Нулевая версия

— Давай! — махнул рукой Арслан. — Кто пойдет?

— В исполнении автора, — широко улыбнулся Соснин.

...«Ну что ж, пора и за работу», — подумал Николай и, поднеся к глазам руку с часами, зло выругался:

— У черт! Еще с гарантией называется!

Водитель искоса посмотрел на него.

— Третьи часы меняю! Ведь за два месяца, за два... Гарантия!.. Да с такими часами все нервы себе испортишь. — Николай снял часы, зажал их в кулак и стал отчаянно трясти. Периодически он подносил их к уху, а потом с еще большей яростью встряхивал и стучал пальцем по стеклу. — Нет, я их уже изучил. Раз остановились, то все. Завтра опять нести. Дьявольщина...

— Часы надо уметь выбирать, — подал голос водитель. — Вот меня, к примеру, не проведешь. Да и марка значение имеет.

— Марка!.. Да я этих марок перебрал, будь-будь.

— Уметь надо, — твердил свое водитель. — Вот у меня, — он поднял руку над рулем, показывая часы, — так по ним куранты бьют.

Николай почувствовал, как маленькие молоточки застучали в висках, сердце учащенно заколотилось: на руке у водителя были командирские часы. Николай с завистью сказал:

— Везет же людям. Слышь, а где купил такие?

— Где купил, там их нет, — усмехнулся водитель. — Такие часы не залеживаются. Если по совести — по блату за полтинник купил.

— А-а, — разочарованно вздохнул Соснин.

— Хочешь продам? — вдруг неожиданно предложил водитель. — Я еще достану, а тебя жаль, мучаешься.

Николай прямо задохнулся от счастья, чем еще больше расположил водителя.

— За сколько продашь?

— Как — за сколько, за свою цену, — великодушно ответил водитель.

Взяв в руки часы, Николай незаметно для водителя посмотрел их номер — он специально запомнил все номера часов, похищенных в военторге. Увидев знакомую цифру, Соснин облегченно вздохнул.

— Ну вот и приехали, сквер, — сказал водитель.

Машина остановилась, но Соснин не торопился выходить.

— Понимаете, Пряхин, я спутал. Мне надо не к скверу, а в управление милиции.

От удивления у Пряхина отвисла нижняя челюсть.

— Откуда вы меня... Зачем в милицию?..

— Ближе познакомиться. Встреча будет достойная, гарантирую. Почти два месяца готовились. Все будут вам очень рады.

— Какая встреча?.. — не мог прийти в себя Пряхин.

В это время открыл дверцу Туйчиев и молча сел на заднее сидение, чем поверг Пряхина в еще большее замешательство.

— Поехали, Пряхин, — твердо произнес Туйчиев. — Капитан Соснин покажет дорогу, если не знаете. * * *

— Где же она, где? — настойчиво повторяла Полина Ивановна, обращаясь к Соснину. — Она жива, правда? — В ее голосе звучали мольба и тревога.

— Надо полагать, раз письмо прислала, — ободряюще ответил Соснин.

— Но почему ее нет в доме отдыха?

— Почему? Честно говоря, не знаю, постараемся разобраться. Главное — выдержка. — Увидев, как задрожали у Полины Ивановны губы, он подошел к ней и добавил: — Давайте подождем еще немного, думаю, что в ближайшие дни картина прояснится. Кстати, Полина Ивановна, о каком это Косте пишет Валя в письме. Вы знаете его?

— Нет, — сокрушенно пожала плечами женщина. — Я видела его лишь издали, из окна, и всего несколько раз. Он ухаживал за дочкой, но она меня с ним не знакомила... Вообще после замужества Валя стала замкнутой, — попыталась она оправдать дочь.

— А его фамилия или место работы?

— Валя ничего мне не говорила об этом.

— М-да, не густо, — улыбнулся Соснин.

— Между прочим, — спохватилась Полина Ивановна, — в последний вечер, перед отъездом в дом отдыха, Валя ходила с ним в ресторан, но в какой, не знаю, — виновато закончила она.

— Ну ничего, разберемся.

Проводив Полину Ивановну до двери, Соснин вернулся и углубился в чтение Валиного письма.

