Про Дуньку, которую знали все

Душа заныла. Но долго унывать Дунька не привыкла. Подумаешь! Зато среди старшеклассников она своя в доску. Хотя… кто из них её друг? Посмеются, позубоскалят над ней всей тусовкой — и только! Когда со льдины в воду соскользнула, кто к ней на помощь пришёл? Крикнул кто-то: «Во Цыганиха дура! Купаться надумала в ледяной воде!» И если бы сама не выкарабкалась, никто бы не помог. И от этого воспоминания даже во рту горько стало.

Мысленно представила класс. Пробовала как-то со Светкой Тимохиной подружиться. Та вроде ничего девка. По крайней мере, от неё, Дуньки, нос не воротит. Но к Светке липнет Галька Сорокина. А та вся «паинька», до тошноты. И подлиза. На каждой перемене возле учительского стола крутится. На всех уроках прямо в рот Елене Сергеевне смотрит.

Из груди у Дуньки вырвался тяжёлый вздох. Где ж их, друзей-то, найти?! Хорошо Валерке говорить: «Все будут тебя любить, уважать. А мы с мамой будем тобой гордиться!» В одном он, конечно, прав: вот вырастет она, выучится на врача и будет всем людям помогать здоровье править. Первых, конечно, маму с бабой Зоей вылечит. У мамы часто голова болит. А у бабы Зои, по её словам, вообще «живого места нет». Валерка, конечно, в её услугах нуждаться не будет. Он здоров как бык. По утрам зарядку делает, в парке бегает, водой холодной обливается. Сила воли ещё та. Им с мамой на него остаётся только удивляться. Но на них он не давит. Говорит, что для всякого полезного дела человек должен сам созреть, иначе толку не будет. Мать уже с ним на лыжах по выходным ходит кататься. Великое достижение! Раньше на такое ей, как сказала бы баба Зоя, «не сподобиться было».

И опять Валеркин вопрос по поводу друзей красным светом замигал в голове. Почему у неё ни брата, ни сестры нет? Вон у Лизки Капраловой старший брат в девятом классе учится. Тронь кто Лизку — такую расправу учинит, мало не покажется. И во дворе, стоит ей только пискнуть, он словно из-под земли вырастает. А у Саньки Забродина четверо братьев, каждый на год старше другого. Зачем ему друзья, когда у них семейная тусовка? Друг за друга горой!

Дунька закрыла глаза. Отчим, осторожно укрыв её одеялом, на цыпочках вышел из комнаты.

…К присутствию в их семье отчима Дунька стала постепенно привыкать. Были в этом и свои плюсы.

Во-первых, мать стала меньше ругаться и ворчать. Замечания теперь Дуньке делал Валерка. Но звучали они не так, как бывало у матери, — без упрёка и раздражения, словно он рассуждал сам с собой. Ну, например: «Сейчас ужинать будем. Игрушки со стола надо бы убрать». Или: «Кто ещё не успел вымыть руки перед обедом? Встаньте в очередь за мной!» Или: «Давайте посчитаемся, кому сегодня посуду после ужина мыть!» Всё, о чём он говорил, относилось не только к Дуньке, а ко всем членам семьи, в том числе и к нему самому. Правда, по имени Дунька к нему по-прежнему не обращалась. Все вопросы начинались с «ты»: «Ты пойдёшь?», «Ты будешь?», «Тебе надо?». А когда говорила что-то про него матери, называла его не «Валерка», а «Он».

Во-вторых, благодаря Валерке всё чаще в доме появлялись разные вкусняшки, а у неё, Дуньки, — новые шмотки. На день рождения Валерка подарил ей мобильный телефон и предложил пригласить на обед друзей. Но от этой сомнительной идеи Дунька отбрыкалась. И даже обиделась. Знает ведь, что нет у неё никаких друзей. Не Дятла ведь со Шмыгой будешь в гости звать! К тому же в последнее время они стали Дунькой пренебрегать, гнать от своей шоблы.

А случилось это вот по какой причине. Дятел велел ей стащить у отчима из кошелька тысячу рублей, как он выразился, «на мелкие расходы».

