Дикая

Глава 31.

Сияние разрасталось. Колонна шествовала прямо под нами. Им понадобилась минута, чтобы миновать наше дерево…

Сияние уже начинало спадать, как вдруг… Я вблизи услышала то, что слышала издалека в свою первую ночёвку в Тёмном лесу.

Оммм…

Оммм…

Оммм…

Оммм…

Оммм…

…Это было…

Ритуальное пение Люминисценов.

Я аккуратно выглянула из своего гамака спустя примерно минуту после того, как его дно перестало светиться от близкого присутствия Люминисценов, и увидела, что Дикая уже осторожно выглядывает из своего гамака – она смотрела в сторону озера. Вселяющее в сердце леденящий страх пение продолжало сотрясать пространство… Я впилась взглядом в происходящее у озера: Люминисцены, встав у края раскачивающихся от бурления волн озера, продолжали размеренно провозглашать свою песню, как вдруг… Из леса вышел Блуждающий. Страшный, с почерневшим лицом и ввалившимися глазницами, походящий на человека лишь наличием четырех конечностей и длинноволосой головы, из лохмотьев на нём висели только изодранные до колена штаны…

Люминисцены продолжали заворожённо или завораживающе петь. Блуждающий продолжал приближаться к их хору. Вскоре он протиснулся между двумя центральными Люминисценами и резко рухнул в воду на колени. Дальше началось чудовищное… Это походило на… Нет это было. Жертвоприношение.

Ночную глушь раздирал жуткий, пронзительный, чудовищный вопль Блуждающего. Это длилось уже… Минуту. Но казалось, будто миновал полноценный час.

Мои пальцы до боли впились в край скрывающего меня гамака, на лбу выступила холодная испарина, лёгкие забыли, как функционировать, а я забыла, каким образом возможно оторвать свой взгляд от кровавого деяния, которое я предпочла бы никогда в своей жизни не увидеть или после стереть из своей памяти. Люминисцены рвали Блуждающего на куски. Каждый Люминисцен подходил к ещё живому Блуждающему и отрывал от страждущего кусок за куском. Сначала ему выломали и оторвали левую руку по локоть, затем правую, затем поочерёдно плечи, потом, в четыре захода, ноги, после… Они начали его, ещё живого и вопящего, потрошить… Увидев отлетевший в сторону куста и повисший на нём кусок кишков Блуждающего, я так сильно зажмурилась и так сильно сжала зубы, что вдруг поняла, что мне не просто дурно – мне недостает воздуха. Наконец сделав первый за последние полминуты вздох, я ощутила лёгкое головокружение и, испугавшись этого, резко распахнула глаза. Люминисцены всё ещё раздирали свою жертву, вопль которой перетёк в бульканье… Я посмотрела в сторону Дикой, но увидела лишь её затылок. Она безотрывно наблюдала за происходящим. Либо я просто не видела, как она закрывает глаза от ужаса, из-за которого моё тело никак не могло стряхнуть с себя марширующие армии мурашек.

Не осталось и булькающего крика. Один из Люминисценов подхватил уже мёртвое туловище Блуждающего и начал трясти им у себя над головой, будто специально стремясь покрыть своё тело потоками чёрно-бордовой крови жертвы, застывающей на нём неожиданно серебристой плёнкой. Каждый Люминисцен проделал над своей головой тот же ритуал. Всё это продлилось около пяти бесконечно длинных минут, после которых остатки Блуждающего были отброшены в сторону, а сами чудовища начали хаотично заходить в светящееся озеро и с головой погружаться в воду. Вскоре на берегу не осталось ни одного Люминисцена. Ещё через несколько минут свет, исходящий со дна озера, погас. Не осталось и свечения, исходящего от тел Люминисценов. Они будто… Утонули. Все разом. Или… Куда-то ушли.

Обсудить увиденное хотелось до изнеможения, но мы не смели произнести ни слова. Да и для ведения стойких переговоров меня всё ещё слишком серьёзно подташнивало. Забившись на дно своего гамака, я пыталась дышать глубоко и одновременно тихо, чтобы не спугнуть, казалось, только звёзды, оставшиеся в этом месте единственными пульсирующими жизненной энергией существами, не считая нас самих.

