Манифест о дружбе полов

Глава 4. Недоделанные табуреты и признания из-под палки

Я спокойна. Но чудеса самоконтроля не спасают обстановку в классе.

— Как думаешь, мы успеем заглянуть к нему в кабинет? Или поймать в коридоре? Может, нас отпустят пораньше? — шепчутся за третьей партой.

— Я не отпущу пораньше, — обрываю строго. — Работайте, леди. Тут не ставят оценок за болтовню.

Девочки ненадолго замолкают. Когда это происходит, я снова удивляюсь, как все-таки тихо. Из соседнего кабинета — ни звука, хотя между нами всего одна стена, далеко не самая крепкая и толстая в замке. Студенты-мальчики не подают признаков жизни.

После звонка я убеждаюсь, что ученицы не оставили своих стремлений: как только разрешается покинуть класс, гриффиндорки и пуффендуйки буквально прилипают к соседней двери. Никто оттуда не выходит.

— Леди, время обеда, — напоминаю я громко, возвышаясь над ними и стараясь выглядеть как можно более властной. — Не хотите поторопиться?

Они как одна глядят на меня, словно на предателя, смотрят долго, ожидая, что я моргну первая. Я чувствую, что не могу больше хмуриться, изображая преподавательскую строгость. И тут одна из гриффиндорок говорит:

— Да бросьте, увидите его в Большом зале. Что как дикие? Не налюбовались на встрече выпускников? Знаю я вас: струсите подойти, как тогда.

Все косятся на нее с сомнением, потом вдруг резко образуют тесный круг для обсуждения. Пошептавшись, резюмируют: «Ладно, пойдем» — и медленно удаляются по коридору, а напоследок обиженно сверкают глазами в мою сторону.

Студентки пропадают за поворотом, и я делаю аккуратный маленький шаг к соседней двери. Все так же тихо, и мне невыносимо интересно, что там происходит. Я хочу знать все: как приняли нового преподавателя мальчики, сколько книг свалилось на него из шкафа, пытался ли он понять, что такое молоток, и какие пальцы себе при этом отбил.

Я решаю, что самый верный способ избежать первой в мире смерти от неудовлетворенного любопытства — постучаться и напомнить, что звонок уже прозвенел. Но переминаюсь с ноги на ногу еще с минуту, а в итоге машу рукой на Малфоя, который где-то там, внутри, и отправляюсь на обед.

Через какое-то время я вижу со своего места за преподавательским столом, как в Большой зал спешно входят задержавшиеся на паре студенты и размеренно идет их профессор. Вскоре Малфой присоединяется к коллегам, садясь на стул, который поставили, конечно же, прямо рядом со мной.

— Приятного аппетита, профессор, — спокойно говорит МакГонагалл, глянув на него краем глаза. — Как прошло первое занятие?

— О, вполне удовлетворительно, — отвечает Малфой.

Директор кивает, но я подозрительно щурюсь.

— Не хорошо и не отлично? — спрашиваю тихо. — Удовлетворительно?

Он ест и игнорирует меня.

— Малфой?

— Профессор Грейнджер, у меня обед.

Я поджимаю губы. Мне не нравится, что не удается справиться с собственным любопытством, но какое-то время я даже пытаюсь смириться, что не узнаю ответы на все свои вопросы.

Тогда со стороны стола Когтеврана доносится какой-то беспокойный шум. Рыжая копна волос бросается мне в глаза, и я слышу голос Мадлен:

— Совсем, что ли, дурак?!

— Да сама ты не-да-ле-кая-я, — отвечает тот, кто не так давно был застукан с ней в нише ночью, — Луи Кортнер. — Поняла?

Что-то из еды летит в мальчика, но не попадает в цель. Сосед Кортнера по столу брезгливо отодвигается и возмущается, потому что эта еда задевает его плечо и пачкает мантию.

МакГонагалл с явным недовольством прочищает горло. Во время обеда подобные перебранки не связаны с моими полномочиями, так что я решаю отвлечься от ссоры и попробовать расправиться с неизвестностью, которая все еще сильно мучает.

— Малфой, признавайся, как прошло занятие. Или я додумаю все сама.

