). «Потом они закусывали в маленьком кафе на набережной. Цены здесь оказались вдвое против созопольских, хотя пиво и еда были теми же» (стр. 8). «Это ж сколько надо зарабатывать? — подумал Петр Савельевич. — У нас и начальник главка столько не получает» (стр. 8).

На первой странице Петр Савельевич «вспоминал, сколько своих, кровью заработанных денег было обменяно на эти непонятные «левы». Правда, как-то непонятно его благостное настроение, когда, попав в Болгарию и найдя по готовому адресу жилье, Петр Савельевич несколько добродушней относится к проблеме денежных трат: «Платить надо было недорого, всего пять левов, что совсем уж чепуха по сегодняшним южным понятиям» (стр. 2). Очевидно, здесь Вы излагаете лично свой интерес к стоимости жилья на болгарских курортах, но какое отношение имеет этот Ваш интерес к рассказу? Ведь роль рассказчика в Вашем произведении пассивна. А сам Петр Савельевич не мог бы сделать вывода о дешевизне или о дороговизне нанятого жилья, так как еще не успел разобраться с «этими непонятными левами», да и не имеет опыта найма такого жилья — для сравнения.

Естественней, когда Петр Савельевич отправляется с женой по магазинам — а она покупает какую-то юбку. «Стоила тридцать семь левов. Петр Савельевич чувствовал, как накипает в нем злоба» (стр. 5).

Итак, перед нами откровенно мелочный человек. Читать о его «денежных» мыслях — неприятно. Если бы рассказ предполагал выдать нам с головой именно мелочного, малоприятного пошлого героя, то все эти денежные прикидки и рассуждения были бы вполне на месте, служили бы свою несомненную службу. И было бы вполне понятно, почему куркуль Петр Савельевич не только в заграничной поездке, но и на улицах родного города чувствовал себя чужим, неуклюжим — и искал спасения в прикладывании к горлышку бутылки, в длинных и жадных глотках, поскольку иным способом не мог избавиться от ощущения мучительной и постыдной грани между окружающими людьми — и его собственной, столь ограниченной, жадной и мелочной натурой.

Нет, не верится, что, возвращаясь из чуждой заграницы домой, Петр Савельевич являет собой человека широкой души, крупных интересов. Всю свою мелочность вывез он на болгарские курорты — и с нею же возвращается обратно: ведь не оставил же он за границей самого себя.

И чрезвычайно странно, что всего этого не почувствовал сам автор; что самому автору не оказались вполне чужды откровенно уродливые черты своего героя. Еще удивительней, что именно за таким героем рассказ оставляет жизнеутверждающую силу.

Думается, что не стоит поднимать вопроса о публикации «Белобрысенькой».

По поручению редакции журнала «Знамя» — В.Л.

* Из недалекого будущего *