Любовь зла или Как полюбить козла

Глава 1

После того, как я выкинула из лавки начальника стражи и его подпевал, есть мне не хотелось совершенно, но тем не менее я тщательно заперла дверь и принялась накрывать на стол. Как любила говорить бабушка: единственной уважительной причиной для того, чтобы не обедать, может быть только смерть. Да и то сначала было бы неплохо перекусить, а уж потом помирать. Она, кстати, именно так и поступила.

- А мняу? – Черномор, чёрной тенью следовавший за мной по пятам всё то время, что я накрывала на стол, мягко потёрся о мои ноги. – А мня едау?

- Подожди, - на очередном повороте я споткнулась о кошака и чуть не рухнула на пол. – Морда! Кому сказала уберись из-под ног!

- Гур-р-рбиянка, - обиделся кот, демонстративно отвернулся и принялся вылизываться. – Вот и помяугай ей после этого.

Мне стало стыдно. И ведь не первый день с Черномором живу, все его уловки наперечёт знаю, а всё равно каждый раз ведусь! Ну не могу я спокойно смотреть в эти большие скорбные, словно всю родню похоронил и даже последнюю мышку оплакал, глаза. А уж когда Морда ушки к голове прижмёт, тут и вовсе себя распоследней сволочью чувствуешь.

- Ладно, сейчас я тебе молочка налью, - я неохотно слезла со стула и потопала к миске, как обычно из угла выползшей на самую середину комнаты. – Морда, я сто раз просила миску не двигать.

Кот с наслаждением поскрёб лапой за ухом, прикрыв глаза до еле заметных щёлочек, затем завалился на бок, нервно стуча хвостом:

- Я проусил не называть меняу Мордой. Это оскор-р-рбительно.

Я показала кошаку язык, благо, стояла к нему спиной и видеть моё лицо он не мог.

- А язык показывать не краусиво.

Ну ничего себе, это что же, у моего питомца новый дар открылся?! Я резво повернулась и заметила с любопытством наблюдающее за нами зеркало. Ага, теперь понятно, кто это меня котишке сдал.

- А я чаво, я ничаво, - зеркало подёрнулось испариной, точно я его в бане держала, - слышу: кричат, гремят, вот и выглянула посмотреть, чаво тут у вас.

- Бардаук тут у нас. И большие непр-р-риятности.

Мне и хотелось бы сказать, что Морда напрасно нагнетает обстановку, да ведьминская чуйка в голос кричала, что меня ждут большие, просто гигантские неприятности. Я отодвинула уже остывший обед, всё равно аппетита нет и не предвидится, и пошла наводить защитные заклинания. Как говорится, у осторожного и беды победами становятся.

После обеда в лавке воцарилась непривычная тишина и спокойствие, посетители обходили мой домишко по большой дуге. Я их не осуждала, связываться с начальником стражи было себе дороже, все знали, что Огнецвет злопамятен и мстителен. Обидно, конечно, после свадеб всегда наплыв клиентов, ну да ладно, денёк другой пошугаются, а потом всё равно не выдержат и ко мне придут. Во-первых, за зельями, а во-вторых любопытства ради.

Дверь приоткрылась так осторожно, что даже не потревожила висящий под притолокой бронзовый колокольчик.

- Господарыня ведьма Семицвета, - раздался приглушённый шёпот Малийки, - вы тут? Я вам блинков с медочком принесла.

Я чуть не расплакалась от такой неожиданной заботы и внимания. Мне-то казалось, что ко мне теперь дня три как минимум никто зайти не посмеет, а тут гляди-ка, Малийка. Век бы не подумала, что у меня такая смелая соседка!

- Вы, господарыня ведьма, не сомневайтесь, мы все как один на вашей стороне, - девушка проворно выставляла на стол пышные блины, золотистый медок в небольшой глиняной мисочке, а к ним ещё запотевший глиняный кувшинчик. – Начальник стражи поступил очень плохо. Может, его околодовали, а? Должность у него ответственная, мало ли, может, злодеюке какой хвост прищемил, вот она на него такую злобность с подлостью и напустила.