— Додумывай, мне-то что.

— И расскажу директору.

Он кривится и бросает на меня свой противный уничижительный взгляд.

— Зачем ты задержал студентов?

— Я до последнего надеялся, что кто-нибудь сдаст мне табуретку.

Даже не сразу подобрав правильный вопрос, я наконец уточняю:

— Ты задал им сделать табурет на первой же паре?

Малфой нехотя отвечает:

— Ну да.

— Ты хоть помнишь, как он выглядит? Не как стулья в Малфой-мэноре.

— Примерно представляю!

Несколько секунд я просто наблюдаю, как профессор труда пьет со спокойным выражением лица яблочный сок.

— Да у меня даже нос чесаться начинает, когда я вижу тебя! — прикрикивает Мадлен. — Жесткая аллергия, Кортнер!

Староста Когтеврана встает из-за стола и, покосившись на директора, подходит к самым беспокойным студентам, чтобы настоятельно и немного со злостью посоветовать им сесть как можно дальше друг от друга.

— Ну наконец-то, — бросает Минерва. — Я уже думала, что самой придется принимать меры.

— Малфой, — говорю я.

— Ну что еще? — нетерпеливо отзывается он.

— Ты хотя бы… помогал?

— Я попытался. Но нашелся какой-то магглорожденный умник, который посчитал, что знает больше меня.

— Полагаю, он и правда знает больше.

— Ты сейчас решила посомневаться, достаточно ли я компетентен? — спрашивает он раздраженно. — И нажалуешься директору?

— Послушай, я изначально сомневалась в твоей компетентности. Но жаловаться не собираюсь. Просто беспокоюсь за учеников.

Какое-то время мы молчим, и тут Малфой вдруг выдает:

— Я понял, что без палочки вообще не могу ничего делать.

— О!

— Что?

— Это смелое признание. Я резко начала относиться к тебе лучше.

— Нет-нет, погоди, неправильно я сказал. Кое-что я могу и без волшебной палочки.

Я сильно удивляюсь тому, каким двусмысленным тоном он это произносит. Даже перевожу на Малфоя взгляд.

— Давай ты больше не будешь намекать мне на… всякое такое.

— А кое-кто из студенток посчитал бы мою шутку милой, — усмехается он.

Я не могу сдержаться и тяжело вздыхаю:

— Мне начинает казаться, что большинство из них.

Малфой явно осведомлен о настроениях, царящих среди женской половины Хогвартса, и его это веселит. Причем так сильно, что сразу после моих слов он находит глазами одну из шестикурсниц, абсолютно очевидно неравнодушную к нему и подающую кое-какие сигналы тела даже во время обеда, и подмигивает ей.

Я не пытаюсь скрыть ужас.

— Ты и правда сейчас это сделал?

— Что? — с наигранным недоумением смотрит на меня Малфой.

— Ты подмигнул ей!

— Что я сделал?!

— Подмигнул!

МакГонагалл поворачивает голову в нашу сторону, потому что разговор становится слишком громким. Стараясь оставаться тактичными, косятся и другие преподаватели. Я пережидаю несколько секунд, отвечая директору смущенной улыбкой, и, когда она отворачивается, снова возвращаю внимание худшему коллеге в мире. Но он опережает меня с атакой:

— Грейнджер, хочешь сказать, я приставал к ученице?

— Я говорю, что видела!

— Что я подмигнул несовершеннолетней? Ну и фантазия у тебя, конечно!

— Профессор Грейнджер, профессор Малфой! — не выдерживает Минерва. — Мне что, еще и вас успокаивать?

Я виновато опускаю голову и замолкаю. Впрочем, когда замечаю, что Малфой выглядит так же пристыженно, мне кажется все это чуточку смешным. Мы действительно ведем себя как нерадивые студенты и чувствуем себя соответствующе.

Преподаватели и ученики начинают расходиться, а мы с Малфоем торопимся закончить со своим обедом, потому что большую часть времени проболтали. Спустя какое-то время, прежде чем покинуть зал, я осознаю, что не соврала и действительно волнуюсь за студентов. Поэтому тихо предлагаю:

— Может, мне попросить родителей прислать кое-какие методички по маггловской технологии для мальчиков?

