Ангелы постапокалипсиса: Голод

Глава 1

Каннибалами, к сожалению, сейчас никого не удивить. Особенно если рассказывать про их в прифронтовой полосе.

На саму линию фронта непрерывным — ну, относительно непрерывным — потоком шло снабжение. Голодный солдат умирал слишком быстро, а новые рекруты подрастали слишком медленно. В тылу опять же надо было худо-бедно кормить рабочих, чтобы они не бунтовали, а исправно ковали оружие победы в промышленных масштабах. Они все равно время от времени бунтовали. В газетах об этом, понятное дело, не было ни строчки, но армейские части регулярно привлекались для подавления восстаний, а солдатский телеграф разносит молву быстрее беспроводного.

Что же касается широкой полосы между фронтом и тылом, то на ней царило какое-то вечное межвременье, когда всё, что было, уже реквизировали на фронт, чтобы заткнуть очередную дыру в снабжении, а то, что должно было прийти из тыла в компенсацию реквизиций, пока еще пребывало где-то в пути. А кушать-то хотелось уже сейчас.

Дубровник оказался в прифронтовой полосе с пару месяцев назад, когда нечисть вышла на берега Свири. Точнее, вышла она на южный берег реки, но потом, понятное дело, полезла и на северный.

Позиции там держала 4-я армия. Держала стойко, хотя нечисть лезла на наш берег, будто им медом намазано! Демоны, по счастью, только лишь издали командовали, а вот всяких бесов да мутантов наши наколотили столько, что ниже по течению из трупов целые запруды возникали. Приходилось взрывать. У меня там на днях знакомый сапер погиб. Недобитый бес пальнул во взрывчатку. В общем, жизнь кипела.

От линии фронта до Дубровника, если строго по прямой, было немногим больше полусотни верст. Это уже не совсем прифронтовая полоса, зато городок оказался аккурат на линии снабжения. На мой взгляд, так даже хуже. Сидеть на голодном пайке и день за днем лицезреть, как еда целыми составами пролетала мимо — то еще удовольствие. А если и пайка нет, как у беженцев… Короче говоря, то, что один из них рехнулся с голодухи и начал чудить, мне сразу представилось очевидным, и единственное, что меня всерьез беспокоило в этой истории — это пропавший полицейский.

Еще когда мы выходили из особняка старосты, я успел перекинуться парой слов с тощим господинчиком и тот поведал, что полицию в Дубровнике представлял отставной артиллерист. Он успел и с японцами повоевать, и с австрияками, и с нечистью. Стрелянный воробей. Такого на мякине не проведешь.

— Возможно, каннибалом оказался близкий ему человек, — сказал по этому поводу Факел. — Или женщина.

Мы к тому времени уже катили на бричке, временно реквизированной инквизитором у старосты. Временно — это значит, что мы пообещали ее вернуть. По возможности в целости и сохранности. Бричка была совсем новенькая, с мягкими рессорами и откидным кожаным верхом. Ее резво тянула пегая лошадка.

Факел хотел к ней еще и господинчика реквизировать в качестве кучера, но тот сумел отговориться. Мол, бричка — двухместная, и тут он нужнее будет, да и закат скоро. По части последнего Факел попытался объяснить ему, что каннибал — это не какой-нибудь там сказочный упырь и может спокойно сожрать его в любое время суток, но господинчик от таких речей желанием помочь нам всё равно не преисполнился. Поехали без него.

Факел правил бричкой — правил, надо заметить, весьма уверенно, чувствовался опыт — и хмурился. Я сидел рядом с винтовкой на коленях. По обеим сторонам дороги тянулся лес. Не такой густой, как у станции, но для засады тут любой участок подходил без особых нареканий. В кронах деревьев перекрикивались птицы. Где-то вдали с остервенением долбил дятел.

— Не очень-то похоже на голодный край, — сказал я.

