Дело о машине времени

— Люк в полу? — оживился Лестрейд. — Мы нашли один. Только не здесь, а под металлической площадкой в этой… «машине времени». Полагаете, убийца подобным образом оказался на сцене?

— Исключено, инспектор, — покачал я головой. — Аппарат появился прямо из воздуха и точно так же исчез. Я не знаю, как это объяснить, но черт возьми! Какое-то время он даже был полупрозрачным, я готов в этом поклясться на Библии.

— Вздор! — заявил Лестрейд, который, похоже, благополучно оправился от вчерашнего смятения и вернул себе былую уверенность. — Я нисколько не обвиняю вас во лжи, доктор, как и всех прочих свидетелей, но вы находились в темном зале. Правильно работая с освещением, можно заставить вас увидеть все, что угодно. Мистер Невилл Маскелайн показывал фокусы и похлеще этого…

— Внутри занавес выкрашен в глубокий черный цвет, — заметил Холмс, остановив нашу перепалку. — Бархат или очень качественный заменитель. Эта ткань обошлась недешево.

Он вдруг поднял голову к потолку. Проследив за его взглядом, я увидел мешанину проводов, кронштейнов с установленными на них мощными фонарями, металлических коробов и прочего оборудования, служившего, должно быть, для демонстрационных опытов доктора Леру.

— Ватсон, где именно появился этот «внук доктора Леру»?

Я указал место, над которым материализовался металлический цилиндр, и Холмс, вооружившись лупой, тщательно осмотрел его, после чего повторил свои манипуляции за правой частью занавеса. Вернувшись к середине сцены, он неожиданно спросил у меня:

— Ничего необычного не замечаете, мой друг?

— Да тут все необычно, — пожал я плечами.

— Помимо всего этого оборудования, конечно. Вам не кажется странным, что кафедра установлена в глубине сцены, а не на краю? Вся передняя часть сцены вообще не используется. Учитывая и без того ограниченное пространство зала, это довольно странное решение. Как вы считаете?

Он подошел к самому краю сцены и с видимым усилием приподнял край тяжелого ковра.

— Посмотрите-ка сюда, — сказал он, и мы с инспектором поспешили рассмотреть его находку.

Пол под ковром все еще хранил следы недавнего крепления: два отверстия с резьбой и более светлый оттенок краски рядом с ними не оставлял сомнений.

— Кафедра некогда и впрямь была здесь, — сказал Холмс. — Но доктор Леру зачем-то перенес ее вглубь сцены. Зачем это могло ему понадобиться?

— Такое впечатление, мистер Холмс, — озадаченно проговорил Лестрейд, — что вы подозреваете в преступлении самого погибшего. Не все ли равно? Возможно, он собирался установить сюда какое-то другое демонстрационное оборудование для последующих лекций или что-то в этом роде. Мы можем спросить об этом вдову доктора.

— Я ничего не знаю об этом, инспектор, — послышался мелодичный голос позади нас, заставив меня подскочить.

Обернувшись, я увидел перед собой Эмму Леру. Она была одета в траурно-черное платье и терялась бы на фоне черной стены, если б не приоткрытая дверь у нее за спиной. Я подумал, что в предположении Лестрейда есть резон. Может быть, убийца подкрался к жертве, прикрывшись черной тканью, и в темноте, на фоне черных стен, это сделало его невидимым? Но нет! Я же отлично помню, как материализовался этот аппарат, окутанный электрическими разрядами. Не было там никакой ткани и быть не могло.

— Мы не слышали, как вы вошли, — заметил Холмс.

— Простите, я не хотела вас напугать, — небрежно ответила та, и я обратил внимание на едва заметный немецкий акцент в ее выговоре. — Полисмен передал, что меня хотят видеть.

— Так и есть, миссис, — кивнул Холмс. — Я надеялся, что вы сможете ответить на несколько вопросов.

— Конечно. Пройдемте за кулисы, там можно присесть.

Мы вышли в широкую двустворчатую дверь, расположенную в самом углу сцены и скрытую от зрителей плотным занавесом. В конце короткого коридора обнаружилась дверь, ведущая в маленькую, хорошо освещенную комнату. Вокруг стола по центру располагались четыре кресла — старомодных, но на удивление удобных, как я отметил, заняв одно из них.

— Здесь вы с мужем планировали выступления? — спросил Холмс, когда мы покончили с формальностями.

— О, нет. Я почти не принимала в этом участия, — ответила Эмма. — Блез обычно встречался здесь со своими ассистентами, Мартином и старым Лоренсом. Они вместе конструировали реквизит для выступлений.

— А в чем состояла ваша роль?

— Какая у меня могла быть роль? — пожала она плечами. — Иногда помогала мужу на сцене, как в последний раз…

Ее голос дрогнул, но глаза оставались сухими.

— Однако вы умны и любите читать, — возразил Холмс. — Уверен, вы могли бы внести свой вклад.

Она смерила его долгим внимательным взглядом и тихо спросила:

— Вы так думаете?

— Несомненно. Ваше зрение достаточно острое, чтобы обходиться без очков в повседневной жизни, но, судя по следу на вашей переносице, совсем недавно вы читали в очках. Поначалу я предположил, что это могли быть письма или газеты, однако почту сегодня еще не доставляли. Остаются книги.

— Вы правы, — слабо улыбнулась она, но ее улыбка тут же исчезла. — Но, боюсь, нас с Блезом объединяло совсем не это. Мы оба иностранцы, и всегда чувствовали себя друг с другом комфортней, чем с окружающими, несмотря на то, что он куда старше меня.

— Вы немка, не так ли? — спросил Холмс.

Она кивнула.

— Из Мюнхена. Я была единственной дочерью в довольно состоятельной семье. Свою мать я почти не помню: она умерла во время вторых родов, когда мне едва исполнилось два года. Позже, когда я подросла, мой отец решил открыть свое дело в Британской империи, но увы, вскоре после переезда он умер. Скажите, мистер Холмс, вы ведь не думаете, что?.. Этот человек, убийца… Он сказал, что я собираюсь шпионить в пользу Германии.

— Успокойтесь, миссис, никто и не думал обвинять вас ни в чем подобном.

— Зато это наверняка придет кому-нибудь в голову после газетных публикаций, — с горечью в голосе ответила она.

— Мы не допустим, чтобы вас преследовали за то, что вы не совершали, после чьих-то абсурдных обвинений, — заверил ее Лестрейд.

Я встретился взглядом с Эммой, пытаясь понять, что она чувствует через день после гибели мужа. Ее взгляд наполняла печаль, но и только: мы определенно имели дело с сильной женщиной, способной выдержать удар судьбы. Потерять не просто мужа, но единственного человека, способного тебя понять, в одночасье став изгоем, — это по-настоящему тяжело.

— Расскажите, миссис Леру, — заговорил Холмс, — каков был первоначальный план выступления? В афише говорилось о путешествии во времени…

— Мы просто собирались показать пару простых трюков, — пожала она плечами. — Мой муж становится на площадку в «машине времени», держа в руках часы, и вокруг Блеза начинает вращаться металлическая конструкция. Второй рычаг — и открывается потайной люк, куда Блез быстро спускается. Мы проверили на репетиции — это почти незаметно. В течение пяти минут я пытаюсь нагнетать напряжение в зале, говоря о том, что машина времени может иметь дефекты, на шестой минуте изображаю беспокойство, после чего незаметно поворачиваю рычаг. «Машина времени» вновь приходит в движение, и мой муж поднимается из люка с часами, отстающими на пять с половиной минут. Поймите, мистер Холмс, мы же не иллюзионисты. Блез придумал все это просто для оживления лекции…

— Так это была всецело его идея?

— Возможно, кто-то из ассистентов натолкнул его на мысль. Я не знаю.

— Судя по описанию моего друга, доктора Ватсона, человек, вмешавшийся в ваше выступление, выражал намерение убить именно вас, а не вашего мужа. У вас есть догадки о том, кто мог желать…

— Откуда же мне знать? — воскликнула она, впервые утратив самообладание. — Нет, мистер Холмс. Если я и перешла кому-то дорогу, то не имею о том ни малейшего представления, клянусь вам.

— Может быть, это случилось еще в Германии? Простите меня, я не имею намерения лезть в вашу личную жизнь, но если кто-то из ваших прежних знакомых пожелал свести старые счеты таким необычным способом…

Эмма взглянула на Холмса едва ли не с испугом, помедлила и покачала головой.

— Скорей уж такие знакомые могли быть у Блеза.

— Вот как?

— Он рассказывал про то, как лишился семьи в возрасте пятнадцати лет. Им тогда принадлежал большой дом в тихом районе Парижа. Должно быть, он выглядел особенно привлекательным для местных грабителей. Однажды ночью мерзавцы ворвались к ним, выбив входную дверь. Отец Блеза успел схватить револьвер и убил их главаря выстрелом в голову. Тогда они пришли в неистовство и…

Она глубоко вздохнула и покачала головой.

— Отец, мать, младший брат и сестренка, совсем маленькая. Не пощадили никого. Блезу удалось спрятаться в камине, он оттуда все видел. Уходя, бандиты подожгли дом, и он едва успел выбраться.

— И вы думаете, что спустя столько лет бандиты решили закончить начатое? — воскликнул Лестрейд. — Ну, миссис Леру, право, это уже ни в какие ворота…

— Я просто рассказала то, что мне известно, — перебила его она. — Конечно, я не имею представления, кому и зачем это понадобилось. И все, что мы видели на сцене… Мистер Холмс, что вы-то думаете? Могло ли это быть просто иллюзией? Я ведь стояла совсем рядом. Находись там потайной люк, о котором мы не знали, я бы что-то увидела.

— Мы проверим все возможности, миссис, — ободряюще улыбнулся Холмс. — А сейчас… Не подскажете ли, где я могу поговорить с ассистентами вашего мужа?