Прошёл час – уверена, что не больше и не меньше, потому как мной ощущался прожитым именно один час, – когда я вдруг начала слышать звук, подобный бурлению. Аккуратно подтянувшись вверх по гамаку, я медленно выглянула за край своего укрытия и увидела, как сияющие голубизной Люминисцены нестройной шеренгой выходят из вновь начавшего светиться озера.

Твари начали разбредаться. Ни одна из них не направилась в нашу сторону, но все разошлись в разных направлениях. Озеро вновь потухло, стоило только последнему Люминисцену скрыться в тени леса. Я с Дикой вновь не сговариваясь вернулись на глубину своих гамаков, в потрясённом состоянии дожидаться наступления рассвета, до которого впереди ещё простиралась целая бессонная ночь.

Этой ночью я, кажется, впервые в жизни пережила по-настоящему животный страх. Я переживала его вплоть до того момента, когда, в процессе наблюдения за небом, перетекающим из чёрной палитры в фиолетовую, услышала шорох со стороны соседствующей с моей ветки.

День 12.

Резко примяв рукой край своего гамака, я увидела Дикую уже сидящей на своей ветке и смотрящей в моём направлении. Наши бессонные взгляды встретились.

– Не чокнулась? – сразу же присвоила себе право первенства на озвучивание этого вопроса она.

– Нет. А ты?

– И я нет.

– Классно, – отпустив край гамака, я резко села и потянулась к основанию своей ветки.

Где-то в лесу запела полукрикливым голосом будто сошедшая с ума птица. В предрассветных сумерках её голос звучал устрашающе, но не так устрашающе, как звучало ритуальное пение Люминисценов. По моей коже пробежались мурашки…

Усевшись впритык к широкому стволу спасшего нас этой ночью Сонного дерева, я с облегчением выдохнула – ночь сходила на нет, чернота обещала скоро вытесниться серостью, после чего мы сможем пройти через лес… Ведь прежде могли… Значит… Раз раньше могли, значит и сейчас сможем…

Я резко замерла, внезапно нащупав в своей душе странное чувство. Что это? Страх? Я что же, как и остальные обитатели Паддока теперь буду шарахаться от одного только упоминания о Тёмном лесе? Нет, так нельзя… Но так, похоже, есть… Я поспешно сжала дрожащие кулаки. Очевидно, с этим придётся что-то делать… Оставлять просто так нельзя… Сегодня по пути в лагерь мы встретимся с Люминисценом, хотя бы с одним, обязательно должны встретиться, как обычно. И при этой встрече я обязательно пойму, что не боюсь эту тварь, потому что я для неё являюсь слепой точкой… Почему я ею являюсь?.. Почему ею является Дикая?..

– В позапрошлую ночь, когда мы в первый раз застряли в этом лесу на ночь, голубоватые огоньки исходили именно со стороны озера. Выходит, источники того свечения – Люминисцены, – начала рассуждать вслух Дикая.

– Стоп… Ты хочешь сказать, что в предыдущий раз поняла, что что-то происходило именно у озера, и поэтому подстроила эту ночёвку?

– Логику твою, видимо, тоже немного отморозило в твоей криокапсуле. Ау! – охотница пощелкала пальцами перед моими глазами. – Как я смогла бы подстроить нападение на нас стаи волков? Я повела нас на озеро со слабой надеждой найти здесь что-нибудь, что смогло бы объяснить мне происшествие, свидетелями которого мы стали во время нашей первой ночёвки в Тёмном лесу. Сегодняшняя же ночёвка организовалась сама. Счастливая случайность.

– Счастливая? Мы могли стать жертвами. Возможно, я даже поседела за эту ночь, но из-за краски на моих волосах этого не видно.

– Мысли шире.

– Да знаю я о чём ты… – Я неосознанно, до боли прикусила нижнюю губу. – Судя по тому, как методично они проводили ритуал, эти существа разумны.

