Любовь зла или Как полюбить козла

- Ах, во-о-т, оно что… А с чего вы взяли, что это я пузырёк разбил? Он же сам упал. Правда, мальчики?

«Мальчики» дружно загыкали, уверяя, что пузырёк рухнул самостоятельно без всякой посторонней помощи. Вот просто так взял и упал, только осколки в разные стороны брызнули.

- У вас в лавке вообще полки гнилые, - Огнецвет не отрывая от меня насмешливого взгляда, провёл рукой по ближайшей полке, смахивая её содержимое на пол и топча сапогами, - видите, ничего не держится.

- Ага, - с готовностью подхватили головорезы, в свою очередь бросая склянки и пакетики с других полок, - вообще ничего!

Моё терпение лопнуло, из глаз вылетела короткая молния, ударившая в пол рядом с ногой начальника стражи. Я, вообще-то, прямо в ногу целилась, да этот козёл её отдёрнуть успел. Ещё и хохотнул, довольный, что сумел-таки меня взбесить.

- Вот что, гости дорогие незваные нежданные, - звонким от едва сдерживаемой ярости голосом отчеканила я, так стискивая кулаки, что костяшки пальцев побелели, а ногти посинели и заныли, впиваясь в ладони, - проваливайте-ка вы отсюда подобру-поздорову. Зелий вы разлили много, трав рассыпали и того больше, как бы от их смешения какого-нибудь шального проклятия на случилось.

Огнецвет грудью навалился на прилавок, придвинулся так близко, что я чувствовала его дыхание на своём лице и прошептал:

- Мне кажется, или ты мне угрожаешь?

Я залихватски тряхнула головой, пустила из глаз ещё одну короткую молнию, в этот раз угодившую прямо в щёку начальника стражи, заставив его испуганно отпрянуть и хлопнуть ладонью по начавшим шаять щегольским усикам:

- А хоть бы и так!

В лавке повисла напряжённая тишина, казалось, даже гомон на улице стих и боязливо отодвинулся подальше. Лишь отворилась дверь в жилую часть дома, и в лавку с зажатой в зубах упитанной мышью вальяжно просочился Черномор. Огляделся по сторонам, щуря круглые жёлтые глаза, выплюнул мышь, предусмотрительно придавив её лапой и промурлыкал:

- И что это у нас тут такое пр-р-роисходит? Что за шум, а др-р-раки нет?

- Скоро и драка будет, Черноморушка, - с удовольствием наябедничала я, - сам видишь, эти вот всю лавку мне разгромили.

Кот выгнулся, распушив хвост и оттянув зад, с наслаждением заскрипел когтями по половице, краем глаза наблюдая за мышкой, которая успешно прикидывалась кусочком пыли и грязи и никаких признаков жизни не подавала.

- Морда, - прицыкнула я на обнаглевшего котяру, - сто раз просила не таскать мышей в лавку! Они же грязные!

Черномор сел, изящно обернув хвост вокруг лапок и посмотрел на меня с видом невинно обиженного праведника:

- Между пр-р-рочим, здесь тоже бар-р-рдак. И кр-р-рошечная мышка ничуть не мешает и смотр-р-рится очень даже уместно.

Я смущённо покраснела и отвернулась, не в силах выдерживать этот полный скорбной укоризны взгляд. Даже про начальника стражи с его сворой забыла, а зря. Огнецвет терпеть не мог, когда обращали внимание на кого-нибудь, кроме него.

Носок мягкого, из щегольского светло-песочного цвета кожи, сапога легонько ткнулся Черномору в бок. Кот от неожиданности мявкнул, вздыбился и тут же был крепко схвачен за загривок сильной рукой.

- Отпусти его!

Я рванулась на выручку своему питомцу, но стражники, похабно ухмыляясь, перекрыли мне дорогу.

- Не рыпайся, киска. Ничего твоему побитому молью воротнику не будет. Огнецвет поиграет немного и отпустит.

Я окончательно взбесилась, перед глазами поплыл багровый туман, в ушах набатом забухала кровь, ладони запекло от рвущейся наружу силы.

- Пошли вон, - прохрипела я, раскидывая руки и выпуская два сине-серых смерча, - убирайтесь отсюда, козлы плешивые, чтоб духу вашего здесь не было!

Подхваченные стихией, Огнецвет и стражники вылетели из лавки и, пробороздив носом дорожную пыль, со смачным плюхом рухнули в канаву, в которую все соседи регулярно сливали помои. Когда облепленный грязью начальник стражи, жутко сквернословя и отплёвываясь выбрался из канавы, вид у него был настолько жалкий, что все, кто в это время был на улице (а уж можете мне поверить, собрался почти весь город), не удержались от смеха. Огнецвет вытер лицо, выпрямился во весь рост и, пристально глядя мне в глаза, холодно отчеканил:

- Ты мне заплатишь, ведьма. За всё.

Я никогда не была трусихой, ведьм вообще напугать довольно сложно, но от этой спокойной ярости мурашки галопом пронеслись по спине, точно на меня пахнуло холодом из склепа. Я передёрнула плечами и со стуком захлопнула дверь в лавку. Ничего он мне не сделает, не посмеет. А даже если и посмеет, всё равно у него ничего не выйдет, я смогу себя защитить. Только вот сердце трепетало заячьим хвостом, отказываясь верить словам.