В разоренных городах, где одни только камни да пепелища, гражданские подчас вообще питались одним святым духом. То есть, какое-то снабжение всё-таки было, спасибо войне, успели перевести хозяйство на военные рельсы, но обычно того снабжения было с гулькин нос! Причем зимой, как оказалось, еще "жить можно", если снег растопить и сварить в нем чего Бог через наших интендантов послал, а вот как снег сошел — тут я впервые про каннибалов и услышал.

— Не похоже, — согласился со мной Факел, но тотчас и возразил. — Вот только одними листьями да травой сыт не будешь, а охота требует времени. Да и навыки для нее какие-никакие нужны. Я помнится, как-то раз вон такую пичугу полдня ловил, — он указал на галку, которая сидела прямо на обочине. — Поймал, а там и есть толком нечего.

Галка торопливо взмахнула крыльями и умчалась прочь.

— Надо же, — произнес я. — А я думал, инквизиторов всегда снабжают по первому разряду.

— Не всегда, — ответил Факел. — Да и я тогда еще не вступил в братство. Это еще в Бресте было.

— В Бресте? — переспросил я. — Ты никогда про это не рассказывал.

О своей доинквизиторской жизни Факел вообще рассказывал мало. Я, впрочем, особо и не выспрашивал. Если только к слову пришлось. Всё-таки любопытно было, где таких непреклонных бойцов выращивали. Иногда мне вообще казалось, будто бы их в секретных мартеновских печах отливали сразу готовыми.

— Да особо и рассказывать нечего, — ответил Факел. — Я там жил, пока демоны не сожгли город. Там же увидел первый знак от Господа. А может и не первый.

Инквизитор тихо вздохнул, представляя, сколько посланий свыше он мог пропустить. Знаки — причем от Господа лично, минуя небесную канцелярию — мой друг видел регулярно. Обычно эти знаки сулили новые неприятности, которые Факел именовал испытаниями.

— Ну вот, — сказал я. — А говоришь, нечего рассказывать.

— Ты же не особо веришь в знаки, — припомнил Факел.

На самом деле, не верю вовсе. Наверное, именно поэтому Господь выходил на связь исключительно с Факелом.

— Скажем так, — дипломатично заявил я. — Я сомневаюсь в своей способности правильно их трактовать.

— Думаю, когда Господь захочет сообщить что-то тебе лично, Он сформулирует это так, чтобы ты понял, — сказал Факел.

Тут я был с ним полностью согласен. Сомневался я исключительно в том, что Он того захочет. Не до меня ему, когда на земле такие дела творятся.

— И как же ты понял, что это знак? — спросил я.

Впереди промелькнула галка. Может, та же самая, может — другая. Я их на лицо не различаю. Да и времени толком разглядеть птицу у меня не было. Она вынырнула откуда-то слева, словно бы собираясь перемахнуть в заросли справа, но на полпути развернулась и шустро умчалась обратно. Был ли это знак, или пичуга попросту решила не мельтешить перед носом у человека с винтовкой в руках?

— Ну-у, это было слишком очевидно, — сказал Факел, и в его голосе отчетливо прозвучала нотка разочарования самим собой, не способным понять более витиеватые послания свыше. — Я тогда в самообороне служил. При храме.

Я кивнул в знак того, что понимаю, о чем речь. Инквизиция с этих самооборонцев как раз и началась. Факел, получается, был в первых рядах. Ну да ничего другого я от него и не ожидал.

— Нечисть тогда на Брест крепко навалилась, — продолжал рассказывать Факел. — Мы за день атак двадцать отбили, наверное. Вначале на окраине, потом на улицах. Теснили нас потихоньку, но ни одного дома мы им не отдали без боя. А потом появился демон…

Факел помолчал. Воспоминания определенно были не из приятных. Хотя с нечистью они другими и не бывают. Байки про соблазнительных дьяволиц — байки и есть. Раньше про русалок сочиняли, теперь вот, так сказать, новые веяния. Да и существуй на самом деле эти дьяволицы, встреча с ними закончилась бы так же, как с русалкой — заманила бы куда-нибудь, да и приговорила без лишних слов.

