Отряд

– Командир, атака со стороны Дебальцево.

Скрипнув зубами, я щёлкнул по микрофону:

– Внимание. Здесь Бор. К бою!

Виляя между препятствиями, Дитрих кое-как доехал до позиции. Рокки встал к пулемёту, я с автоматом залёг в пяти метрах слева от машины, Дитрих – справа, и, как всегда, выложил на плащ-накидке перед собой рядком шесть лимонок и запасные магазины.

Стерх выгнал танк на дорогу и, поёрзав, встал. В сотне метрах справа из придорожных кустов торчала корма БМПшки Сержанта. За дорогой в развалинах кирпичного дома виднелся квадроцикл Техника с АГСом в кузове. Ещё дальше за дымом и пылью едва различалась позиция Черчилля с пулемётом. Стоящий с краю БТР совсем потерялся в дымной завесе. Ромео на второй БМПшке я строго запретил соваться сюда. Его дело следить за тылом, и только в самом крайнем случае… Чуть в глубине, у дымящихся развалин магазина Док с Марком наверняка сейчас настраивали миномёт.

На этот раз за нас решили взяться всерьёз. Надвигалось что-то большое и опасное. Первыми на поле парами выползли десять танков. Прикрытые сзади БТРами и БМПшками они широко разошлись по сторонам и подбирались к рубежу атаки поочерёдно «перебежками». По полю рассыпалась пехота. Перемещение противника указывало на то, что укры собираются ударить бронёй по флангам, а центр завалить минами и задавить массой пехоты.

Потом началась атака сразу по всему фронту. Рванул на мине заграждения и задымил танк, а другие разразились частыми выстрелами, на фоне которых стрельбу нашего танка я почти не слышал. Зато увидел результаты. Тут и там от мощных взрывов вспыхивали и разлетались металлоломом бронированные коробки. Но на этот раз они разошлись слишком широко и пёрли на большой скорости, как одержимые. Наш танк просто не успевал ворочать пушкой от края до края.

Глубоко обойдя с фланга, к нам в правый бок двинулись два танка и несколько бронированных машин. И, как назло БМПшка Сержанта никак не могла выбраться из обвалившегося от взрыва овражка. Твою ж маманю! К тому же укры явно выходили из сектора стрельбы нашего танка, который едва справлялся с целями в центре.

– Дитрих…

– Вижу, командир, сейчас я его приласкаю, – он выдернул из машины тубус с последней тандемной ракетой и побежал по дороге направо.

– Рокки, прикрой его.

Я скрипнул зубами. На два танка одной ракеты явно маловато. Оглянувшись, я упёрся взглядом в открытую дверь «Тигра» и бросился к багажнику. Там в железной коробке лежали последние брикеты взрывчатки «сиэлтвенти». Прикинув необходимый заряд, я вытянул два полуфунтовых брикета, сунул их в противогазную сумку и бросился вслед за Дитрихом.

Скатившись в ещё тёплую воронку, я увидел, что Дитрих уже активировал ракету и начал выбирать цель. И, когда, маневрируя, ближайший танк повернулся боком, в него упёрся дымный шлейф. Удар, кумулятивная вспышка и через полсекунды грохот мощного внутреннего взрыва. Башню подбросило и унесло метров на пять.

Махнув Дитриху в сторону нашей машины, я дождался, когда он скроется за редким кустарником, потом сунул в сумку лимонку и мелкой низинкой пополз ко второму танку. А тот явно нацелился на воронку, где мы прятались, видно засёк вспышку выстрела ракеты. Давай, давай, шевели гусеницами. Мне легче будет до тебя дотянуться.

Бронированный монстр, ломился через кусты и полз совсем рядом, обдавая меня вонью солярового выхлопа. Чуть в отдалении за ним бежала пехота. Рванув кольцо лимонки, я закинул сумку на трансмиссию, и тут же по мне прошлись автоматные очереди. Пули застучали по телу и голове. Неприятно.

