Пациент Х

21. Приговор

Войдя в дом, Гермиона сразу прошла к столу, за которым собралась вся причитающая, расстроенная семья Уизли и ее родители. Атмосфера была в высшей степени накаленной, на всех Грейнджеров косились в большей или меньшей мере агрессивно.

Мистер Уизли, который, хотя и не в полной мере, но знал, чем Гермиона занималась в последние месяцы, сидел понурившись и рассматривал свои руки. Он не решался заговорить, ведь на него тоже сегодня обрушился гнев Молли, когда та по радио узнала информацию о Процессе.

— Молли, пожалуйста, прекрати кричать и просто выслушай, — воззвал он к бушующей миссис Уизли, но та не желала слушать. Джинни тоже, как и ее мать, выкрикивала ругательства, клеймя Гермиону «предательницей» и «позором семьи». Рон же вбивал в голову уже и так доведенной до слез Грейнджер подробности охоты за хоркруксами.

Билл, который, по-видимому, знал больше, чем ему хотелось признавать, ругался с орущим Чарли. Поддержку ему оказывал выглядящий беспомощным Перси, который — он ведь не мог иначе — был на стороне Министерства, а потому с трудом подыскивал аргументы, которые и сам не считал убедительными. Перси действительно в душе не мог даже самому себе ответить на вопрос, почему новый министр точно принял правильное решение, но зато свято верил, что им всем было не по чину давать указания и критиковать вышестоящих.

— А сейчас все замолчали и сели! — прокатился магически усиленный голос Артура по комнате. Мистер Уизли поднялся и на удивление самоуверенно подошел к супруге, за ним последовали кажущиеся несколько забитыми Перси и Билл. Конечно, Перси и Билл стыдились смотреть в глаза матери, но явно с нетерпением ждали, что скажет отец. — Замолчи уже наконец, Молли!

Еще никогда Гермиона не видела такой строгости в обычно добром и покладистом мистере Уизли. Бушующих Джинни и Рона также усадили рядом с матерью.

— Они, они… — злобно выплюнула Молли, — они должны покинуть наш дом, Артур, прямо сейчас.

Мистер Уизли обернулся к Грейнджерам и немного смущенно улыбнулся.

— Вы понимаете, это шок, она думала, что все кончено, но сейчас…

— Не смей извиняться за меня, Артур! — яростно перебила круглая невысокая Молли мужа.

— Нет, конечно, нет, Молли. Но, пожалуйста, позволь мне объяснить, что произошло.

— Сначала выгони ее, папа! Я не хочу иметь с ней ничего общего, — выкрикнул Рон и получил чувствительный подзатыльник от Перси.

— Да замолчите вы все, наконец! — снова прокатился по гостиной усиленный голос мистера Уизли. Бешенство, прозвучавшее в его голосе, и гнев, читающийся в глазах, наконец заставили всех присутствующих утихомириться. — Так, — произнес все еще усиленным голосом мистер Уизли, явно стараясь держать себя в руках, — а теперь я скажу вам, что знаю. И я призываю вас быть честными и снисходительными.

— Честными и снисходительными? А был ли Он когда-либо снисходительным к кому-то? Проявил ли он снисходительность, когда убивал моих родителей и смеялся? Было ли честным, что Он пытался убить меня, несмышленного младенца, в колыбели? — заорал Гарри. Ему не хватало слов, ярость просто рвалась наружу. В третий раз с прихода Грейнджер он побежал в уборную. Желудок Поттера явно не желал усваивать откровений о том, что считавшийся мертвым человек, всегда так желавший его смерти, жив, в соединении с «предательством» Гермионы и отвратительно хорошим настроением обвиняемого.

— Замолчи, Гарри, ты не единственный, кто кого-то здесь потерял.

Гарри осекся и потупил взгляд. Мистер Уизли, скрестив руки на груди, подыскивал правильные слова для предстоящего объяснения.