Я с умным видом покивала, едва не до крови прикусив язык, чтобы не сказать, что самое главное проклятие Огнецвета – он сам. Ещё, пожалуй, можно смело добавить проклятие родительской любви и вседозволенности. Мальчишка страшно избалован, творит, что левая нога вздумает, а по рогам за свои подвиги не получает. Я вспомнила погром в лавке, и ладони даже запекло от рвущейся наружу ярости. А может, не сдерживать себя, выпустить силу? То-то бы начальник стражи попрыгал! Я прислушалась к клокотавшему внутри гневу. Нет, срываться нельзя. Во-первых, сила слишком большая, я после того, как её выпущу, дня два пластом лежать буду, у меня такое было пару раз. Во-вторых, ударит не только по начальнику стражи (его не жалко), но ещё и по тем, кто с ним рядом окажется, могут пострадать ни в чём не повинные люди. Мало ли, может, Огнецвет девице какой голову сейчас крутит, не страдать же бедной девочке из-за того, что она рядом с распоследним козлом оказалась. И в-третьих, такие вот срывы не поощряются ковеном ведьм, по каждому случаю проверка приезжает, ведьму выпустившую силу чуть ли не по косточкам разбирают, а если что не то, не дай матушка природа, обнаружат, могут и магии лишить. Или вообще пеплом развеять. Одним словом, как ни крути, а выпускать гнев на волю никак нельзя.

- Приятственного вам аппетиту, - Малийка поклонилась и, опасливо проверив, не видит ли кто, как она выходит из моей лавки выскользнула на улицу.

Я шуганула Черномора, с самым деловым видом вспрыгнувшего на стол, и присела к блинам. Руки сами собой обмакивали угощение в тягучий медок, а в голове заплутавшей мухой гудел один и тот же вопрос: что делать.

- Ну не прощать же его!

- Мур-р-рлосердие тут неуместно, - поддакнул кот, меховой лентой обвивая мои ноги. – Р-р-равно как и жадность. Угости блинком, они же такие замур-р-рчательные!

- Тебе нельзя, ты и так толстый.

Я отправила в рот остатки блина и, наплевав на воспитание, облизала пальцы.

Черномор обиженно нахохлился:

- Дур-р-ра, я пушистый.

Я подхватила кота на руки, чмокнула в холодный мокрый нос, начисто игнорируя брезгливо сощуренные глаза и общее недовольство, отчётливо отразившееся на пушистой мордочке:

- Ты самый лучший. А поможешь месть для Огнецвета придумать, я тебе к блинам ещё и сметанки дам.

Кот завозился на руках, настойчиво намекая, что хочет на пол. Я поцеловала питомца между ушек и послушно отпустила, помня о том, что если мягкие уговоры и намёки не помогают, Морда может и когти в ход пустить. Черномор гулко опустился на все четыре лапы, небрежно мазнул хвостом по моим ногам, с самым деловым видом направляясь к полкам с зельями. Я заинтересованно двинулась следом за ним. Котик у меня, конечно, самый замечательный ласковый и послушный, но при этом и пакостник редкостный, его хлебом не корми, дай какую-нибудь шкоду совершить! Черномор запрыгнул на полку, прошёлся по ней с грацией великой танцовщицы, потом присел, поелозил задом и перепрыгнул на другую полочку.

- Морда, я вообще-то по полкам ползать не разрешаю.

Кот посмотрел на меня как на мышь, устроившую купание в кошачьей поилке, но я решила придерживаться образа строгой хозяйки. А вдруг, мне однажды повезёт, и Черномор и правда поверит в то, что я его хозяйка, а не кормушка-чесалка-подставка для сна?! А что, бывают же чудеса на белом свете!

Мне едва ли не в лоб прилетела увесистая бутылочка из непрозрачного тёмного стекла, я еле успела подхватить её, при этом непостижимым образом заехав себе ладонью по носу.

- Морда, ты что творишь? Можно подумать мне тут без тебя погрома мало!

Кот обиженно повернулся ко мне задом, буркнув:

- Вот так всегдау, помогаешь, помогаешь, а вместо благодаурности сплошные упрёки и укоры. Одно слово: ведьма!

