Девушка с корабля [litres]

§ 2

Утро, как он и сказал, было действительно великолепное. Образчик солнечного света, который он узрел через иллюминатор, был ничто в сравнении с действительностью. Пароход, казалось, плыл в какой-то огромной ярко-синей чаше, по лазоревому ковру, усыпанному серебряными блестками. Такое утро способно толкнуть человека на великий подвиг, такое утро призывает его как можно шире расправить грудь и быть романтичным. При виде Билли Беннетт в бледно-зеленом свитере и белой юбке, Марлоу сейчас же изменил свою программу действий. Нельзя было откладывать предложения до после полудня. Необходимо было покончить с этим сейчас же. Гениальнейшие блюда гениальнейшего повара не могли бы придать ему лучшего настроения, чем то, в котором он находился сейчас.

– Доброе утро, мисс Беннетт

– Доброе утро, мистер Марлоу.

– Какой чудесный день.

– Очаровательный.

– В хорошую погоду совершенно иначе чувствуешь себя на пароходе.

– Да, не правда ли?

Как странно, что величайшие исторические события, одно из которых должно было развернуться в следующий момент, всегда начинаются столь прозаическим манером. Шекспир пытается затушевать истину, но нет ни малейшего сомнения в том, что Ромео и Джульетта в сцене на балконе также обменивались замечаниями относительно наступавшего утра.

– Может быть, мы пройдемся? – спросила Билли.

Сэм оглянулся. Было то самое время дня, когда палуба бывает полна гуляющими. Пассажиры, завернутые в пледы, точно коконы, лежали в креслах, тихо подремывая, в ожидании стюарда, который должен был появиться с чашкой бульона ровно в одиннадцать часов. Другие, более энергичные, прохаживались взад и вперед. С точки зрения человека, имеющего намерение раскрыть перед молодою девушкой свои самые сокровенные чувства, палуба в данный момент ничем не отличалась по существу от станции подземки в деловое время дня.

– Здесь слишком людно, – ответил Сэм: – Пойдемте на верхнюю палубу.

– Отлично. Вы можете почитать мне там. Пойдите и принесите Теннисона.

Сэм видел, что сама судьба играет ему в руку. Четырехдневное знакомство с английским бардом достаточно убедило его, что этот человек только и делал, что писал про любовь. Возьмите его собрание сочинений и, закрыв глаза, ткните куда-нибудь пальцем – вы, без сомнения, попадете на пылкое описание страсти. Предложить руку и сердце не так-то легко во время обычного разговора. Для этого нужно какой-то предлог. Но если вы читаете стихи, да еще стихи Теннисона, то у вас почти всегда есть готовая заручка. Сэм весело влетел в каюту и пробудил Юстеса от тяжелого сна.

– Ну, что там еще? – проворчал Юстес.

– Где эта книжка Теннисона, которую ты дал мне? Я ее оставил где-то здесь. Впрочем, вот она. Пока до свидания!

– Постой! Что ты собираешься делать?

– Эта девушка, о которой я тебе говорил, – ответил Сэм, направляясь к дверям, – просит меня почитать ей Теннисона.

– Теннисона?

– Да.

– На палубе?

– Да.

– Ну, значит – конец, проговорил Юстес, поворачиваясь лицом к стене.

Сэм бросился обратно по коридору, вышел на палубу и в несколько прыжков очутился на верхней палубе, где даже и сейчас было сравнительно пусто. Большая часть пассажиров предпочитала гулять ниже.

Он пробрался сквозь лабиринт шлюпок, канатов и каких-то странных стальных сооружений. Над ним возвышалась одна из труб, а перед ним стояла высокая стройная мачта. Билли сидела в садовом кресле, прислонившись спиной к белой крыше курительной комнаты. Рядом находилась небольшая площадка, на которой пассажиры играли иногда в какую-то странную игру с помощью длинных палок и чурок. Теперь, однако, там было пусто, спортсмены, по-видимому, отдыхали.

– Очаровательно, – проговорил Сэм, присаживаясь рядом с девушкой и испуская вздох удовлетворения.

– Я очень люблю это место. Здесь так уютно.

