Полдень и Береника

Глава 2. Дорога

Не волнуйся, я не дам тебе зачахнуть от тоски.

Магия — одна из отраслей науки. Пока что самая перспективная.

Новые покои Повелителя и его супруги строились недалеко от Дома Совещаний. Будь моя воля, я поставила бы наш дом прямо на берегу полюбившегося мне озера, но правила требовали иного. Мы должны были жить на центральной площади, возле которой проходили встречи с послами и заседания по государственным вопросам и где раз в неделю, по субботам, Лён продолжал выполнять свою работу судьи, умело применяя телепатию и здравый смысл. Вереница подданных, желающий получить совет Повелителя по жизненно важным вопросам, не иссякала. Я редко присутствовала при этом процессе, потому что, как оказалось, вампирам это не нравилось. Ко мне они предпочитали приходить в любое время, чтобы снять порчу с козы или ускорить с помощью магии рост капусты. Впрочем, никто не смел проявлять неуважение к Верховной ведьме. Мне казалось, вампиры меня немного побаивались и слегка переживали за своего Повелителя.

Наш новый дом — просторный, одноэтажный, бревенчатый, с двумя башенками для уборных и ванных комнат — возводился так быстро, что мы планировали перебраться туда уже к началу зимы. Кроме большой спальни, в нём должны были разместиться столовая, гостиная и кухня, в которой собиралась орудовать помощница по дому, ибо искусство кулинарии было освоено мною на кострово-походном уровне, две гостевые и две детские комнаты. Окна вампиры обычно закрывали чистейшим горным хрусталём, мебель делали из дуба, а ванну — из натурального камня. Мысль о том, что у меня будет свой дом в долине вампиров, до сих пор казалась мне немного дикой.

— А трон там будет? — спросила я у Лёна, оглядывая ладный сруб.

— Нет, вообще-то… Трон стоит в судебном зале.

— Слава богам! А то мы ещё подерёмся, кому на нём восседать за завтраком.

— Я сразу пас, он жутко неудобный.

— Шторы я повешу поплотнее, — продолжила я, — слишком много тут любопытных вампиров, волков и летучих мышей... А позолота на канделябрах будет?

— Я прекрасно вижу в темноте, канделябры нам ни к чему. Так и быть, прикупим для тебя пару подсвечников.

Лён подмигнул мне, предполагая моё отношение к подобным кошмарам интерьера.

— А балюстрада из колонн? Круглые пилястры на фасаде? — не унималась я.

— Вольха, откуда ты, простая селянка, знаешь такие слова?

— Не забывай, что моим первым местом работы был королевский замок, — гордо напомнила я.

Лён хохотнул, потому что прекрасно знал, что срок моей службы в замке составил всего один день, после чего перепуганный король Наум согласился выплатить школе неустойку и отпустить придворную ведьму с богом.

— Нет, но у нас будет много шкафов и сундуков, в которых ты сможешь хранить свои роскошные наряды, — пообещал он.

— Штаны для верховой езды и куртку с заговорёнными от нечисти шипами? — спросила я. — Ну-ну… А стол для написания диссертации?

— Дубовый.

— А волчья морда на входной двери?

— Если пожелаешь, — он бросил на меня удивлённый взгляд.

— Непременно. Ведь это будет наше логово. И мой первый настоящий дом...

Пока же мы занимали всего две комнаты в Доме Совещаний и, честно говоря, одна из них была лишней и служила гардеробной или небольшим складом, в том числе для моих магических штучек.

Наше первое супружеское лето как раз заканчивалось, когда мы с Лёном в первый раз по-настоящему повздорили. Спорили мы часто, но не всерьёз. Я называла его вредным, хитрым, жадным, подлым, заносчивым и так далее вампирюгой, он упоминал мою несговорчивость, несносность, любопытство, несдержанность, затем мы боролись на мечах, кулаках, подушках, за еду или свободное место на кровати, и всё заканчивалось смехом или объятиями.