«Мамуля, родная, здравствуй! Вот я и отдыхаю. Здесь чудесно. Разноцветные коттеджи для отдыхающих недалеко от речки. Вода в ней холодная-холодная, горная, а сама речка быстрая. Здесь вечером особенно красиво. А какой воздух! Нет, описывать я не мастер. Короче говоря, мне хорошо. Одно мучает меня, непутевая я у тебя. Никак не устрою свою жизнь. И почему это на моем пути парни один кретинистей другого попадаются? Не хотела я, правда, говорить, дома все умалчивала, а здесь, вдали от тебя, раскисла. Ведь я совсем не такая уж боевая, как это кажется многим. Хочется мне хорошего, но почему-то не получается. Вот и Костя, вроде бы ничего парень, а на поверку — подлец. Все они похожи на Стасика: смотрят на меня как на свою собственность. Ох! Не будет у меня от них жизни, не будет! А вообще-то все это чепуха, плевать я на всех хотела.

Мамочка, милая! Пожалуйста, не расстраивайся, это я так, от неустойчивости нервной системы. Ты же знаешь свою дочь. Просто нахлынуло на меня что-то, а с кем поделиться, как не с тобой? Все в порядке. Не волнуйся. Крепко, крепко тебя целую. Твоя Валя».

Николай несколько раз прочитал Валино письмо, пытаясь найти в нем другой, затаенный смысл, который приоткроет завесу над ее внезапным и непонятным исчезновением. Наконец, отложив письмо в сторону, Николай вышел из-за стола и, как это всегда бывало с ним в минуты раздумий, слегка наклонил набок голову, словно прислушиваясь к собственным мыслям, и, заложив за спину руки, начал мерно вышагивать по кабинету. Временами он подходил к столу, останавливался, быстро находил в деле нужный документ, пробегал его глазами и снова начинал свой «марш раздумий».

Николай не хотел огорчать Полину Ивановну своими сомнениями по поводу письма. Он сразу обратил внимание на почтовый штемпель места отправления. Письмо значилось отправленным из дома отдыха, но дата говорила о том, что Валя послала письмо... уже после своего исчезновения!

«Прямо мистика какая-то... — Николай задумчиво провел рукой по волосам, закрыл глаза. — Валя исчезает из дома отдыха и одновременно продолжает оставаться там... Зачем это ей столь непонятным образом исчезать, а затем мистифицировать мать почтовым посланием? Нет, тут что-то не так... Может быть, вся эта история кому-то понадобилась? Валю заставляют написать письмо, отправляют его из дома отдыха... Для чего? Создать видимость, что Валя находится именно здесь, а не в другом месте... Но чтобы согласиться с таким утверждением, надо решить, кому и зачем это понадобилось. И, наконец, выяснить, где прячут Валю. Короче, речь должна идти о похищении. Значит, похищение... Но позвольте: похитить дочь, чтобы получить от матери выкуп. В отношении Полины Ивановны это просто смехотворно... Значит, похищение отпадает, отъезд из дома отдыха — тоже: Валя написала бы матери об этом, не стала бы обманывать... Что же тогда? Убийство?.. А как быть с письмом? Оно-то ведь свидетельствует, что Валя после исчезновения была жива... Текст письма написан Валей, это категорически подтвердила Полина Ивановна. Ну, назначим экспертизу для объективности, а дальше что?»

Николай сел за стол, положил перед собой конверт и письмо Вали, в который раз стал их изучать. Взгляд его медленно переходил с конверта на письмо, выхватывая отдельные строчки, и снова останавливался на почтовом штемпеле.

«Как же это я сразу не заметил! Адрес на конверте и письмо написаны разными чернилами! Постой, постой... Да и почерк вроде бы разный...» * * *

Обыск, проведенный на квартире Пряхина, был не напрасным: за исключением пятнадцати штук часов и двух мужских костюмов, работники милиции обнаружили почти все вещи, похищенные из магазина.

