Полдень и Береника

Глава1. Поединок

Я уверена, что мечи — одушевлённые существа и они против меня что-то имеют.

Что ж, раз уж мне суждено погибнуть от зубов вампира, пусть, по крайней мере, это будет симпатичный вампир.

Звон мечей раздавался лишь на поляне, а дальше осиновый лес заглушал его, попутно скрадывая досадные или победные вскрики. Казалось, даже птицы умолкли и притаились в ожидании развязки. Догева отдыхала в вечернем летнем мареве, и вряд ли кто-то мог увидеть или услышать бой, происходивший на её окраине.

Поморщившись от боли в правом плече после неудачного рывка, я отступила, быстро вытерла пот со лба и перекинула меч в левую руку. Присела, спружинила и сделала выпад. Ответный удар отбросил меня назад и заставил попятиться. Злость — не лучший товарищ в бою, но её обычно и не призывают, она приходит сама, накатывает и всё портит. Злилась я, главным образом, на себя — на свою слабость, неловкость, неповоротливость и медлительность. Бой на мечах никогда не был моей сильной стороной, но если раньше меч служил мне, главным образом, для антуража или разделки пойманной в ручье рыбы, то теперь я хотя бы понимала, куда бить и как парировать удары. И всё же даже десятилетний тролль имел все шансы раскроить меня на кусочки, прежде чем я его проткну. Да что ж это такое? Зря я, что ли, столько времени приседала, отжималась, подтягивалась на кривой берёзе и часами плавала в озере? Ноги ещё держали меня, но сердце выпрыгивало из груди, а правая рука горела огнём. Левая с мечом дружила значительно хуже правой, зато новый ракурс мог удивить противника…

С криком загнанного в ловушку гнома я бросилась вперёд и, сделав несколько ложных выпадов, присела, подсекая врага снизу. Тот шутя подпрыгнул и в повороте чуть не нанёс мне фатальный удар сбоку, я увильнула и, выронив меч, с рычанием ринулась головой вперёд, норовя боднуть противника в живот.

— Вольха, эмоции! — с осуждением вскрикнул Лён, откидывая свой меч и ловя меня сбоку за талию, избегая рукопашной.

Дав ему пару бессмысленных тумаков, больше похожих на отряхивание пыли, я с тяжёлым вздохом села на траву и досадливо прорычала. Лён уселся рядом и с удовольствием вытянул длинные ноги в низких зашнурованных сапогах. Один шнурок пострадал в бою: я рассекла его своим тупым бутафорским мечом. Кажется, на этом мои успехи в боевых искусствах заканчивались.

— Да, гворд тебе пока давать рано, — резюмировал Лён, поднимая голову и любуясь пронзительно-голубым безоблачным небом.

— Не больно-то и надо, — проворчала я, сгорая от стыда. Я, вероятно, вывихнула правую руку, но залечивать её на глазах у Лёна мне не хотелось, так что я просто осторожно согнула её и решила подождать с обезболивающим заклинанием до уединённого похода в кустики.

— Ты даёшь волю эмоциям, в этом твоя главная проблема.

Конечно, он был прав. Вот только волю я ничему не давала. Эмоции закипали во мне самостоятельно, без участия моей воли.

— Конечно, по сравнению с холодным и бесчувственным вампирюгой, я… недостаточно сдержанная, — заметила я, падая спиной на восхитительную мягкую траву, поросшую клевером.

— Да ты просто как бешеный гном. Но работа левой рукой стала лучше. Молодец, что тренируешь её, а правая освобождается для заклинаний.

Я лишь хмыкнула в ответ. Бой закончился, а я всё ещё сердилась. В том числе и на Лёна, хотя поводов для этого не было никаких — более терпеливого и внимательного учителя и придумать нельзя. Он тратил кучу времени на объяснения, тренировки и практику с разными предметами, держать которые в руках вампир его уровня счёл бы ниже собственного достоинства: с тупыми бутафорскими мечами и деревянными палками.