– Это единственное место на судне, где вы можете быть почти уверены, что не встретитесь с толстяками во фланелевых костюмах и морских фуражках. Морское путешествие всегда наводит меня на мысль завести собственную яхту.

– Это было бы отлично.

– Да, собственную яхту, – повторил Сэм, слегка придвигаясь к девушке. – Мы плавали бы на ней, объезжали бы необитаемые острова, рассыпанные, точно драгоценные камни, среди тропических морей.

– Почему «мы»?

– Конечно, мы. Что же это было бы за удовольствие, если бы вас не было со мной?

– Вы мне льстите.

– Нисколько. Вообще говоря, я не люблю девушек…

– Неужели?

– Нет, – решительно заявил Сэм. Этот вопрос он хотел выяснить в первую голову. – Совсем не люблю. Мои друзья часто подсмеиваются надо мной по этому поводу, а один хиромант как-то сказал мне, что я принадлежу к тем редким духовным натурам, которые не могут удовлетвориться суррогатом и долго ищут, пока найдут родственную душу. В то время, как другие мужчины расточают свои чувства и свою нежность в пустом флирте, даже не затрагивающем их сердец, я… я… я, видите ли, ну, словом, вы понимаете меня…

– Ах, вы. Вы, значит, не из их числа?

– Совершенно верно. Я убежден, что настанет день, когда я встречу ту единственную девушку, которую могу полюбить, и тогда я изолью на нее всю накопившуюся во мне страсть, положу к ее ногам мое нетронутое сердце, сожму ее в своих объятиях и скажу ей: «Наконец-то!».

– Как это будет ей приятно! Это все равно, что иметь весь цирк для себя одного.

– Совершенно верно, – подтвердил Сэм после короткой паузы.

– Когда я была еще ребенком, я уже тогда думала, что это должно быть восхитительно!

– Ничего восхитительнее не может быть на свете-любовь, чистая, всепожирающая любовь, любовь, которая…

– О, Хэлло! – произнес чей-то голос.

С самого начала этой сцены Марлоу не мог отделаться от какого-то странного чувства, точно ему чего-то не хватает. Время, место и девушка – все было налицо и, тем не менее, чего-то не хватало, какого-то постоянного, привычного предмета. Теперь он понял, что чувство это было вызвано абсолютным отсутствием Брима Мортимера. И вот он явился. Он стоял перед ними, поджав одну ногу и склонив на бок голову, как будто ожидая, что кто-нибудь из них почешет ее. Первым внутренним движением Сэма было желание предложить ему орех.

– О, Хэлло, Брим! – ответила Билли.

– Хэлло! – сказал, в свою очередь, Сэм.

– Хэлло! – повторил Брим Мортимер. – Вот вы где!

Наступила пауза.

– Я так и думал, что вы здесь, – заметил Брим.

– Да, мы здесь, – ответила Билли.

– Да, мы здесь, подтвердил Сэм.

Наступила вторая пауза.

– Можно мне присоединиться к вам? – спросил Брим.

– Пожалуйста, – ответила Билли.

– Пожалуйста, – подтвердил Сэм.

– То-есть я хочу сказать, – снова сказала Билли. – Ах, нет, то есть.

Наступила третья пауза.

– Я думаю, все-таки, прогуляться сперва по палубе, – проговорил Брим. – Вы ничего не будете иметь против?

Они ничего не имели против, и Брим Мортимер, стукнувшись раза два головою о натянутые тросы, испарился.

– Кто этот молодой человек? – гневно спросил Сэм.

– Он сын лучшего друга моего отца.

Сэм изумился. Девушка была настолько самобытна, что ему и в голову не приходило о том, что у ней может быть отец.

– Мы выросли с ним вместе, – продолжала Билли. – Отец очень ценит Брима. Я даже думаю, что он приказал мне выехать на этом пароходе только потому, что с ним же отправлялся Брим. Сейчас я в опале. Мне прислали строжайшую телеграмму и приказали немедленно выехать.

– О, Хэлло!

– А, Брим, – воскликнула Билли, видя, что он стоит на прежнем месте в своей обычной позе. – Я думала, вы пошли прогуляться по палубе.