Ссора наша вышла как раз потому, что все эпитеты, которыми Лён шутя одаривал меня, были сущей правдой.

Однажды, роясь в ящике с бумагами, куда я накануне зашвырнула свои тетради с записями для диссертации, я обнаружила запечатанный конверт, датированный прошлым месяцем, адресованный Арр’акктуру тор Ордвист Ш’эонэллу и его законной супруге Вольхе и не распечатанный. Поддавшись лишь на секунду угрызениям совести, я аккуратно растворила печать и развернула письмо. Это было официальное послание от Старейшин. Удивившись, что они, видя нас почти каждый день, решили прибегнуть к столь странному способу общения, я быстро прочла письмо и горестно вздохнула. В нём говорилось, что согласно законам Догевы в течение года супруга Повелителя должна доказать свою способность произвести на свет наследника, коих Повелителю желательно иметь не менее двух. Если наследник не появится в течение года, супругу Повелителя надлежит проверить на фертильность — интересно, как? — и предоставить возможность поправить здоровье. В случае неспособности супруги в течение двух лет зачать наследника Повелителю будет предложено аннулировать брак и найти более подходящую для брака супругу. Больше всего меня возмутило, что супруга на фертильность никто проверять не собирался.

Это наверняка было прописано в тех древних догевских скрижалях, которые Лён неплохо знал, но предпочитал игнорировать. Вероятно, то же должна была сделать и я, но опыт подсказывал мне, что одним письмом дело не ограничится. Очень скоро Келла, не подозревающая о том, то я пью зелье от зачатия, приготовленное моей подругой-травницей, начнёт с деликатным видом задавать неудобные вопросы и предлагать отвары, повышающее плодовитость. Лён как-то спросил меня, скоро ли я планирую стать матерью, но, увидев ужас в моих глазах, отшутился тем, что я сама ещё ребенок. В этом была доля правды. Нет, мне было очень интересно, что произойдёт, если в одном существе перемешаются черты очень необычного вампира и вполне заурядной ведьмы, и я подозревала, что смесь будет гремучей и прекрасной, но любопытство не могло перечеркнуть давно построенные мною планы, в которых я становилась магистром магии первой степени. Поэтому беседу с Лёном о продолжении рода я решила отложить на пару лет — до того момента, когда я стану хотя бы магичкой второй степени. Я полагала, мы с Лёном были счастливы тем, что имели, и мысль о том, что Старейшины, вооружённые древними законами, смогут помешать этому равновесию, выбила меня из колеи.

В тот вечер, как только Лён вернулся после очередного судебного дня, я сообщила ему, что планирую завтра же уехать в Стармин для консультаций с Учителем по поводу своих научных изысканий, а затем продолжить сбор материалов, путешествуя по Белории или соседним королевствам.

— Почему так внезапно? — удивился Лён.

— Так ведь скоро начало учебного года. Адепты набегут, Учителю будет не до меня. Да и путешествовать лучше, пока тепло.

— Но мы же собирались… — начал было Лён, но вдруг заметил злополучный конверт, который я тщательно запечатала, но не успела убрать в ящик, и недовольно хмыкнул. — Понятно. Я знаю, что там, поэтому даже распечатывать не стал. Нужно было сразу выбросить его.

Притворяться, что я невинна, не имело смысла.

— Это никак не связано…

— Ну конечно, — усмехнулся Лён. — Вместо того, чтобы обсудить то, что тебя беспокоит, ты предпочитаешь бежать. Вольха, — он тяжело вздохнул, — ну не хочешь ты пока детей, и не нужно. У нас впереди куча времени. Но сбегать-то зачем?

— Это не побег! — возмутилась я. — Это моё право на свободу и самоопределение.

— Никто тебя здесь не неволит.

— То есть не держит за самку Повелителя?

Он поморщился от моей формулировки.

— Ну разумеется, нет.

— А мне показалось, в этом письме Старейшины угрожают аннулировать наш брак.

— С моего согласия, — пояснил Лён. — Но я буду против.