Лён улёгся рядом, и мы какое-то время молчали, восстанавливая дыхание. Висящий на моей шее агатовый амулет, заговорённый от телепатии мной, несколькими магами второй степени и двумя архимагами, надёжно скрывал мои мысли от Лёна. Постоянно быть открытой книгой для собственного мужа было бы для меня невыносимо, кроме того, я не сомневалась, что быстро наскучу ему своими сомнениями, метаниями, мечтаниями и страданиями по поводу вещей, совершенно не важных для мужчин. Сейчас, когда мы проводили много времени вместе, Лён признался, что его телепатический мозг отдыхает рядом со мной. Я его понимала. Если бы мне пришлось, как ему, непроизвольно сканировать и обрабатывать мысли и чувства находящихся поблизости вампиров, людей и прочих тварей, я бы точно сошла с ума. Лён был абсолютным телепатом с детства и умел при необходимости закрываться от чужого потока сознания, но это требовало усилий. По вечерам он иногда опускал голову в кадушку с холодной водой, заявляя, что так его мозг освобождается от услышанного за день шума. Я вовсе не хотела стать для него таким шумом. Вот почему я так ценила свой амулет — который, впрочем, могла снимать, когда вздумается.

— Ты по-прежнему раскрываешься перед ударом справа.

Я простонала. Анализ после боя важней самого боя. Моё самолюбие корчилось смятым бумажным листком. Лён много раз показывал, как и в какой момент нужно замахиваться, чтобы противник не успел истыкать меня мечом, но теория сильно отличалась от практики.

— Вольха, — задумчиво произнёс Лён, поднимаясь на локте и заглядывая мне в лицо, — я знаю, куда можно перенаправить твою злость.

— Куда? — удивилась я.

— В смех. Как только ты почувствуешь, что в тебе закипает ненависть к противнику, представь, как жалок он будет в поверженном виде. Как смешно будет просить о пощаде. Как глупо выглядит, когда его пилит жена. Как он на самом деле слаб и боится тебя…

— Тогда мне понадобится другой противник, потому что это всё не про тебя — кроме жены-пилы, конечно.

Он клыкасто улыбнулся.

— Тебе нужны новые тренеры.

— Ну вот ты и признался, как тебе всё это надоело. И я тебя не виню.

— Нет, Вольха. Твои прыжки с мечом — увлекательное зрелище, — Лён наклонился и быстро поцеловал меня в щёку, задев при этом повреждённое плечо, и я тихо охнула от боли. — В чём дело?

— Да так, дёрнулась неудачно.

Лён закатил глаза.

— Ну и зачем лежать и терпеть? — он подождал, пока я сплету анестезирующее заклинание, и мрачно добавил: — Мне не нравится сама идея того, что тебе придётся сражаться настоящим мечом. Для написания диссертации это не нужно.

— Но очень пригодилось бы мне в прошлом, хотя я не собиралась ни с кем драться, — напомнила я. — Неприятности с мечами наперевес приходили ко мне сами.

Лён поморщился. Эти воспоминания были ему неприятны так же, как и мне.

— И всё же твоя сила в магии, — напомнил он, — практикуй её.

Я работала в этом направлении, но в последнее время недостаточно. На укрепление тела и боевого духа уходили почти все силы.

— Да, я ведьма, — констатировала я, — а от ведьмы никто не ожидает боевых умений. Знаешь, сколько раз во время путешествий меня называли пигалицей, крошкой или, извиняюсь, фитюлькой? Меня будет трудно обидеть, когда я снова поеду за практическим материалом для диссертации.

