Пациент Х

«Почему я вообще думаю об этом? Хочу помочь Лорду? Иду на поводу у своих собственных слабостей? Или делаю это назло остальным? Наверное, все вместе…»

Дождь пошел сильнее и теперь яростно барабанил по оконному стеклу, камин давно прогорел, а Гермиона все ходила взад и вперед по комнате.

Лишь когда небо на востоке стало светлеть, Гермиона забылась в кресле беспокойным сном. Даже в нем она снова и снова листала какие-то книги с древними рецептами заклинаний и зелий, стараясь найти то, что могло бы помочь ей спасти узника, но буквы скакали по страницам и не желали складываться в слова, сыпались черным песком неминуемо ускользающего времени.

А где-то в магическом Лондоне, в огромном зале типографии, среди стрекота сотни непрерывно печатающих зачарованных машинок, снующих прытких перьев, стопок чистых и испорченных пергаментов создавался новый сенсационный выпуск «Пророка». Лихорадочно дописывались последние строки, правились и сочинялись статьи, которые немедленно отправлялись в печать.

Этот специальный выпуск новостей обещал небывалую прибыль и славу. Несмотря на то, что журналистам совсем недавно стало известно об «еще одном пожирателе», кто мог не знать Темного Лорда? Так что было очень легко насобирать сотни леденящих душу историй в наикратчайшие сроки. Было решено направить служебных сов во все волшебные дома и семьи, дабы все без исключения узнали о том, что чудовище будут судить.

Гермиона не прочла ни вечерний, ни дневной «Пророк», ни специальный выпуск. Мимолетный взгляд на пестреющие словами «серийный убийца», «монстр» и «его уничтожение» передовицы отбил всякое желание читать дальше, и свежие, ещё пахнущие типографией номера один за другим отправились в камин.

Каждый день она приходила в судейскую залу. И каждый день был ужасен, чему способствовали не только истории людей о покалеченных судьбах, но также поведение Волдеморта, которое более уместно смотрелось бы на гулянке в баре, а не во время собственного низвержения. Вполне возможно, Лорда чем-то одурманили, потому что его настроение слишком сильно не соответствовало случаю. Он очень подробно и гордо признавал свои преступления и периодически свысока, издевательски посмеивался. Когда же полностью сломленный, заикающийся Рудольфус Лестрейндж рассказывал, как Темный Лорд пытал и линчевал своих последователей, то Волдеморт заметил с мерзкой усмешкой, что делал недостаточно, раз такие крысы остались в его рядах, и на будущее он учтет этот свой промах.

И все же каждый раз, когда он входил в залу, его алые, затуманенные глаза выискивали Гермиону. И пока ему их снова не завязывали, она приветливо улыбалась, стараясь подарить поддержку, чтобы он смог выдержать новый день. Могла ли сама Грейнджер выстоять — этот был уже другой вопрос. Взгляды, преследовавшие ее со второго дня процесса, явно свидетельствовали, что в ней видели молодую версию Беллатрисы. Копию мадам Лестрейндж, каким-то чудом избежавшую заслуженной кары.

Но Гермионе было все равно, она пообещала своему другу, что останется с ним и будет поддерживать до горького конца. И до этого конца оставалось совсем немного времени, и оно утекало, будто песок сквозь пальцы.

А потом… Гермиона не хотела присутствовать при оглашении приговора, не хотела видеть ликующую толпу, но, к сожалению, она всегда держала слово и сейчас не могла оставить Лорда одного. В судейском зале царило практически праздничное новогоднее настроение. Радостные, полные надежды и ожидания разрешения дела люди встретились, чтобы получить подарки… То есть услышать приговор.

Грейнджер хотелось отхлестать каждого из них по лицу.