– Едва ли сухопутные, безжаберные существа могут быть способны задерживать дыхание под водой на целый час. Хотя такой вариант, конечно, может присутствовать, но я бы на него не ставила. Они зашли в явно искусственно светящееся озеро и пропали в нём на целый час, из чего рождается вопрос: куда они уходили? Ведь если они уходили, значит есть какой-то проход… – Брови Дикой сдвинулись к переносице. – Нам необходимо проверить.

– А если проход открывается только по ночам?

– Тогда нам будет сложнее.

– А если для открытия прохода необходимо принести жертву? – я ещё не договорила это предположение, как по моей коже побежали неприятные мурашки и на спине ощутился неподдельный холод.

– Тогда нам будет ещё сложнее. – Я только открыла рот, чтобы выдать ещё одно неприятное предположение, но Дикая сразу же оборвала меня. – Давай без устрашающих вариантов, окей? Будем строить догадки на основе того, что выясним, а не на том, чего готовы бояться. Плавать ты, вроде как, умеешь. Ныряешь хорошо?

Мы решили заходить в озеро подальше от того места, где Люминисценами совершалось жертвоприношение Блуждающего. Раздевшись до нижнего белья на плоских валунах, мы уже несколько секунд как молча стояли и гипнотизировали прозрачную водную гладь. Рассветные оранжевые лучи солнца вот-вот обещали соскользнуть с макушек деревьев в озеро, где-то в небе заливалась трелью ранняя пташка. Почесав правую голень левой ногой, я вздохнула:

– Это может быть небезопасно уже только потому, что в озеро явно попала кровь Блуждающего. Люминисцены покрывали себя ею перед заходом в воду.

– Заразиться можно только в случае укуса Блуждающим. Даже если тебе в рот попадёт его кровь – не заразишься. А в этом случае его кровь смешалась с водой… Считай, что растворилась. Не заразно… – Она немного помолчала. – Вон, смотри, в центре рыба спокойно плескается, не всплыла брюхом кверху. А прямо под нами головастики копошатся и водомерки бегают по воде. Значит, вода живая. И потом, вспомни, что две ночи назад мы уже слышали ритуальное пение Люминисценов со стороны этого самого озера. Похоже, что Люминисцены здесь регулярно занимаются жертвоприношениями, а это значит, что мы уже плавали в озере, в котором растворилась кровь Блуждающего.

– В ту ночь мы не слышали воплей Блуждающего. Может, тогда жертвоприношения не было.

– Давай размышлять логически: мы всё равно нырнём. Не сегодня, так завтра. Просто жить спокойно не сможем, пока не выясним. Надежда уже застряла в нас и она будет лишь разрастаться. Так лучше сделать всё сейчас, чем мучаться ещё долгие часы.

С этими словами Дикая ступила с камня в озеро и сразу же оказалась по колено в воде. Закатив глаза, я последовала её примеру.

Вода оказалась на удивление тёплой. По коже пробежались мурашки – первые приятные за прошедшие сутки. Отплыв от берега на пять метров, мы по очереди погрузились в воду с головой.

Мы ныряли несколько раз в разных точках озера. Вода была прозрачной и дно просматривалось отлично. Особенно хорошо стало, когда озера коснулись первые солнечные лучи.

Сначала мы ничего не нашли. Дно выглядело естественно: белый песок стелился бугорками, кое-где встречались разноразмерные камни и затонувшие ветки, плавали шустрые стаи серо-голубых, чёрных и красных мальков, редко замечалась более крупная рыба. Но при последнем нырянии Дикая, видимо, решила не только визуально изучить дно, но и тактильно. Она начала хаотично водить руками по дну, что мгновенно ухудшило видимость: песок, поднимаясь со дна пылевыми тучами, застилал собой всё доступное для обзора пространство. Но Дикая не остановилась, и я решила подплыть к ней, чтобы предложить подняться на поверхность для обсуждения такой “ослепляющей” тактики. Я уже была рядом с ней, когда она вдруг что-то нашла. Стекло? Сначала я решила, что это похоже на стеклянное дно, но оказавшись ближе я поняла, что мы нашли прожектор. Один из тех, из-за которых озеро светилось ночью.