Цена свободы

Довакин

Пламя, разгоревшееся от простенького заклинания, весело трещало, согревая её гудящие ступни. Здесь, практически на самой вершине высочайшей в Скайриме горы, без огня было не выжить. Хорошо хоть над головой была крыша, а по гулким залам храма Седобородых не гуляли сквозняки. Уна угрюмо наблюдала за танцем оранжевых языков, время от времени подбрасывая в очаг сухие ветки. Она думала.

Пять лет. Пять чёртовых долгих лет!

Она-то, дурёха, была уверена, что отыскать проклятущего Довакина будет не так сложно. Ведь они с товарищами всё рассчитали! Часть Культистов шпионила за прямыми и побочными потомками тех династий драконорождённых, что проживали в Скайриме. Небольшой отряд занял позицию в Имперском городе, карауля, если кому-то из бастардов рода Септим приспичит навестить северную провинцию. Остальные, включая её саму, разъезжали по Скайриму из города в город, грели уши в тавернах и на рынках, собирали сплетни, вынюхивали. Однако же ни один отряд так и не вышел на след Довакина. Что бы ни говорили Владыке пророчества со страниц древних книг, казалось, они ошибались.

Уна сморщилась: при мысли о Мираке у неё закололо в груди. Она скучала по нему неистово, невыносимо. И всё ещё жалела, что не вернулась домой, как только узнала... Она уткнулась лицом в колени, пряча слёзы. Шёл второй месяц похода, когда она ни с того, ни с сего потеряла сознание во время очередной коротенькой перебежки. А когда очнулась, была огорошена словами Агнес. «Ты тяжёлая, девочка моя. Тебя нельзя продолжать вылазки, срочно возвращайся на остров». Сначала Уна даже не поняла, что Агнес имела в виду. Тяжёлая, потому что её, бессознательную, было нелегко перенести на лежанку? Ей что же, пеняли, что она начала нет-нет, да и съедать чуть больше привычного пайка и немного набрала? И лишь когда женщина, по-матерински улыбнувшись, дотронулась до её живота, до Уны, наконец, дошло.

Шок сменился радостью, а Уна смеялась и плакала, крепко обнимая Агнес. Но счастье не продлилось долго: она не уберегла его дитя. Посчитала, что справится, что лучше обрадовать Владыку двумя новостями — и малышом, и найденным Довакином, а по итогу… Уна закусила губу — намеренно больно. Поделом, ведь по собственной дурости она потеряла их ребёнка. Слишком уж привыкла выкладываться целиком, неустанно посвящая себя его цели. Пропускала предупреждения Агнес и других членов отряда мимо ушей. И, как итог, не предусмотрела того, что для нерождённого крохи такие нагрузки были чрезмерными. Оттого ещё горше было понимать, что игра совсем не стоила свеч: ещё долго с тех пор ей не удавалось найти и малейшего упоминания о Довакине.

Интересно, сможет ли Владыка её простить, когда узнает? Уна помнила, что троих своих детей он потерял давно, тысячелетия назад, и, возможно, для него стать отцом спустя столько веков было бы не менее важным, чем для неё самой — подарить ему такую возможность. А теперь, благодаря собственному безрассудству, Уна загубила эти мечты. Конечно, сумей он её извинить, прими её вновь, она могла бы со временем понести ещё, но захочет ли он делить с ней постель после такого? А может, и вовсе прогонит её, расценив нечаянное убийство их дитя, как предательство? Хотя за такое Владыка мог и казнить. Девушка места себе не находила от горя, страха и волнения, что поселились в груди бок о бок с дикой тоской по нему. Возможно, лишь поддержка отряда, её братьев и сестёр из Культа, и помогла Уне не сойти с ума.

А потом не стало и их. Глубокой ночью на их маленький лагерь случилась облава — Имперский легион не спрашивал имён, видно, посчитав их шайкой контрабандистов, незаконно перешедших границу. Недоразумение вызвало сумятицу, ребята запаниковали и ударили в ответ, кто-то использовал магию. Это разъярило имперцев. Последним, что Уна успела увидеть перед тем, как нечто тяжёлое стукнуло её по виску и всё вокруг заволокла тьма, была Агнес: женщина с удивлением смотрела на остриё копья, пробившего её насквозь со спины и торчавшее из груди на целый пальм(7).

Уна тогда почти сломалась. Очнулась она в какой-то повозке: но куда её везли и, главное, зачем, она не понимала. Скорбь сдавливала грудь подобно железным щипцам: Уне было больно дышать, стоило лишь подумать об Агнес и остальных.