Сегодня, в последний день процесса, должны были выступить всего двое. Профессор МакГонагалл, как многолетний участник Ордена Феникса, и, конечно, Гарри Поттер. Прежде всего Гарри. Сильнейшие поддержка и сочувствие, подаренные ему толпой, практически сломили Гермиону. Полная неприязни, она слушала догадки и повеления Дамблдора, переданные Гарри. Если бы Дамблдор сейчас был здесь и снова посылал бы Гарри на охоту за хоркруксами, она бы бросила ему в спину заклинание. Нет, она не имела права так думать. Дамблдор руководствовался общим благом. А по отношению к Тому Марволо Риддлу благосостояние общества было возможно только без самого Волдеморта. Гермиона понимала это, но не могла заставить себя принять.

Как и ожидалось, Лорд своим высоким, ясным голосом, без малейшего признака сожаления или волнения подтвердил все показания Гарри Поттера. Да, он хотел совершить все те вещи, которые повергали в шок и вызывали справедливое негодование у присутствующих. Он так легко и спокойно рассуждал о смерти Поттеров, будто ожидал, что его поддержат и посмеются над его «забавной оплошностью». Но никто не смеялся, вместо этого опрос свидетелей был объявлен оконченным и судьи удалились для принятия решения.

Сейчас зал был еще полнее, чем обычно. Абсолютно все места были заняты, так как сейчас снова многочисленные свидетели получили право занять свои места. К тому же в зал пригласили представителей нескольких газет, и теперь рядом с Ритой Скиттер, а точнее, на дополнительной скамеечке за ней, сидели вооруженные прыткопишущими перьями и записными книжками ведьмы и волшебницы.

Рита то и дело стреляла в них разъяренными взглядами, которые, обладай Скиттер способностями ими убивать, уже обратили бы в пепел всех конкурентов. Здесь и сейчас это была ее история. Ксенофилиус Лавгуд, в своей странной одежде напоминающий огромный банан, тоже присутствовал и трясущимися пальцами записывал впечатления. Луна сидела рядом с ним и будто не замечала ни Гермиону, ни Гарри, ни Рона. И отец, и дочь, по-видимому, мыслями были далеко отсюда, они заново переживали момент страха, испытанного ими, когда Луну увели пожиратели, чтобы отучить старшего Лавгуда писать поддерживающие Гарри Поттера статьи.

В какой-то момент Гермиона поймала направленный на нее взгляд Луны и заметила, как та болезненно поджала губы и опустила глаза на сцепленные перед собой руки. Откуда она узнала? Ее друзья разослали всем сов? Или все было настолько очевидно?

Ее друзья наверняка встретили Невилла, Луну и других в том клубе и обсудили ее работу, выболтали подробности, которых сейчас хватило, чтобы сложить два и два и сделать правильные выводы.

Невилл тоже присутствовал, он сидел рядом со своей бабушкой в отдалении нескольких рядов от Гермионы. И он тоже игнорировал ее. Бедный Невилл. Его несчастные родители, которых она так часто видела во время своих визитов к Хелен. Наверняка он не мог понять, как она могла сначала идти к ним, смотреть им в глаза, а потом спускаться к Лорду. Она и сама этого не понимала. Скрип тяжелой двери оборвал муки совести Грейнджер. Снова пустая середина круглого зала со стулом Волдеморта по центру заполнилась аврорами и судьями. Напряженные вздохи прокатились по залу. Гермиона внутренне сжалась. Ее ладони вспотели. Зал вокруг начал медленно вращаться. Мурашки поползли от ног выше, по бедрам, груди и рукам. Ее дыхание стало поверхностным и неровным, и ей пришлось приоткрыть рот, кислорода не хватало.

Авроры наслали на зал мощнейшие заглушающие чары, и весь зал теперь был похож на гигантский аквариум, в котором присутствующие, словно рыбы, беззвучно открывали рты. Окруженного стражами, связанного, с повязкой, закрывающей глаза, в зал ввели Лорда Волдеморта и провели к скамье. Там с его глаз сняли повязку, он должен был прямо смотреть в глаза своей судьбе.