— После Битвы врачи осматривали раненных и мертвых. Некоторые только на первый взгляд казались мертвыми. В зале ведь ЕГО никто не осматривал после того, как он упал. Затем позвали Шеклболта и поставили в известность, что Сам-Знаешь-Кто жив.

— Но заклинание, заклинание же вернулось к нему обратно! — выкрикнул Гарри, будто ему это только сейчас пришло в голову. — Я же видел.

— Он как-то смог его ослабить, — передернув плечами, ответил Билл. Флер удивленно уставилась на мужа. Билл покраснел. — Я тоже был там, мы его уносили. Но нам не разрешено было ничего говорить. Шеклболт пригрозил нам отправкой в Азкабан. Он хотел избежать паники…

— Мы не знали, сколько еще Пожирателей сбежится к нему по первому зову, как только узнают, что их Хозяин жив. Дементоры всегда подчинялись ему, кто мог наверняка предсказать, что способен сотворить этот бездушный монстр, олицетворение зла… И народная паника… — говорил Артур.

«А еще артефакты и спрятанные богатства, которыми так мечтает завладеть Кингсли», — пронеслась в голове Грейнджер злая мысль.

— К тому же, — продолжал тем временем мистер Уизли, — как, вы полагаете, повели бы себя люди вроде Малфоев, если бы узнали, что Во… Сами-Знаете-Кто жив и что им придется давать показания против него? В общем, было решено держать все в секрете. А в больнице за ним проводился постоянный надзор, — закончил мистер Уизли. — И, конечно же, — перебил он миссис Уизли, которая уже хотела что-то сказать, — никто из персонала не имел права разглашать тайну.

Рон глубоко вдохнул, бросил на Гермиону взгляд, в котором смешивались пренебрежение и разочарование, и, по-видимому, собрался бурно запротестовать, но мистер Уизли не дал ему высказаться:

— Не смотри так, Рон, разве бы тебе больше понравилось, если бы Гермиона обо всем рассказала и отправилась за это в Азкабан?

— Нет, конечно, я бы не хотел, чтобы она отправилась в Азкабан, — проговорил он уже с ноткой неуверенности в голосе, но все же не желая встречаться с Грейнджер взглядом.

— Но почему его не убили прямо на месте? — Гарри явно не собирался так быстро сдаваться. — Ведь Волдеморт — монстр, язва на теле общества, это всем известно, а он не мог сопротивляться, гораздо проще было бы убить его на месте.

— Потому что линчевание — варварский обычай, — терпеливо пояснил мистер Уизли. — Мы ведь — развитое общество и потому заботимся об общественном мнении.

— Он хотел всех нас убить, — внезапно выкрикнула Джинни, ее лицо было красным, — каждого в этой комнате. Он штурмовал Нору…

— И напал на твоего папу в Министерстве. Это только счастливая случайность, что Нора не разрушена, — закончил за нее Гарри.

Гермиона неловко передернула плечами, желая оказаться подальше отсюда.

— Да, да, я знаю, и я действительно благодарна, что непоправимого не случилось, но… Он все-таки был болен и страдал, разве я должна была оставить его лежать и ничего не сделать?

— Гермиона, ты и правда прикасалась к… к этому? К Нему?! Ты заботилась об этом монстре?! О том, кто чуть не прикончил тебя в Годриковой Впадине? Ты обо всем забыла? Ты забыла Фреда? — мученически задавал вопросы Рон.

— Нет, не забыла, — грустно возразила Гермиона. — Но что я могла поделать? Я ведь рассказывала вам, как к нему относились в Больнице.

Гарри стукнул кулаком по столу.

— И правильно! Ты хотя бы знаешь, как часто я вынужден был наблюдать, как он пытает людей? Ты правда веришь, что что-либо, что могли сделать с ним в Больнице, могло оказаться хуже, чем то, что он сам совершал? Уж извини, почему-то у меня не получается проявлять сочувствие. То, что с ним делали сейчас, даже на мизерную долю не искупает того, что он причинял другим. Хотя бы раз пусть почувствует себя жертвой, а не палачом, — жестко закончил Поттер.

Гермиона пыталась подавить эмоции.