Малфой хмурится.

— Скорее всего, тебе это сильно поможет, — добавляю я, недовольная, что должна пояснять очевидные вещи.

— Ладно, — соглашается Малфой. — Давай.

Во взгляде читается предупреждение: если я сейчас пошучу над ним, мне объявят войну. С большим трудом я сдерживаюсь от уже готовых и вполне остроумных, как мне кажется, комментариев.

* ~ * ~ * ~ * * ~ * ~ * ~ *

Вечером, по пути с прогулки в кабинет, меня ловит Натан.

— Гермиона, угадай, где у меня теперь есть собственная комната-мастерская.

Я поворачиваюсь к нему и вижу, что он светится от радости, как огонек Люмоса. Его настроение настолько заразительно, что я невольно улыбаюсь в ответ.

— Что, неужели в Хогвартсе?

— Да! — почти кричит он.

Я смеюсь.

— Ну показывай!

Он ведет меня по коридору первого этажа и после двух резких поворотов с гордостью распахивает одну из дверей. Комната уже выглядит так, будто какой-то художник прожил здесь несколько лет. Однако кровать и шкаф для одежды, где не валяются тюбики с краской и самые разнообразные принадлежности для рисования, выделяются особой аккуратностью. Прохожу внутрь, высоко поднимая ноги, чтобы ни на что не наступить.

— Ну и бардак ты успел устроить, — упрекаю я.

Ни одна моя претензия не может сейчас испортить его счастья. Натан давно хотел поселиться в Хогвартсе: сначала это была просто мечта, произнесенная вслух, потом она стала долговременной целью, а затем и вовсе превратилась в планы. Но я не могу справиться с соблазном еще немного позанудствовать:

— И что, ты тут теперь просто жилец? МакГонагалл начала комнаты сдавать?

Эдвардс хватает самую крупную кисть, встает в позу и провозглашает:

— Я — художник школы Хогвартс! И вообще, — он взмахивает кистью, словно рапирой, делает выпад в мою сторону, — хватит меня подкалывать!

— Да ладно, знаешь же, что шучу.

Натан убирает «оружие» и теперь стоит, гордо уперев руки в бока, пока я рассматриваю его собственные рисунки, расставленные на полу.

— Твоя мама будет очень тосковать, ты ведь знаешь об этом?

Он вздыхает.

— Я обещал ей, что буду приходить в гости просто чаще некуда. И собираюсь честно выполнять обещание.

Я оглядываюсь на него через плечо.

— Может, теперь уже заберешь вещи, которые оставлял в моих комнатах?

Натан нехотя морщится, но потом говорит:

— Ла-а-дно, пойдем.

По коридорам Хогвартса бегут, спеша оказаться в гостиных до темноты, студенты. Две семикурсницы замедляют шаг, замечая Натаниэля издалека. Он продолжает разговаривать со мной, но как только девушки оказываются в трех футах от нас, делает паузу, выдает свою самую обаятельную улыбку и произносит:

— Добрый вечер, дамы.

Дамы еле сдерживают хихиканье и пристально глядят на Эдвардса своими светлыми глазами.

Я возмущена.

— И ты туда же! — заявляю прежде, чем Натан возобновляет нашу беседу.

Он смотрит на меня с искренним удивлением.

— Ты что, не в духе?

— Хватит заигрывать со студентками!

— А кто «туда же» еще?

— Чего? — переспрашиваю сердито.

— Ну… кто еще сегодня заигрывал с ними?

О, Эдвардс почти всегда зрит в корень! Его внимательность к словам бесит еще сильнее. Я хотя бы ненадолго пытаюсь спрятать лицо, в которое он так пристально всматривается, и обгоняю Натана, чтобы зайти в свой кабинет.

— Я знаю ответ, — намекает он, стоя за моей спиной.

— Раз знаешь, сам и отвечай.

— Малфой, — Натаниэль поразительно точно копирует мой голос и ту подчеркнуто холодную интонацию, с которой фамилия чаще всего звучит из моих уст.