Дело о машине времени

Грядущее туманно

К концу века мои рассказы о великом сыщике приобрели заметную популярность, и среди читателей распространились слухи о том, что я заметно приукрашиваю наши приключения. Скажу больше: необычность и даже фантастичность иных рассказов заставили многих считать, что я их попросту выдумал. По этой причине я долго не предавал огласке невероятное происшествие, свидетелем которому стал в сентябре 1897 года. Теперь же, наблюдая происходящие в мире изменения, я понимаю, что опасения излишни, и мир готов к любым чудесам, которые может явить человеческий гений.

Шерлок Холмс в тот день завершил некое «крайне деликатное дело», о котором я знал только, что оно как-то связано с членами королевской семьи, и потому с утра умчался на кэбе в неизвестном направлении. Я же, предоставленный самому себе, отправился на публичную лекцию доктора Леру, где все и произошло. Когда часы уже показывали около трех пополудни, уставший и взволнованный, я вошел в гостиную нашего дома на Бейкер-стрит. Холмс привычно сидел в своем любимом кресле, дымя трубкой, и по легкой улыбке на его губах можно было догадаться об успешном завершении дела.

— Друг мой, вы не представляете, что я сегодня видел! — с порога заявил я.

— Неужели доктор Леру? — поднял взгляд Холмс. — Какое несчастье! Я слышал, его лекции пробуждали интерес к науке даже у круглых невежд.

— Да, но способ… — начал было я, но осекся. — Холмс! Только не говорите, что узнали об этом по моей одежде.

— Именно по одежде, мой друг. Видите ли, вчера на вечерней прогулке вы заинтересовались афишей популярной лекции доктора Блеза Леру, посвященной физической природе времени и возможности путешествия в будущее. Даже отпустили скептический комментарий о разного рода выдумщиках. Однако утром, ожидая моего ухода, вы то и дело поглядывали на часы, потому что не желали признать, что тема лекции вас заинтересовала.

— Вовсе я не пытался… — покраснел я.

— Право, дорогой мой Ватсон, в любопытстве нет ничего предосудительного. Не нужно так заботиться о респектабельности. Как бы то ни было, дождавшись, когда я уеду, вы отправились на лекцию. Однако, согласно указанному на афише времени, она должна была завершиться больше двух часов назад. Что могло вас задержать? Судя по состоянию ваших новых брюк, вам пришлось опускаться на колени. Самая очевидная причина для доктора — чтобы осмотреть лежащего человека. Если после этого он дает показания в полиции, это вполне способно задержать его возвращение.

— Разве это единственная возможная причина задержки?

— Конечно, нет. Однако, судя по каплям на вашем пиджаке, вас угораздило попасть под дождь, хотя дождь начался полчаса назад и продолжался не больше двадцати минут. Дорога от театра Леру занимает почти час, и, сидя в кэбе, вы не могли промокнуть. Значит, вы попали под дождь до того, как забрались в кэб, и, следовательно, на дорогу у вас ушло меньше получаса, что согласуется с расстоянием до Скотланд-Ярда. Сам же факт вмешательства полиции говорит о том, человек в театре не просто пострадал, а, увы, умер.

— Но ведь пострадать мог кто угодно из присутствующих.

— Верно, но если бы трагедия произошла в зрительном зале, вряд ли понадобилось бы стоять на коленях: человек, который умирает, сидя на стуле, обычно остается на нем сидеть. Если же вам все-таки пришлось опуститься на колени перед потерпевшим, то брюки вы измазали бы в пыли, а не в машинном масле, пятно которого я вижу даже отсюда. Так кто же стал жертвой, Ватсон? Доктор Леру или его очаровательная супруга? Вроде бы она в этот раз должна была ему ассистировать.

Устав стоять, я повесил шляпу на вешалку и опустился в кресло напротив Холмса. Набив трубку «Аркадией», я неторопливо раскурил ее, сделал глубокую затяжку и проговорил:

— Давайте я расскажу все по порядку, Холмс.

Он кивнул и откинулся на кресле, прикрыв глаза, как делал обычно, желая внимательно выслушать собеседника.

* * *

«Увлекательная лекция о физической природе самой загадочной из стихий — времени! От шумерских календарей до уравнений Лоренца, от ньютоновской механики до современных теорий времени. В финале — демонстрация действующей модели машины времени: доктор Леру первым в истории совершит путешествие в будущее!».

Стыдно признаться, но именно последнее предложение афиши и заманило меня на эту лекцию. Конечно, Блез Леру, чья звезда восходила в последние пять лет, был прекрасным лектором и сам по себе. Он ухитрялся простым языком донести даже далеким от науки слушателям настолько изощренные истины, что пришедшие на его лекцию сидели, раскрыв рты. И все же изюминка каждого его выступления заключалась в публичных экспериментах — неизменно поражавших воображение.

Часто они представляли собой нечто вроде коротких пьес с фантастическим содержанием, и присутствующие знали об этом, безропотно принимая правила игры. То, за что другого лектора могли бы обругать и обвинить в жульничестве, в случае с доктором Леру было лишь поводом похвалить его за смелость. Обычно не знавшие пощады журналисты оставались неизменно благосклонны к знаменитому популяризатору, не позволяя себе ничего острее мягкой иронии. «Доктор Леру лжет, чтобы показать правду», — такие оценки то и дело попадались в их заметках.

Словом, разместившись в пятом ряду от сцены, я, как мне казалось, был готов к тому, что увижу нечто фантастическое. Фонари Эдисона, пылавшие над головой, померкли, и зал погрузился в темноту. Тяжелый занавес из бордового бархата медленно раздвинулся, открыв десяткам любопытных взглядов узкую сцену, освещенную приглушенным светом откуда-то сверху, отчего мое предчувствие нереальности только усилилось.