Но Дунька покрутила у виска пальцем: мол, ты что, рехнулся? Дятел стал наезжать, но пацаны остановили: «Брось ты, Дятел, с ней связываться! Зачем тебе лишние проблемы? Её отчим — мужик безбашенный! Тут же прибежит разборки чинить! Он у неё даже на родительские собрания ходит!» Зло сплюнув в её сторону, Дятел отступил. Но процедил сквозь зубы: «Брысь отсюда!» Дунька поняла: отныне доступ к их тусовкам ей заказан. И поначалу даже скисла.

Но долго грустить по этому поводу ей не пришлось. Как раз в этот день в класс вместе с Еленой Сергеевной вошёл какой-то бородатый мужик в толстенных очках.

— Дети! Сегодня у нас в гостях детский писатель, — натянув на лицо умильную улыбку, стала представлять его Елена Сергеевна.

— А разве они не все умерли?! — громко зевнув, спросила Дунька.

Учительница смущённо взглянула на писателя. Но тот не стушевался, ощерил в улыбке щербатый рот. А класс загоготал.

— А зачем тебе борода? Ты ж не старый! — атаковала вопросами Дунька.

— Возраст — дело относительное. И всё же я немного старше вас, милая девушка. И попросил бы обращаться ко мне на «вы».

Замечание Дунька проглотила. «Милой девушкой» её ещё никто не называл. Стала внимательно слушать бородатого. Говорил он складно. Особенно запало в душу то, что чтение, оказывается, развивает речь. И если ему можно верить, то «хорошо развитая речь — залог успеха в осуществлении всех жизненных планов». Дунька даже слегка присвистнула. Нормально! Планов у неё было столько!.. И речь «неразвитой» не назовёшь. По крайней мере, за словом в карман никогда не лезла, потому что читала больше всех в классе. И покосилась на Федьку Журавлёва, который был толстым и неуклюжим, словно кукла надувная, и толком двух слов связать не мог. Начнёшь слушать его — уши вянут. Как у Елены Сергеевны на него терпения хватает?! Примеры-то он решает хорошо. А вот мнение своё высказать не может. Никто и никогда в классе его до конца не выслушивает. Махнут рукой: «Заткнись, Журавль! Не тяни резину!»

Между тем «званый гость» уже рассказывал про свои книжки. Повесть, написанная от лица бездомной собаки, заинтриговала. Откуда он знает, что у собаки на уме? Говорит, рассказ можно написать от любого лица, хоть от уличного фонаря. Главное — удачно войти в образ персонажа. А что? Надо будет попробовать. И, не поднимая руки, с места громко спросила:

— А я писателем смогу стать?

— Конечно, — подтвердил писатель. — Только научитесь, милая девушка, людей уважать. Вот я, например, на творческих встречах даже к первоклассникам на «вы» обращаюсь. И в маленьком человеке нужно видеть личность. Я уже не говорю о тех, кто старше и, значит, умнее, мудрее, опытнее. У писателя должен быть хорошо развит внутренний мир. Ведь он, посредством художественного творчества, несёт людям свет нравственных знаний. А чтобы что-то кому-то давать — надо иметь!

Ну, тут он уж больно мудрёно загнул! И всё из той же оперы: «людей уважать». Что бы ещё такое спросить? Намотала на палец кончик волос завязанного на затылке в пучок хвоста, задумалась.

— А вы в школе хорошо учились?

Удивлённые лица одноклассников разом повернулись в её сторону. Слух резануло вырвавшееся из её уст такое непривычное «вы». И даже у Елены Сергеевны брови поползли вверх. А что тут такого?! Она что, дурнее паровоза?

Писатель смешно почесал в бороде:

— Честно признаться? Всякое бывало. В отличники никогда не стремился. Но и ниже четвёрки опускаться себе не позволял. Я вообще-то врач по профессии. А писать стал, когда сыну три года исполнилось. Сначала для него сказки придумывал, а потом записывать стал. Стихами с детства балуюсь. Все мысли, что в голову приходили, зарифмовывал. С вами такое не случалось?

Кому это он? Ей, что ли? Из-за толстых очков не видно, на кого смотрит. На всякий случай пожала плечами. А тут и звонок прозвенел. Ребята все к писателю рванули за автографом. Но он на пустых бумажках подписываться не стал. И правильно сделал. Вдруг кто-нибудь смешную рожицу под его автографом нарисует, и это будет означать: «Да, это рожица моя».