— Я просто не могла так. Не могла каждый день видеть человека и вести себя с ним как с мусором. И не важно, что он совершал. Я бы не смогла никого морить голодом. И к тому же… ведь у него, кроме меня, никого нет.

— Кроме тебя у него никого нет? — раздельно повторил Рон. — А ты, — тихо проговорил, странно глядя на подругу, — а ты, значит, ты у него есть?

— Да, я у него есть, — с твердостью, удивившей даже ее саму, выкрикнула Гермиона.

— Отлично, — процедил Рон, — а мы не желаем видеть новую Беллатрису Лестрейндж среди нас.

— Жаль, что я не Беллатриса Лестрейндж, может, Круциатус и прочистил бы твои мозги, Рональд! Ведь их не хватает даже на то, чтобы понять такую простую вещь, что я не способна на издевательства, да, я выполняла порученную работу, но если Он — чудовище, то я не собираюсь ему уподобляться! Можешь творить свой самосуд прямо здесь, на кухне, где много благодарных слушателей, но я не в их числе.

Почувствовав, что сейчас заплачет, Гермиона вскочила из-за стола и бросилась вон.

Собственная комната встретила ее тишиной и холодом. Когда-то столь уютная, теперь она казалась пустынной и одинокой. Гермиона разожгла камин и рухнула в мягкое кресло под стрекот разгорающихся поленьев. За окном начинал накрапывать мелкий дождик.

Она всегда старалась видеть во всем рациональное зерно и была терпелива ко многому, поэтому редко ссорилась с кем-либо, скорее, наоборот, старалась мирить своих друзей и сглаживать острые углы. Она была буфером между вспыльчивостью Гарри и мнительностью Рона, помогала, подбадривала, а теперь сама оказалась в опале.

«Не желают видеть новую Беллатрису Лестрейндж… Но она проиграла, а я победила и смогу победить снова. Раз они обвиняют меня, пусть хотя бы это не будет напрасно…» Пара слезинок сорвалась с пушистых ресниц и высохла на щеках.

Гермиона, не мигая, смотрела на языки пламени и мысленно перебирала возможные варианты освобождения Лорда.

«Снотворное для авроров. Но как его подать? Разве что, как на втором курсе… Кребб и Гойл были тупицами… Напиток живой смерти? Слишком просто, его распознают колдомедики. Обезвредить авроров силой? Справлюсь ли я даже с двумя профессионалами? А ведь их будет больше. На моей стороне будет эффект неожиданности, но, чтобы отправить сигнал тревоги, нужно всего лишь мгновение, и у опытного аврора оно будет. Да и вывести Лорда из подвала не получится, на нем полно барьерных чар, которые так быстро не сломаешь… Но Он, наверное, сможет… Вот только что делать с чарами, наложенными на него самого? Сможет ли он обезвредить и их? Будет всего одна попытка, чтобы это узнать… За сколько прибывает оперотряд? Минута? Меньше. Но им надо будет ещё спуститься. Допустим, минута. Только минута с того момента, как оглушающее достигнет первого охранника. Надо открыть дверь камеры, на это не меньше десяти секунд, может, пять, если потренироваться на скорость. А дальше… А дальше все будет зависеть только от везения и способностей самого темного мага на свете, — размышляла Гермиона. — Если бы можно было узнать наверняка, какими чарами защищены подвалы… Хелен может знать, но выведать такое… разве что под сывороткой правды. Так не пойдет».

Девушка встала с кресла и несколько раз прошлась по комнате взад-вперед, нервно теребя в руках палочку. Ее аналитическому уму не нравилось ни одно из собственных предложений, хотя она понимала, что в таких случаях нельзя ничего знать наверняка и точно просчитать исходы невозможно. Это и есть стратегия. С другой стороны, она знала, как часто судьба оказывалась благосклонна к самым безумным затеям трёх закадычных школьных друзей. Удача помогает безрассудным. Но теперь с ней не было ее друзей, она была совершенно одна в своей затее, которую без исключения каждый признал бы безумной.