Изобличенный неопровержимыми уликами, Пряхин заговорил:

— Месяца четыре назад я выехал во вторую смену. День выдался неудачный, одно слово — понедельник: пассажиры попадались какие-то короткометражные — 30-40 копеек на счетчике, не больше. Разозлился, плана мне не видать, как собственной спины. Подъехал к скверу на стоянку. Стою, часов семь вечера уже. Подходит парень, спрашивает: «Скучаешь?» — «Отдыхаю», — говорю. «Как насчет заработать, не против?» — «А кто против?» — «Поехали». Прокатались мы целый вечер, он мне три красненьких бросил на сиденье. «Завтра жди здесь, в шесть». С тех пор часто я возил Василия, фамилии его не знаю. Понимал, конечно, что здесь нечисто, но... Рассчитывался он уж больно по-королевски. Короче, влип я, как индейка в борщ... Однажды, в конце прошлого месяца, Василий сказал, чтобы на следующий день я подъехал к кирпичному заводу. Что ж, отправился на окраину города. Василий уже ждал там с мешком. «Ты, — говорит, — имеешь шанс откусить с моего ва-банка. Шмотки спрячешь?» Я, в общем, согласился, отвез мешок к себе. Дал он мне шесть штук часов. «Поосторожней, — говорит, — с продажей, они меченые». Решил я тогда на базар их не нести, в скупочный тоже, а продать пассажирам. Все продал, последние остались... Вы и приобрели, — горько усмехнувшись, закончил Пряхин.

Невысокий, узкоплечий, Пряхин чем-то напоминал ребенка. Говорил он медленно, нараспев, не сводя глаз со следователя и время от времени заискивающе улыбаясь.

— А непосредственное участие в кражах вы принимали?

— Что вы! — в глазах Пряхина промелькнул неподдельный испуг. — Я разве решусь на такое...

— Где живет ваш Василий?

— Никогда не подвозил его к дому, — виновато ответил Пряхин. — Думаю, живет он в районе улицы Октябрьской, несколько раз его там высаживал. Да, наверняка где-то там, — добавил, подумав, шофер.

— Как он выглядит? — спросил Соснин.

— Высокий, глаза темные, светлый волос, на переносице шрам... Одевается хорошо. Вроде, все.

— Когда вы последний раз видели его? — задал вопрос Соснин, записывая что-то в блокнот.

— В прошлую среду. Он сказал, чтобы я через неделю, в следующую среду, подъехал в семь вечера к летнему кафе «Фиалка».

— Когда? — сдерживая волнение, спросил Соснин. — Сегодня?

— Выходит, сегодня.

— Что ж, Пряхин, — Туйчиев встал с дивана и подошел к водителю. — У вас появилась возможность заработать, на этот раз честно, смягчающее обстоятельство, которое суд учтет при вынесении приговора.

...Был день большого футбола. Лавина болельщиков запрудила улицы. Перед самым стадионом поток людей разбивался на мелкие ручейки, обтекая вереницы стоящих автомашин, и снова стекался в единое русло у центрального входа.

Пряхину, заядлому болельщику, сейчас, конечно, было не до игры. Он, не поворачивая головы, сидел за рулем машины, вперив взгляд в спидометр. Тягостное ожидание сковывало тело, страх перед предстоящей встречей был настолько велик, что его подташнивало. Клиент опаздывал: десять минут восьмого, а его еще нет. Подошла молодая женщина с ребенком.

— Вы свободны?

— Занят, — буркнул Пряхин, обычно вежливый с пассажирами.

«Тик-так, тик-так» — отсчитывал копейки включенный счетчик таксометра.

Четверть восьмого. «Они где-то здесь и все время следят за мной...» Пряхин поежился. Он никогда не предполагал, что минуты такие длинные.

Наконец долгожданный клиент появился. Пряхин посмотрел в зеркальце. Василий влез в машину, сел на заднее сиденье и захлопнул за собой дверцу. «Сейчас скажет: «Привет, Петро!» — мелькнуло в голове.

— Привет, Петро!

— Здрасьте, — вымученно улыбнулся водитель. — Куда прикажете?

— Давай к скверу.

Машина мягко тронулась с места.

«Почему не задерживают машину, чего тянут?» — лихорадочно думал Пряхин, чувствуя, что нервное напряжение достигло предела.