Упав среди кустов, я вжался в землю, но сильнейший взрыв чуть не сдул меня и оттуда. Пеших укров разбросало в большом радиусе. Убитый танк с развороченной задницей вздыбился и скособочился. Теперь надо рвать когти. Над головой прожужжали тяжёлые пули и ударили по вражеской БМПшке, та дёрнулась и встала. Молодец, Рокки!

Запыхавшись, я вернулся к машине. В оглушительном грохоте боя я только видел, как Дитрих со свирепым выражением лица потряс в мою сторону кулаком и пошевелил губами. Матерился, наверно. Но на то и друзья, что они тебя хорошо знают, но всё равно любят.

Под ливнем пуль и осколков укры падали, но другие пёрли и пёрли вперёд. Видать, здорово мы их разозлили. Наши с Дитрихом автоматы трещали непрерывно, прореживая ряды наступающих. Пустые магазины только успевали отлетать в сторону. Гул стрельбы и взрывы парализовали слух, а дым и пыль позволяли видеть только узкую полосу боя.

Когда напряжение достигло предела, враг дрогнул и отступил. Но я не успел даже перевести дух.

– Марк вызывает Бора.

– Здесь Бор.

– С тыла противник. Плохо видно, но есть танки и лёгкая броня. Видно хотели зажать нас в два огня, да чуть опоздали.

– Разверни миномёт и кинь туда десяток мин, а то один Ромео не справится. Там завал из битой техники. Они будут маневрировать. Не зевайте. Техник, Финн, давайте с АГС им на поддержку. Лунь, пусть Ворон добивает танки по фронту, а ты обернись и посматривай назад. Если будет худо, повернёшь башню. Сержант, достань-ка свою снайперскую дудку и поохоться за ихним начальством. Пугани их как следует. Лео замени его у пушки. Хакас, как там у вас на фланге?

– Здесь Хакас. Воюем помаленьку. Танки тут не ходят. Местность не та. А броневики шныряли. Вон горят. Пехота тоже уползла, её Черчилль тут косит.

– Будьте внимательны, не расслабляйтесь

Сзади раздался грохот. Взрывы, дым, вспышки огня, треск очередей. Через десять минут:

– Ромео, здесь Бор. Что там у вас?

– Атаку отбили. Из их трёх танков два горят. Пара БМПшек тоже дымится. Укры отошли, перегруппировываются. Пока держимся. Патронов и снарядов маловато.

– Док, давай на «Урале» к Ромео, он патроны и снаряды просит.

– Здесь Док. Есть подбросить патронов. Кому ещё?

– Здесь Черчилль. Мне подкинь.

– Здесь Лео. И мне.

Я вытащил монокуляр и начал осматривать поле боя. Передо мной дымилась испятнанная воронками и загаженная битой техникой степь. Между искорёженными, горящими и замершими в разных положениях коробками валялись тела убитых и раненых. Ползали живые и полуживые. Догорала последняя трава. Атака явно захлебнулась, но опыт подсказывал, что упёртые, мстительные и напуганные начальством командующие укров будут бросать и бросать бойцов в безумные атаки, пытаясь истощить нас и завалить трупами. С каждой минутой положение ухудшалось и приближалось к критическому. Для боя в полном окружении нас было ничтожно мало.

Лишний раз убедившись, что мысль материальна, увидел, что со стороны Дебальцево появились новые танки, броневики и пехота, и началась очередная атака.

Дальше бой превратился в жуткую мешанину. Каждый дрался на своём поле. Кажется, воздух загустел от дыма, воплей, рёва двигателей, запаха крови и пороха, страха, ярости и ужаса человекоубийства.

К дороге прорвались пешие укры, и нам с Дитрихом пришлось отбросить пустые автоматы, схватиться за пистолеты, а потом и за ножи. Сами знаете, я человек мирный, не имеющий ни малейшей тяги к душегубству, и, если меня не трогать, то и мухи не обижу, но, если тронуть, во мне просыпается даже не зверь, а вообще непонятно кто. По телу прокатилась волна пламени, и жаркими волнами заплескалась кровь.

Сшиблись две силы. Рукопашная схватка украла чувство времени, и среди мелькания картинок сознание только выхватывало вспышками распяленные от ярости рты и белые от ужаса и отчаяния глаза. В ушах стоял сплошной гул битвы. Нож застрял в шейных позвонках. Бросил и дрался руками. Потом откуда-то взялась лопатка, и снова брызнул фонтан крови.

Пелена спала с глаз вместе с затихающими звуками боя, и ярость сменилась угрюмой пустотой. В тылу, кажется, тоже всё стихло. Мы с Дитрихом стояли, как две тёмно-красные статуи, с головы до ног забрызганные кровью. Я дышал до одури, и сердце едва не выпрыгивало из груди. Дитрих шатался, со свистом рывками втягивая воздух, и, глядя на его мучительное дыхание, я морщился от жалости к нему.

– Славно… повоевали, командир, – наконец прохрипел он, безуспешно пытаясь воткнуть нож в чехол, глядя полинявшими от избытка адреналина глазами. На его осунувшемся забрызганном кровью лице едва шевелились потрескавшиеся губы.

Покачиваясь от чудовищного изнеможения, я огляделся, проведя языком по сухим губам. Вокруг раскинулось царство смерти. Тёмную сентябрьскую природную зелень теперь поглотили чёрные, серые и бордовые цвета. Неподалёку стояли ещё трое наших, в которых я с трудом узнал Рокки, Дока и Марка.

Ноги подкосились, и не заморачиваясь на вопросы морали, от тошнотворной слабости я бессильно опустился на труп и опустил руки. Чувства исчезли, уступив место опустошению и немыслимой усталости. Тело просило пощады.

Постепенно отдышались, и на позициях началось движение. На дороге из дымного марева выполз наш запылённый и закопчённый танк. Справа ребята приводили в порядок свою БМПшку. Рокки вернулся в машину и принялся чиститьот пыли и нагара пулемёт и набивать пустые ленты. Поднявшийся ветерок, наконец-то, отогнал дымную пелену и на окраине села стал виден наш БТР, у которого тоже суетился кто-то из мужиков.

Превозмогая невыносимую немочь, я щёлкнул по микрофону:

– Внимание. Здесь Бор. Доложить о потерях и боеготовности.

Как и следовало ожидать, в жуткой мясорубке выжили все, и даже сохранили технику и оружие. Неплохо. Однако боеприпасов почти не осталось. Надо отправить бойцов на сбор трофеев. Я оглянулся. Боже мой! Кого отправлять? Все вымотались и измучились. Ладно, разберёмся

Однако получаса хватило, чтобы очухаться. Постепенно бойцы начали приходить в себя, и, кто как мог, пополнял боезапас. А я не отводил взгляда от испачканных кровью часов. Конечно, семь часов пополудни летом – ещё не вечер, но пора бы уже и появиться подмоге. И я взялся за спецсвязь. Не хотел из-за большой вероятности прослушки феэсбешниками, но взялся:

– Бор вызывает Батю. Приём.

– Слушает Батя, – прохрипело в рации, – как вы там? Держитесь?

– Мы-то держимся, но уже из последних сил. Отбили четыре атаки в окружении. Боеприпасы закончились. Дерёмся врукопашную.

– Потерпите чуток. Скоро сами услышите.

– Надеюсь, – я выключил рацию, повертел её в руках и далеко забросил в заросший пруд.

Щёлкнул по микрофону:

– Здесь Бор. Марк ответь.

– Марк на связи.

– Запускай свою птичку.

– Нет больше птички. Прямое попадание. Тонкая аппаратура. Мины тоже закончились. Так что теперь я только автоматчик.

– Ладно. Закончим бой, достану я тебе новую птичку, только не плачь.

– Ха-ха-ха. Достанет он. Ну-ну. В остальном всё нормально.

«Ни хрена себе нормально», – подумал я, услышав нарастающий гул канонады. Но, к моему удивлению, на этот раз стреляли не в нас. И канонада, и гулкий рокот взрывов доносились со стороны Дебальцево. Грохот усиливался с каждой минутой. В той стороне поднялись и начали расширяться тучи тёмного дыма, сливаясь в огромный купол. В воздухе сверкали росчерки сотен ракет. Вот, могут же, когда захотят! Интересно, откуда у ополчения столько стволов?