— Они и раньше меня недолюбливали, а теперь просто возненавидят, — расстроенно проворчала я. — Старейшины, Совет и твои подданные. Все они ожидают одного и того же.

— Вольха, ну прости, что ожидания моего народа не могут так быстро подстроиться под твои желания. Дай им время полюбить тебя.

Я снова чувствовала, что что-то кому-то должна, и это бремя, давившее на меня ещё до свадьбы, навалилось неподъёмным грузом.

— Наверное, мне лучше поехать сегодня, — заявила я.

— Вольха… Да в чём дело? — Лён уставился на меня в изумлении, не понимая, чем подстегнул моё желание сбежать немедленно. — Если ты думаешь, что я планирую против твоей воли оплодотворять тебя, то это не так.

— Я не птица в клетке. Я супруга, свободная в своих решениях. И у нас был уговор.

Лён развёл руками.

— Иногда мне хочется, чтобы ты сняла свой амулет и я смог наконец понять тебя.

— Да что тут непонятного? — возмутилась я. — Мне пора в дорогу.

— Это какое-то взбалмошное, безответственное решение. Ещё вчера ты говорила, что хочешь потренировать удары мечом в развороте и уделить время обустройству нашего дома, а сегодня твоя диссертация подгорает.

— Зато твоей продуманности и практичности хватит на двоих, — парировала я, принимаясь за сбор сумки.

Я лихорадочно металась по комнате под осуждающим взглядом Лёна, стараясь не забыть самое главное, без чего можно ненароком сгинуть в пути. Зелья, настоящий, а не тренировочный меч, непромокаемый плащ, подаренный Лёном, высокие сапоги, лук, именная грамота, значок мага третьей степени… Я трусливо убегала от разговора о том, что могло заставить Лёна отвернуться от меня. Я точно не стану заводить детей только потому, что этого требуют чьи-то там законы! И у меня вдруг возникли опасения, что дети никогда не будут полностью принадлежать нам с Лёном, что за их «правильное» воспитание возьмутся «правильные» вампиры. Я живо представила, как дети станут говорить мне «вы» и кланяться в пояс, желая доброй ночи.

— Что, даже не обнимешь меня на прощанье? — усмехнулся Лён, глядя на то, как я уныло топчусь в дверях, делая вид, что проверяю, не забыла ли чего.

Конечно же, мне следовало обнять его, попросить прощения за столь спонтанное решение и пообещать вернуться как можно скорей — но только не после того, как он задал свой вопрос.

— Подай мне, пожалуйста, флягу.

— Это моя фляга.

— Да и гхыр с ней! — я развернулась, чтобы уйти, заранее зная, что разревусь, едва оседлаю Смолку.

— Вольха!

Я оглянулась в надежде, что сейчас он отпустит шутку или, наоборот, доведёт меня до белого каления. Я сорвусь, выскажу всё, что думаю, и отложу отъезд до следующей недели, когда он и планировался.

— Ты забыла свои конспекты, — с укором сказал Лён.

— Да и гхыр с ними!

Махнув рукой, я вышла, не попрощавшись, понимая, что Лён не станет за мной бежать.

Никогда ещё мне не было так горько уезжать из Догевы. Набрав воды в свою старую флягу из ручья на окраине города, я пришпорила Смолку и дала волю слезам. Я выехала голодная, без еды и с малым запасом одежды, на ночь глядя, без конспектов, которые с гордостью хотела показать Учителю, не представляя, будет ли Учитель в школе и вообще, найдётся ли у него время в начале учебного года возиться со мной и моей диссертацией. Я уже скучала по Лёну и в ужасе представляла, что он думает обо мне в эту минуту — фантазия тут же понеслась и компенсировала нехватку фактов. Он считал, что я ему не доверяю. Что не хочу от него детей и боюсь это обсуждать. Что я не понимаю и не ценю своё новое положение в Догеве, не умею брать на себя ответственность и думаю только о личном комфорте и свободе. Абсолютно всё это было неправдой, отчего слёзы из моих глаз покатились ещё быстрей.