Я фыркнула, поднесла склянку к глазам, придирчиво изучая её на просвет. Стекло тёмное, на просвет ничего не видно, запечатано обычной деревянной пробкой, у меня таких много. Мрак, ну надо было всё-таки себя заставить и подписать каждый пузырёк чтобы не мучиться, вспоминая! А я, дура наивная, всё на память свою расчудесную надеюсь: мол и так всё помню, зачем лишний раз себя утруждать! Вот и гадай теперь, чем эта бутылочка так Морде по сердцу пришлась.

- Вода так заговор-р-рёная, - буркнул Черномор, разваливаясь на полке и небрежно вылизываясь. – О прошлом годе к тебе кикимора из Гнилого болота приезжала, так оставила. Сказывала, шибко чудодейная водица, другой такой на всём свете не сыщешь.

Я с трудом отколупала пробку, принюхалась и тут же с брезгливым приглушённым возгласом отстранилась, чуть не выронив пузырёк. На меня пахнуло самым настоящим могильным смрадом, даже глаза заслезились. Фу, гадость!

- Подлей этой водички начальнику стр-р-ражи, он от тебя и отстанет, - Черномор перевернулся на спину и стал сосредоточенно шкрябать когтями верхнюю полку.

Да уж, после такого «угощения» Огнецвет с горшка дня три точно слезть не сможет. И это в лучшем случае. В худшем же наш начальник стражи отбросит копыта, и меня отправят на костёр как отравительницу. Я зябко передёрнула плечами, вспомнив, как три года назад, уже осенью, проводилась показательная казнь немолодой женщины, обвинявшейся в отравлении целого почтенного семейства. Только много позже просочился среди жителей шепоток, что семейка отравленная сильно мешала господину градоправителю, а сожжённая просто удачно подвернулась под руку. Конечно, долго порочащие честь градоправителя слухи не продержались, сплетников вычислили, выпороли, особо ретивым подрезали языки, на том дело и кончилось. Лично я из всей этой истории сделала два вывода: во-первых, не знаю, как в других городах, а у нас привит сила, основывающаяся на практически безграничной власти. И надеяться на такие высокие материи как благородство и справедливость глупо. Второй же вывод логично следовал из первого: если хочешь чувствовать себя хотя бы в относительной безопасности, нужно в полной мере овладеть ведьминским искусством. Я училась, при каждом удобном случае хватаясь за старинные трактаты, варила зелья, хрипя и кашляя от дыма и едких паров, колдовала до головокружения и чёрных мушек перед глазами. Через год специально собранный ковен подтвердил, что я стала признанной ведьмой, стражники перестали меня задирать на улице, даже начальник стражи старался лишний раз ко мне не соваться. А полные смертельной усталости измученные болью глаза казнённой женщины вижу во сне до сих пор…

Я передёрнула плечами и, задумчиво покачав склянку в руке, решительно закрыла её и со стуком поставила на стол:

- Нет уж, ничего Огнецвету подливать я не стану. Мерзко это

- Зр-р-ряу, - недовольно мявкнул кот, со стуком спрыгивая на пол, - он тебя жалеть не станет, всенепременно отыграется.

Мрачное пророчество Черномора начало сбываться уже вечером. Стражники, в кои-то веки раз совершавшие обход, угодили в какую-то лужу и, не долго думая, сгребли за шиворот бедолагу, у дома которого эта злосчастная лужа находилась, растянули его по плетню, спустили порты и всыпали двадцать горячих на потеху охочим до дармовых развлечений зевакам. Выскочившей из дома на защиту супруга жене изодрали платье и изваляли в грязи, щедро награждая пинками. Во время расправы женщина визжала так пронзительно, что у меня чуть стёкла в окне не полопались. После очередного вопля моё терпение с треском лопнула, я ногой отодвинула ведро, расплескав мыльную воду, и со шваброй наперевес бросилась к двери. Черномор угрожающе заурчал, тигриным прыжком преодолевая расстояние от кресла, на котором лежал, развалившись и выпятив брюшко до двери и так сверкнул на меня глазами, что мне на миг стало страшно. Я растерянно опустила своё грозное оружие, но тут на улице раздался очередной вопль, и я опять воинственно вскинула швабру: