Я и мои друзья

Снегирь

— Снегиря поймал! Снегиря! — закричал Кируш-Длиннуш утром, распахнув дверь класса.— Смотрите!

Кируш выбросил вверх руку и тут же к потолку взлетела красивая красногрудая птичка. Она потрепыхала крылышками и камнем рухнула на пол.

— Что такое? Что с ней? — загалдели ребята, вскочив с мест. В мгновение ока они окружили Кируша.

Кируш торопливо схватил испуганно мечущуюся птицу и, глупо улыбаясь, снова подбросил ее. Но и на этот раз снегирь как подстреленный из ружья, упал на пол. Может быть, его испугали шум и гам ребячьих голосов?

Я подошел поближе, чтобы рассмотреть снегиря. И вдруг заметил, что к лапам птицы привязана черная, длинная нитка, конец которой держал Кируш. Стоило снегирю взлететь, Кируш дергал нитку, и бедная птица камнем падала на пол.

Сердце мое заныло, словно его укололи иголкой. Мне туг же вспомнилась история, случившаяся со мной в прошлом году.

Однажды вечером мы играли с ребятами на улице в прятки. Как только ведущий начал счет и все кинулись кто куда, а я помчался к груде бревен, сваленных под широкими развесистыми молодыми ветлами. Впопыхах я налетел на молодую иву. Вдруг над головой услышал странный звук — пр-р-р! Подняв голову, я увидел, что из-под луба, которым был перевязан ствол, вылетела какая-то птичка. «Что это за птица? — подумал я.— Не прячется ли такая же за лубом соседней ивы?» Не долго думая, я стукнул палкой о вторую иву. Снова послышалось пр-рир! — и из-под луба выпорхнула птица, похожая на воробья. «Да это же синица! Вон как летит, будто качается на волнах!» — подумал я. Тут меня заметили ребята. Бросив игру, они подбежали ко мне.

— Что это ты делаешь? — удивились они.— Почему не прячешься?

Я рассказал им о синицах. Подбежавший к нам Симуш-Торопыга, тут же залопотал:

— А что, ребят? Поймаем и в клетку их. Пускай в избе перезимуют!

— Организуем «живой уголок»! — подхватил его предложение и тощий Тимуш.

Кто-то немедленно притащил сетку, и мы принялись за дело. Обследовали на улице все деревья, перевязанные лубками и наконец, в одном из них поймали синицу. Посадили ее в лукошко, накрыв сеткой, и с умилением стали разглядывать. Синица, сверкая темными бусинками глаз, билась о стенки плетенки, но вылететь не могла.

— Ладно. Пускай эту ночь она у тебя побудет,— решили ребята.— А завтра смастерим клетку и поселим ее в классе.

Придя домой, я вынул синицу из лукошка, привязал к лапке нитку и посадил на подоконник, а другой конец нитки накинул на гвоздик, к которому крепились занавески. В коробку из-под спичек я насыпал пшеницы, а в баночку из-под гуталина налил воды.

Я долго не мог заснуть и наблюдал за синицей с постели. К еде и питью она так и не притронулась. Она беспрерывно билась о стекло, взлетала и тут нее падала,— словом, вела себя очень беспокойно. К тому же с печи за ней с хищным огоньком в глазах наблюдала наша кошка. Наверное, синица боялась кошки.

Я вынес кошку во двор, загасил лампу и забрался под одеяло. В доме давно уже все спали. Затихла и синичка на окне. Я лежал в темноте и, думая о ней, незаметно заснул…

Рано-рано утром меня разбудила мама.

— Вставай! Вставай скорее, сынок! — сказала она.— Птица твоя померла.

Лицо у мамы было грустное, и она пристально и осуждающе смотрела на меня. Я вскочил с кровати. Бедная синичка, билась на привязи, закрутилась вокруг веревочки от занавески и повисла кверху лапками. Я поспешно подхватил ее, но она уже не дышала. Какой-то острый комок подкатил к моему горлу… Мне стало больно и грустно.

Мама подошла и погладила меня по голове.

— Никогда не делай этого, сынок. Это тебе наука! Тот, кто вырос на воле, никогда не будет жить в клетке…

Я нежно гладил перья, долго смотрел на бездыханную птицу, отнес за гумно и зарыл ее под пнем березы. Долго стоял я и следил за тем, как весело и беспечно щебетали птицы на ветках наших яблонь и мне казалось, что этот поступок с синицей мне никто не простит. И я дал себе клятву никогда больше не ловить и не держать в неволе лтиц!..

Увидев, что сделал Кируш-Длиннуш со снегирем, я весь задрожал от негодования и, протянув руку, резко сказал:

— Отдай снегиря! Не мучь птицу, слышишь?!

Ребята удивленно смолкли. Стояла такая тишина, что было слышно, как в ладонях Кируша бьется бедная птица. Поглядев на меня, а потом — на Кируша, ребята засмеялись.

Кируш был у нас самым сильным в классе. Высокий, худой, жилистый — он легко расправлялся со многими одной рукой. Кулак у него — как моих два. С ним редко кто связывался. Его даже побаивались ребята старших классов. А тут — я! Палец на руке Кируша. Лилипут против великана!

— А этого не хочешь? — злорадно произнес Кируш, опомнившись и поднося к моему носу увесистый кулак.

Честно говоря, у меня душа ушла в пятки. Я готов был разреветься. Я знал, что с Кирушом мне не сладить и все мое геройство выглядит довольно жалким. Понял я, что его и слезами не проймешь, Кируш-Длиннуш упрям, как бык! Мольбы и увещевания только раззадорят его.

Я лихорадочно искал выход. Как быть? И тут меня осенило. Фонарик! Тот самый, который мне подарил полковник, Владимир Иванович. Он был предметом зависти всего класса.

Я кинулся к парте, торопливо достал портфель, вытащил фонарик. Ребята, разинув рты, продолжали наблюдать за нами. Кируш, насупившись, также следил за мной.

Я подошел к нему и протянул блестящий красивый фонарик.

— Вот, возьми! — сказал я.— Меняю на снегиря!

У Кируша дрогнуло что-то в лице. Он стал похож на сыча, увидевшего добычу. Глаза его сверкнули жадно, он недоверчиво посмотрел на меня.

— Шутишь? — хрипло выговорил он.— Ты это брось!

Я молча сунул ему фонарик. Взял у него снегиря и нежно прижал его к себе. У бедняжки сердце колотилось с такой силой, что, казалось, оно не умещается у него в груди.

Я неспеша отвязал от его лапки нитку, потом взобрался на парту, ступил на подоконник и открыл форточку. Свежий морозный воздух ударил мне в лицо.

Я посадил снегиря на переплет оконной рамы. По-видимому, он сначала не поверил, что свободен. Неуклюже переступил, передвигаясь по планке, затрепыхал крыльями, оступившись, тревожно и беспокойно огляделся по сторонам. Я стоял, не дыша и не двигаясь. Снегирь, взъерошив перья, слегка встряхнулся и, вспорхнув, взлетел. Он летел все быстрее, выше и скоро скрылся из глаз.

Я закрыл форточку и сел за свою парту. И спокойно раскрыл учебник.

В классе стояла мертвая тишина.