– Так оно и было. Но едва я сделал несколько шагов, как ко мне подошел какой-то господин и стал упрашивать, чтобы я принял участие в завтрашнем концерте. Я ответил, что могу показать только несколько фокусов и акробатических упражнений, но он и этому обрадовался. Кроме того, он просил меня указать ему еще кого-нибудь, кто мог бы выступить на этом концерте. Вот я и пришел спросить вас, обратился он к Сэму, – не согласитесь ли вы?

– Нет, – ответил Сэм, – я не хочу.

– Устроитель завербовал какого-то человека, который прочтет лекцию о рыбах, живущих на большой глубине, и двух женщин, желающих петь один и тот же романс «Четки». Но он находит, что этого мало. Так вы окончательно не хотите?

– Окончательно.

– Ну, ладно. – Брим Мортимер несколько рассеянно посмотрел на них. – Какое чудесное утро, не правда ли?

– Да, – ответил Сэм.

– О, Брим! – воскликнула Билли.

– Ну, что?

– Будьте добры, пойдите, побеседуйте с Джэн Геббард. Я уверена, что она скучает. Я оставила ее одну на палубе.

На лице Брима изобразилось некоторое беспокойство.

– С Джэн Геббард? Пожалейте меня!

– Она очень милая девушка.

– Но она так страшно динамична. Она глядит на вас так, словно вы жираф или что-нибудь в этом роде, а она охотник, который целится в вас из ружья.

– Глупости. Сбегайте, попросите ее рассказать вам о какой-нибудь охоте. У нее очень много интересных воспоминаний.

Брим печально удалился.

– Я не могу порицать мисс Геббард, – заметил Сэм.

– Что вы хотите этим сказать?

– Что она права, если смотрит на него, как будто хочет застрелить его. Я сам готов был бы сделать это.

– Перестанем говорить о Бриме. Почитайте мне Теннисона.

– Сэм чрезвычайно охотно раскрыл книгу. Проклятый Брим Мортимер вдребезги разбил ту атмосферу, которая создалась вокруг них с самого начала беседы. Только с помощью стихов можно было воссоздать ее. Увидев стихотворение, на котором раскрылся томик, Сэм понял, что ему везет. Молодчага Теннисон! Не выдал. На него можно положиться в любом случае.

Сэм откашлялся.

Пусть не покину я земли,Пока, узнав живую радость,Я не найду того – в чем сладостьВсе раньше жившие нашли.Пусть смерть мою не студит кровь,Пока – душою не грубеяЯ не поверю, что к себе яЗажег ответную любовь!

Это было поистине чудесно. Приблизительно так же хорошо, как нырять с трамплина в воду. Он увидел, что у девушки блуждает на лице нежная улыбка, а глаза задумчиво устремлены на освещенное солнцем море. Он отложил книгу в сторону и взял ее руку.

– Со времени нашего первого знакомства, – проговорил он тихим голосом, – мне все хотелось сказать вам кое-что такое, что вы, впрочем, должны были прочесть в моих глазах.

Она опустила голову, но не отняла своей руки.

– До этого путешествия, – продолжал он, – я не знал, что такое жизнь. Но тут я увидел вас. Для меня как бы открылись врата рая. Вы самая очаровательная девушка, которую моя душа когда-либо встречала, и с самого начала во мне звучала… (он остановился). Извините, я вовсе не хотел говорить в рифму, – проговорил он. – Билли, если бы вы полюбили. То-есть. Я готов закричать, что не в силах молчать Не понимаю, что такое происходит со мною!.. Билли, милая Билли, вы единственная девушка на свете! Я много лет искал вас и, наконец, нашел, нашел родственную душу! Я уверен, что вы не удивляетесь моему признанию. То-есть я хочу сказать, вы уже заметили, что я неравнодушен к вам и что я жизнь за вас отдам… – Взор его упал на томик стихов, лежавший рядом. – Эти стихи! – воскликнул он. – Я так начинился ими, что теперь сам говорю стихами. Но… я хочу спросить у вас, Билли, согласны ли вы стать моей женой?