С ней привязанными к скамьям транспортировали и других неугодных — незнакомцев, схваченных легионом на приграничной заставе, да только Уна не спрашивала их имён. Горе по погибшим друзьям разъедало её изнутри, и ей было не до того. За плотной пеленой слёз она даже не сразу поняла, что одним из сидевших рядом пленников оказался сам Ульфрик Буревестник — какое-то время её отряд подозревал, что именно этот именитый норд, обладавший редким даром Голоса, мог быть их целью, тем самым Довакином. Культисты поняли, что это не так совсем недавно, потеряв единственную за много месяцев ниточку к цели. А теперь — иронично! — Уну и несостоявшегося Довакина везли куда-то вместе. Из-за нервного, почти истеричного смеха сквозь слёзы, который Уна не смогла сдержать, все в повозке, казалось, не сговариваясь, приняли её за полоумную. Да и кто в здравом уме бы смеялся? Вероятнее всего, их ждала смерть, но не подло в ночи, как вышло с её людьми, а для галочки, в виде официального правосудия. Ничего забавного в этом никто явно не находил.

Однако показательная казнь пред очами имперского генерала так и не состоялась. Хотя Уна уже успела примериться шеей к плахе — чёрное, влажное от свежей крови дерево царапало кожу острыми зарубками.

Небо над головой разорвал громогласный рёв, и на селение упала массивная тень.

Дракон.

Уж она-то, выросшая на историях Владыки о драконьей жестокости, знала об этих тварях всё. Даже те трое дов, что жили в Апокрифе, покорные воле Мирака, всего лишь склонились перед его могуществом — истиной верностью там и не пахло. Тем страннее было понимать, что именно это чудище невольно спасло её и кучку других несчастных — сжигая деревянный городок, как охапку хвороста, ящер отнял жизни многих стражников и тем самым подарил незадачливым смертникам неожиданную свободу.

Уна сбежала. Не одна — они прорвались сквозь хлипкое сопротивление перепуганных имперцев вдвоём с нордом Ралофом, которому тоже повезло в тот день не попрощаться с головой. Семья Ралофа же её и приютила на какое-то время. Уна была им за это благодарна: потеряв всё и всех, она просто не понимала, что ей делать дальше.

Отдохнув и немного подлечившись, она решила, что самым правильным будет выйти на контакт со связным Культа — отправлять домой обычного гонца Уна бы не рискнула. Она знала, что ближайшего связного можно найти в Вайтране — туда и отправилась. Заодно принесла местному ярлу новость о том, что нужно готовиться к битве — в Скайрим вернулись драконы. Авось, помятуя об этой услуге, он потом помог бы ей в поисках Довакина?

Всё, что случилось после, оказалось настоящим безумием. Связной, как оказалось, покинул город — его дом был уже месяц как выставлен на продажу. На предместья Вайтрана напал очередной дракон, и Уна, которой позарез были нужны деньги, чтобы добраться до другого связного, взялась помогать страже изловить летучую тварь — сам ярл обещал за голову ящера награду. Кто же знал, что, одолев чудище, Уна наконец найдёт того, кого искала столько лет?

Когда её тело засияло, и душа дракона, покинув его горящие останки, устремилась прямо в неё, Уна не сразу поняла, что произошло. И лишь когда поражённые и напуганные стражники начали вполголоса переговариваться о том, что впитывать драконьи души может лишь герой древности — Довакин, Уна вспомнила. Драконорождённые и правда так могли. Сильнейшие из них. А теперь выяснилось, что так, оказывается, могла и она.

От потрясения внезапного открытия девушка повалилась с ног, больно ударившись коленями оземь. Но даже ушиб не вывел её из состояния шока.

Неужели Довакин, которому, согласно старым пророчествам, было суждено объявиться в Скайриме, и которого Владыка так долго разыскивал, всё это время был рядом? Был ею?

Ей нужно было бросить всё и бежать к нему, к Мираку, бежать со всех ног, но…

Уна не знала, зачем именно Владыке был нужен Довакин, однако понимала — даже если этот дар у неё и есть, она его пока не понимает и использовать не может. А Довакин, не умеющий быть Довакином, господину вряд ли поможет. Конечно, он и сам мог объяснить ей многое, рассказать, научить, но возвращаться совсем неумёхой не хотелось. Впрочем, возможно, она просто испугалась того, что её ущербная недодраконорождённость просто не искупит вины за загубленного малыша.

Поэтому, когда Седобородые призвали её, она откликнулась на зов(8).