Лён удержался от комментариев, за что я была ему несказанно благодарна. Несмотря на то, что мы давно договорились не ограничивать свободу друг друга, он пользовался своей свободой немного иначе, чем я — например, всегда звал меня сопровождать его, если отправлялся куда-то с государственным визитом или по приглашению друзей. Если повод был скучный, я могла сжалиться и поехать за компанию, но пару раз всё же отказалась поехать с ним и Советниками по торговым делам. Когда же я отправлялась в свои сомнительные путешествия по белорским деревням и хуторам, зарабатывая на пропитание и ночлег уничтожением упырей и прочей нечисти, Лён оставался в Догеве, потому что там было его место — и потому что свою работу я предпочитала делать в одиночку. Я очень надеялась, что Лён никогда не узнает, сколько раз я рисковала жизнью по пустякам из-за своей беспечности и любопытства, сталкиваясь с нечистью, нежитью, тёмной магией, драконами, разбойниками или опасными лесными обитателями, но мы оба понимали, что магию необходимо тренировать и применять, иначе она останется бурным, плохо управляемым ручейком и никогда не превратится в полноводную реку.

— Купаться? — спросил Лён.

Я покосилась на повреждённую руку, переставшую болеть. Как повысилась эффективность моих обезболивающих заклинаний! Искупаться хотелось, но полноценное получасовое плавание, которое мы ежедневно практиковали с Лёном, придётся отложить до завтра, доверив моё окончательное лечение Келле, Верховной догевской травнице.

Подобрав мечи и одежду, мы направились в сторону озера, возле которого когда-то познакомились. Уже тогда Лён впечатлил меня своей красотой, и если первые восторги можно было списать на мой юный возраст и отсутствие в окружении достойных мужчин младше семидесяти — балбесы-однокурсники не в счёт, — то со временем я убедилась: он правда очень привлекателен внешне. Все вампиры обычно хорошо сложены и стройны — ни в Догеве, ни за её пределами я не встречала ни одного по-настоящему толстого вампира. Даже трёхсотлетние Старейшины выглядели вполне себе крепкими и бодрыми. Но Лён… Лён был особенно прекрасен, и это отмечала не только я. Его отличали чудесная осанка и манера держаться — одновременно благородная и благосклонная; в минуты растерянности и гнева он сохранял внешнее спокойствие, которое, по его словам, в нём воспитала Келла. У него были красивые руки, ладони и пальцы, ловкие и сильные. Его белокурые волосы, сейчас собранные сзади в хвост, в свободном виде были чуть волнистыми и блестящими, а серые глаза, пронзительные и глубокие, меняли оттенок с зеленоватого до голубого в зависимости от погоды. Я быстро привыкла к мягким кожистым крыльям, которые Лён носил свёрнутыми за спиной, как два пергаментных свитка. Они и на ощупь были гладкими, как пергамент. Мои сомнения в том, что природа напрасно одарила вампиров крыльями, не позволявшими им летать, но подвергавшими их опасности из-за предрассудков и страхов других рас, быстро развеялись. Под расправленными крыльями можно было укрыться от дождя и ветра, они помогали лежать на воде, в них можно было завернуться вдвоём, как в мягкий кокон… Лён не очень-то любил, когда я трогала его крылья, потому что боялся щекотки — это открытие в своё время меня немало повеселило.

Мы медленно шли к озеру, и я, чуть поотстав, украдкой поглядывала на Лёна со спины. Ремень на его старых, потёртых брюках ослаб, и они сползли на бёдра; серая, в пятнах от травы и пота рубашка прилипла к спине, и мне нестерпимо хотелось задрать её и коснуться ладонью его разгорячённого тела. Лучше со стороны живота. В такие моменты я была вдвойне рада, что телепатические возможности Лёна были ограничены моим амулетом. Лён обернулся и, вероятно, заметил что-то такое на моём лице, потому что вопросительно поднял брови.

— Всё в порядке?

Я кивнула, пытаясь подавить глупую улыбку.

— Тогда чего ты тащишься? Вперёд! — он припустил по тропинке, ловко перепрыгивая через кочки и поваленные ветки, как вырвавшийся на свободу мальчишка.

Вампиры быстро восстанавливали силы, в отличие от посредственных ведьм. И всё же я не хотела ударить в грязь лицом. Что-что, а бегать я умела быстро, потому что было за кем и от кого.