Я обратил взор на сцену. Чуть в глубине, футах в трех-четырех за кафедрой стояло нечто невообразимое. Блестевшая полированной сталью горизонтальная площадка утопала в переплетении причудливых механизмов, массивных катушек, увитых бесконечными рядами медной проволоки, и длинных графитовых стержней. Вместе со всеми я с минуту созерцал это техническое чудо, едва не пропустив момент, когда доктор Леру неслышно ступил на сцену из темноты.

Редкие разговоры в зале полностью стихли: слышно было только слабое гудение неведомых механизмов где-то за сценой. Доктор Леру встал за кафедрой, выждал еще несколько секунд, пристально глядя куда-то за спины зрителей, и произнес звучным, глубоким голосом:

— Леди и джентльмены! Я уверен: вы навсегда запомните эту лекцию. То, что вам предстоит сегодня увидеть, находится далеко за пределами обыденного опыта, и только человеческий разум, планомерно вскрывающий одну тайну природы за другой, дает нам возможность по-настоящему прикоснуться к величайшей загадке, с которой когда-либо имело дело человечество.

Он сделал паузу и шагнул в сторону кафедры, опустив голову и будто бы собираясь с мыслями, хотя не было сомнений в том, что каждое мгновение его выступления спланировано заранее.

— Время! — неожиданно возвысил голос доктор Леру, обратив к нам глаза, горящие светом неподдельной одержимости. — Самая могущественная из стихий, созидающая и разрушающая, властвующая даже над олимпийскими богами, как верили греки, непостижимая и всеобъемлющая. Наши далекие предки догадывались о том, какая мощь сокрыта в этой сущности, не имея даже ничтожной доли наших нынешних познаний. Некогда, на заре цивилизации…

От моего скепсиса не осталось и капли. Назвать выступление доктора Леру лекцией — все равно, что назвать Шекспира стихоплетом. Блез Леру был мастером. Он, возможно, до сих пор не сделал заметного вклада в науку, но, Бог мой, как он рассказывал! Я забыл обо всем на свете, следуя за ним в мрачные лабиринты истории, глядя на то, как египтяне возводили громадные обелиски, чтобы тень заостренной вершины указывала время в течение дня, как греки совершенствовали и делали все более изощренными водяные клепсидры, как ученые и философы всех времен выдвигали самые безумные идеи о сущности времени и как мерная поступь научного знания обращала в пыль наивные гипотезы прежних эпох.

Полтора часа пролетели незаметно, и за все это время никто из собравшихся не проронил ни звука. Доктор Леру, остановив повествование, перевел дух и промокнул выступивший на лбу пот шелковым платком. Подойдя к кафедре, он все в той же мертвой тишине налил из графина воды в стакан и пригубил его, едва ли сделав больше одного глотка.

— Леди и джентльмены, — понизив голос, сказал он. — С тех пор, как наш выдающийся писатель, мистер Герберт Джордж Уэллс, два года назад опубликовал замечательную книгу о путешествии во времени, мне не перестают задавать вопросы о том, насколько правдоподобно описанное мистером Уэллсом. Конечно же, его книга — художественный вымысел, но вымысел этот не грешит против научных представлений о том, что есть время. Создать машину времени — задача не из простых, но решив ее…

Он повернулся к молодой женщине, одетой в алое платье и длинные черные перчатки, которая тихо вышла на сцену и теперь стояла рядом с таинственным агрегатом.

— Познакомьтесь с моей дорогой супругой и ассистенткой. Миссис Эмма Леру поможет мне совершить небольшое путешествие во времени прямо здесь, на ваших глазах. Не волнуйтесь, я намерен проникнуть в будущее всего лишь на пять минут, и мне ничего не угрожает.

По залу прокатился изумленный вздох и разнесся шепот, который, впрочем, сразу стих. Блез Леру невозмутимо дождался тишины и сказал:

— Эмма, будь добра, подай энергию на главный контур.

Все замерли. Некоторые даже привстали со своих мест, пытаясь лучше разглядеть происходящее на сцене. Эмма Леру, одарив нас уверенной улыбкой, вытянула из-под кафедры толстый шнур с вилкой на конце из пары заостренных медных контактов, и вставила его в гнездо на передней панели машины. Что-то лязгнуло. Механизм низко загудел и осветился рядом ламп накаливания. Свет в зале померк и несколько раз мигнул. Доктор Леру торжественно ступил на стальную платформу и повернулся к нам лицом.

— Теперь, дорогая, пожалуйста… — проговорил он странно глухим голосом, но так и не закончил.

Пространство рядом с ним взорвалось снопом искр, и в гуще их из ничего появился слабо мерцающий серо-стальной цилиндр, оплетенный ослепительными разрядами молний, который без поддержки завис в нескольких дюймах над полом. Поначалу он казался полупрозрачным, но потом обрел материальное наполнение, и ветвящиеся молнии исчезли.

— Что… — еле слышно пробормотал доктор Леру, во все глаза глядя на необычайное явление.

Его супруга, выглядевшая не менее ошеломленной, отступила на шаг и оперлась на кафедру. В цилиндре открылась дверь, бесшумно скользнув в сторону, и я увидел озаренное ярким электрическим светом внутреннее помещение. В его центре застыла человеческая фигура: против света сложно было разглядеть черты лица и одежду незнакомца. Я выдохнул. Мне уже доводилось видеть чудеса науки, которыми пытались произвести впечатление популяризаторы, но такое…

В зале раздались редкие аплодисменты: признаться, я и сам не был уверен, как мне следует реагировать. С одной стороны, я знал, что доктор Леру славится поражающими воображение демонстрациями научных чудес, с другой — он и сам выглядел удивленным и растерянным не меньше моего.