Считанные дни

Одиночество в те дни часто было тяжело переносить.

Ремус почувствовал, как это старое одиночество, которое было фундаментом, на котором он выстроил свою жизнь как карточный домик, снова протянуло к нему свою длинную тень. Что-то внутри него болезненно сжалось. Он внезапно ощутил, как тяжело давит на него усталость от последних бессонных ночей, он чувствовал себя слабым, беспомощным и одиноким. С его губ сорвался всхлип, вырвавшийся из такой глубины, какая напугала самого Ремуса. Он осознал, как давно никто не гладил его по спине, как он был голоден до малейшего признака привязанности.

Лили крепче прижала его к себе, удерживая, пока его тело сотрясалось от сильных рыданий, которые он больше не мог сдерживать. Её утешительное тепло, её бесконечно благотворная близость охватили его, когда он позволил себе прижаться к ней и заплакать.

Это был не первый раз, когда она видела его плачущим. За годы до того, как Лили пришлось скрываться, они часто встречались по вечерам за бокалом вина и беседовали о сокровенном.

Были вещи, о которых он просто не мог говорить со своими другими друзьями. Для Сириуса, Джеймса и Питера его вынужденная трансформация в волка было своего рода захватывающим приключением, в котором они вместе участвовали. Они всегда относились к его трансформациям с лёгкостью, которая, в принципе, была Ремусу полезна, но никогда до конца не понимали, насколько сильно на самом деле влияет на него эта болезнь. С Лили всё было по-другому. Лили понимала, что значит быть «посторонним», иметь «дурную кровь», не принадлежать сообществу, быть отвергнутой членами своей собственной семьи. На некоторые темы Лили предпочитала говорить не с Джеймсом, а с Ремусом.

Они были нужны друг другу и были рядом друг с другом в те дни, когда Ремус начал осознавать, насколько по-настоящему трудной станет их жизнь без постоянной защиты Дамблдора, а Лили пришлось признаться себе, что отношения с её сестрой Петунией окончательно разорваны. Кроме того, потеря дружбы с Северусом всегда давила на неё тяжким бременем. Ремус это знал, хотя она и не хотела об этом говорить.

Со временем Лили научилась скрывать свою боль и делать вид, что у неё в жизни всё хорошо. У неё был крепкий брак, она создала новую семью и, несмотря ни на что, считала, что живёт счастливо. С годами ей удалось, как всегда удавалось с замечательной простотой, твёрдо сосредоточиться на позитиве и заполнить пробелы во всём, что она потеряла, счастьем, которое она обрела.

Ремус, с другой стороны, никогда не был особенно оптимистичен, и годы не дали ему особых поводов измениться. Оглядываясь назад, он думал, что его пребывание в Хогвартсе было чудесным сном, который снился ему долгих семь лет. Он был под покровительством Дамблдора, рядом с ним были лучшие друзья, о которых он и мечтать раньше не мог, он чувствовал себя защищённым и полным надежд как никогда в своей жизни. Но этот сон закончился с окончанием школы.

Он всегда боялся этого, всегда знал в глубине души, что то невероятное счастье, которое выпало на его долю в Хогвартсе, невозможно удержать, что оно было всего лишь заимствовано, и однажды ему придётся за это расплатиться. Какое-то время он надеялся, что всё может сложиться хорошо, но довольно скоро понял, что «хорошо» уж точно не будет.

После окончания школы все они — Джеймс, Лили, Сириус, Питер и Ремус — присоединились к Ордену Феникса, и в течение нескольких головокружительных недель все его надежды, казалось, оправдались. Вот он, живущий такой жизнью, о которой он и помыслить не мог. У него было законченное образование, друзья, он играл важную роль в организации, борющейся за лучший мир, вместе с людьми, которые принимали его в свою среду и даже умели ценить его особые идеи и вклад. Но вскоре фасад его новой захватывающей жизни начал рушиться, между ним и его друзьями стали появляться всё более глубокие трещины, и за фасадом возникла серая стена, тупик, в который зашло его будущее.

В то время как его бывшим одноклассникам вскоре удалось найти работу и начать самостоятельную жизнь, поиск работы обернулся для Ремуса сплошным кошмаром. Если он и получал какой-либо ответ на свои резюме, то в основном ему предлагали лишь самые низкооплачиваемые вспомогательные должности, причём безошибочно заставляли чувствовать, что он должен быть благодарен за то, что его вообще наняли, что он будет первым, кого уволят в случае необходимости, и последним, кто имел какое-либо право подать заявление о приёме на работу.