…А на другой день произошло событие, которое перевернуло всю Дунькину жизнь и окончательно отодвинуло ссору со старшеклассниками на задний план. К ним в класс директриса привела новенького. Он был выше всех парней. И даже выше самой Дуньки. Она сначала подумала, что это какой-то второгодник. Но ни на разгильдяя, ни на тупицу тот не походил. Одет и подстрижен был опрятно. Не толстый, но какой-то сбитый весь. На уроках отвечал толково, что Дунька оценила с первых же фраз. Посадили его с отличницей Викой Воробьёвой. Дунька не сводила с новенького глаз. Звали его Русланом. Русланов в классе не было. К Вике он относился по-джентльменски: то поднимет ей уроненную на пол ручку, то поможет надеть рюкзак, то шепнёт на ухо ответ на какой-нибудь вопрос учительницы. Дуньке надоело на это смотреть. Она принялась, как раньше, повторять фразы Елены Сергеевны. И тут произошло такое!.. Новенький вдруг резко повернулся к ней.

— Ты что, в классе вместо попугая?! — произнёс это не шёпотом, а громко, на весь класс. Да ещё с такой чёткой дикцией!

Класс замер. Не ожидали от новенького такой прыти. И даже Дунька впервые не нашлась что ответить, только с шипением выпустила воздух через раздутые губы. Но бормотать перестала. Весь день бросала на новенького гневные взгляды. Подхалим! Откуда только и взялся такой?!

Чтобы обратить на себя внимание новенького, стала вредить Воробьёвой. То банты ей на косах, проходя мимо, распустит, то на тетрадке рожицу нарисует, то карандаши по полу разбросает. А на уроке, как только учительница к доске отвернулась, вскочила и ткнула Воробьёву в спину циркулем. Та вскрикнула и в слёзы. Елена Сергеевна головой крутит, пытаясь понять, что произошло, а новенький опять на Дуньку набросился.

— И чего тебе, Цыганова, неймётся?! — возмутился он. — Вике же больно!

Надо же, рыцарь нашёлся! Влюбился он в эту толстуху, что ли?!

А новенький учительнице:

— Елена Сергеевна! У Цыгановой что, руки чешутся? А если ей самой в бок циркулем ткнуть?! — И снова на неё, Дуньку, зло так глянул: — Ну и вредина ты, пакостишь и пакостишь! Случайно, не в цыганском таборе родилась?! Наверное, и воровать умеешь?!

— Руслан! — тут уж урезонила его Елена Сергеевна. — Думай, что говоришь!

— А что она урок слушать мешает?! Ведёт себя как дикая! Ей бы в зоопарке жить! Или в Африке на пальме сидеть!

У Дуньки все слова куда-то попрятались. Ищет в голове, что бы этакое сказать в ответ, и не находит. И понимает, что впала в какой-то ступор. Такого с ней ещё не бывало! А Елена Сергеевна, легонько постучав по столу рукой, спокойно стала продолжать урок. Но Дунька её не слушала. В мыслях был такой хаос — словами не передать! Что он там про воровство-то?.. Воруют — это когда берут что-то тайно ото всех. А она, Дунька, берёт всё, что ей нужно, у всех на виду. Захочет булочку с изюмом — возьмёт в столовой с общего подноса. А что, если у неё денег нет, а есть хочется?

С неделю Дунька ходила сама не своя. Баба Зоя бы сказала: «Тише воды, ниже травы». И только на уроках точила спину новенького презрительным взглядом. Однако как ни настраивала себя против Руслана, отвращения к нему не чувствовала. Наоборот, ловила себя на том, что разглядывает его. Заметила, что у него необычный затылок… с двумя макушками. И волосы не торчат во все стороны, как у многих мальчишек, а лежат красивыми волнами. Спохватившись, нагоняла на себя злость: противный этот новенький! Весь класс против неё настроил! Мальчишки раньше ей с радостью подхихикивали. А теперь головы отвернули, в партах дырки глазами сверлят. И девчонки у виска пальцем крутят. Умницы нашлись! Бойкот ей решили устроить? Плевать на них! С высокой вышки, без передышки! И уткнулась носом в книжку. Но буквы злорадно плясали перед глазами, как чёрные букашки. И никаких образных картинок в голове, как это было раньше, не вырисовывалось. В ушах отголоском всё звучало обидное: «Случайно, не в цыганском таборе родилась?! Наверное, и воровать умеешь?»