— В общем, дрогнули наши, — продолжал тем временем рассказывать Факел. — Побежали. Я бы, наверное, тоже побежал, но меня в доме огнем отрезало. И представь себе, демон ко мне не сунулся.

Обычный огонь не остановил бы демона. Тут нужна освященная горючка или же действительно вмешательство свыше. Ну, или было объяснение попрозаичнее.

— Небось погнался за остальными, — предположил я.

— Именно так, — признал Факел, и вздохнул. — Именно так. Он прижал их к реке и всех перебил. Всех до единого. Вот тогда-то я и понял, что это был знак.

— Какой знак?

— Огонь, — ответил Факел. — Он показал мне, что не надо бежать перед демоном. Огонь оградит меня от нечистого. Вот так я стал огнеметчиком.

Инквизитор снова замолчал. Я какое-то время ждал продолжения истории. Потом понял, что его не будет.

— И это всё? — спросил я.

У меня это тоже прозвучало с ноткой разочарования. Я, честно говоря, ожидал чего-то более волшебного или хотя бы таинственного.

— А ты чего хотел? — спросил Факел. — Личную подпись Господа на каждом язычке пламени?

Ну, по крайней мере, меня бы это точно убедило. Факелу я этого говорить не стал. Вместо этого я сказал:

— Кажется, мы приехали.

Лес справа заметно поредел. В проемах между деревьями виднелась река. Она несла свои воды совершенно бесшумно. Ни шелеста, ни плеска. Словно бы затаилась в зарослях. Впереди на берегу возвышался здоровенный сарай, огороженный частоколом. Колья были заточены очень остро. Не иначе, тут и впрямь ожидали вампиров.

Дорога вела прямиком к воротам. Толстые створки были широко распахнуты.

— Гостеприимство у местных жителей в крови, — с улыбкой заметил я.

— Тогда мы идем в гости, — сказал Факел, и тронул вожжи.

Лошадка прибавила шаг. Когда мы подъехали ближе, я заметил, что створки были еще и подперты толстыми колышками, чтобы даже случайно не закрылись. Факел нахмурился. Широкий двор сразу за воротами весь порос травой. Лошадка уверенно проследовала в самый его центр и там остановилась.

Двери сарая тоже были открыты.

— Э-эй! — зычно окликнул Факел. — Есть кто живой?

Никто не ответил. Только за сараем негромко шлепало по воде водяное колесо. Помню я этот звук по Гатчине. Наша часть там аккурат напротив водяной мельницы стояла, так наслушался. Кажется, ночью разбуди, спроси, что за звук и я сходу отвечу: водяное колесо по воде шлепает.

Спрыгнув на землю, я быстро осмотрелся. Под ногами к воротам тянулась широкая колея. Чуть дальше виднелась вторая такая же. Я не следопыт, но тут даже мне было очевидно, что отсюда недавно вывозили что-то тяжелое.

— Похоже, местные уже снялись с якоря, — сказал я.

Словно бы возражая мне, из сарая донесся тот визжаще-шуршащий звук, с которым пила вгрызалась в дерево.

— Кто-то еще остался, — сказал Факел, и сошел на землю.

Бричка покачнулась. Лошадка оглянулась на моего тяжеловесного товарища и, видно, сочтя свою часть миссии исполненной, потянулась за высокой травинкой. Коновязи здесь не было.

— Не сбежит она у нас? — спросил я.

Факел повернулся к лошадке. Шея у него плохо крутилась и ему проще было разворачиваться всем корпусом. Смерив лошадку строгим взором — та даже перестала жевать травинку — Факел сказал:

— Вряд ли. Здесь такая же трава, как и за забором. Идем.

Мы направились к сараю. Я привычно держался так, чтобы не оказаться на линии огня из дверей. Факел топал напрямик. Я негромко напомнил ему об осторожности. Вряд ли, конечно, каннибал сидел за дверью в засаде, но привычка не зевать нарабатывалась только постоянной практикой.