Обвинитель и судьи поднялись. Какой-то радостный, победный огонек горел у них в глазах, впрочем, там читалась также неуверенность. Кингсли Шеклболт — верховный судья — стоял по центру переднего судейского ряда. Подняв вверх пергамент, он продемонстрировал его всем присутствующим. Постояв так короткое мгновение, он опустил его и пробежал глазами написанное. Уверенный кивок, короткий взгляд на подсудимого, а затем громким, магически усиленным голосом Кингсли заговорил:

— Во имя народа мы провозглашаем приговор. Том Марволо Риддл, вы признаетесь виновным по всем пунктам обвинения.

Если бы заклинание тишины отменили, зал наверняка бы просто взорвался, сейчас же Гермиона видела, что он весь словно бы начал светиться. Высокий чернокожий Кингсли глубоко вздохнул и провозгласил твердым голосом то, чего все присутствующие так ждали:

— В виду исключительной тяжести вины и неведомого до сих пор ужаса преступлений суд постановляет применить по отношению к вам наивысшую меру наказания. Том Марволо Риддл, вы приговариваетесь к смерти. Ваша казнь будет произведена завтра в двенадцать часов дня в комнате смерти. Заседание объявляется завершенным.

С ударом судейского молотка заклинание тишины потеряло свою силу и громкий, ликующий рев заполнил зал. Люди повскакивали со своих мест, смеялись и обнимались. Но Гермиона ничего этого уже не слышала. Не слышала, что кричали вокруг нее Гарри, Рон, Джинни и другие. Ее мысли занимал факт, что она забыла покормить змейку. На нее как-то резко обрушилось напряжение последних дней. Голова закружилась, сквозь полуприкрытые веки она еще видела, как Волдеморта обступили авроры и как он поднялся со своего места, а потом перед ее глазами все потемнело.

* * *

Боль, как и голоса, стала отчетливее. Она лежала на чем-то холодном и твердом. Гермиона собралась с силами и открыла глаза. Она находилась в женском туалете, она узнала умывальники и стены. Она медленно обвела взглядом помещение и закашлялась. Рон сидел перед ней на корточках.

— Что вы делаете в женском туалете? — как будто со стороны услышала Гермиона чужой голос и только через пару секунд осознала, что он — ее собственный. Гарри, Рон и Джинни окружили ее, с неловкими улыбками и беспокойством в глазах.

— С тобой все хорошо? — спросил Гарри, опускаясь на колени с другой стороны.

— Да, — солгала Гермиона, — помогите мне встать. У меня все еще немного кружится голова. Что случилось?

Трое ребят взяли ее за руки и поставили на ноги.

— Ты упала в обморок сразу после вынесения приговора. Было очень душно, людей собралась целая куча. И мы подумали, что лучше перенесем тебя сюда. Тут есть вода, — рассказала неуверенным голосом Джинни. Они все выглядели так, словно бы не знали, как им подступиться к Грейнджер.

— Между прочим, со мной говорил низкий толстоватый мужчина. Он представился мистером Симпсоном и сказал, что ты его знаешь. — Глаза Гарри неуверенно пытались поймать ее взгляд. Он был напряжен, судя по всему, существовало еще что-то, беспокоящее его. — Он сказал, что ты должна… можешь еще раз к нему прийти. Он как-то странно сказал, что ты поймешь, что вы обговаривали этот вопрос раньше, и еще что-то про то, что ты не пожалеешь… Так что ты можешь пойти к нему сегодня вечером, часов в восемь… Если хочешь… завтра они придут за ним в одиннадцать…

«Признания, — пронеслась в голове Гермионы быстрая мысль, — Волдеморт ведь так и не раскрыл место схрона. И теперь они хотят, чтобы я в последний раз попыталась разговорить его».

На душе было мерзко, слова Рона обрывками долетали до ее сознания.