И снова старый страх разоблачения в полной мере вошёл в его жизнь. И снова бомба замедленного действия начала тикать, и снова он жил каждый день в ожидании её взрыва. Это ожидание всегда оправдывалось. Рано или поздно правда обнаруживалась, взгляды и замечания его коллег и соседей становились всё более резкими и враждебными, и пора было искать новую работу и переезжать на новое место. Снова и снова он оказывался вынужденным начинать всё заново, в то время как его возможности продолжали сокращаться.

Он начал нуждаться в своих друзьях больше, чем они в нём. Сириус погрузился в работу на Орден. Питер тоже нашёл какую-то хорошую работу, которая оставляла ему мало времени для общения с друзьями. Лили и Джеймс создали собственную семью и были полностью в неё вовлечены, да ещё и работали на Орден. Вначале трое его лучших друзей продолжали сопровождать его в ночи полнолуния. Затем они начали искать причины пропустить очередную ночь, и это стало происходить всё чаще и чаще. В какой-то момент Ремус в ночь полнолуния остался один. Джеймс начал ежемесячно присылать ему деньги, чтобы он не умер от голода. Они оба знали, что Ремус, по-видимому, никогда не будет в состоянии вернуть этот долг, и, несмотря на жгучий стыд, он был благодарен Джеймсу за эти деньги. Тем не менее, Ремус не мог избавиться от горького ощущения, что ему платят за умирающую дружбу.

Он старался не обижаться на них. Разве он не всегда знал в глубине души, что в конце концов все его бросят? Разве он не был убеждён, что для неё было бы лучше держаться от него подальше? Разве он не ожидал всего этого?

Чего он не ожидал, так это того, что безразличие, с которым его друзья начали к нему относиться, перерастёт в мрачные подозрения. Он также не ожидал, что будет настолько больно.

Известие о том, что Лили и Джеймс лично стали мишенью для лорда Волдеморта, потрясло их всех, и Ремус не мог винить их за то, что они беспокоились больше, чем он, за то, что они стали молчаливыми и подозрительными. Тем не менее, ему было больно от того, как быстро их общее недоверие, казалось, обратилось против него. Между ним и остальными возникли трещины, которые Ремус больше не мог преодолеть. Кроме того, по какому праву он должен был им навязываться? Какую помощь он мог им предложить? Что он вообще мог предложить кому-либо ещё, будучи таким мрачным, бедным и несчастным?

Одиночество было ему хорошо знакомо, уже ощущалось как вторая кожа. Однако насколько же тяжело было снова к нему вернуться, испытав такую чистую дружбу и чувство сопричастности!

Однако был один человек, который, несмотря на все веские причины, не отвернулся от него: Лили. Напротив, она искала его компании, по-прежнему иногда разговаривала с ним часами и позволяла ему вдоволь насладиться её просто неисчерпаемым источником человеческого тепла.

Сколько раз Лили нежными словами выводила его мысли, которые так часто закручивались в тёмные спирали, с их проторенной дорожки и направляла в более конструктивное русло? Сколько раз она придавала новое мужество его измученному сердцу, обрывала ростки одиночества и ненависти к себе, которые прорастали в нём, и возвращала ему жизненно важную частичку самоуважения своей безоговорочной привязанностью? Она провела его через бесчисленные часы слабости и показала ему, что на другой стороне есть свет.

Когда он перестал плакать, Лили ослабила объятия и с тревогой погладила Ремуса по бессильным плечам.

— Ремус, я всего этого не знала, — тихо сказала она. — Извини, мне следовало чаще выходить на связь.

— Нет, — всхлипнул Ремус, вытирая лицо рукавом. Его вспышка жалости к себе уже начала его немного смущать. — Нет, у тебя были другие заботы. Прежде всего, вы должны быть готовы отразить нападение и защитить вашу семью. Это важнее, намного важнее!

— Всё это скоро закончится! И снова всё будет как прежде!

Ремус попытался — немного дерзко — улыбнуться. Они оба знали, что это маловероятно, но они также оба знали, что должны в это верить. Это был единственный способ не сломаться в те времена.

— Да, — наконец сказал Ремус. — Будем надеяться!

Затем он встал, и это ему удалось с трудом. Его ноги протестовали от внезапного напряжения, его тело хотело вернуться в постель и просто поспать.

— Но пока светлое будущее не настанет, — продолжил он, — тебе следует вернуться домой, к Джеймсу и Гарри, и оставаться там. — Когда он полностью отдышался, его голос стал более настойчивым. — Вы с Джеймсом какое-то время не были активными членами Ордена, но, судя по тому, что я слышал на последних встречах… Вам, ребята, действительно больше небезопасно выходить из дома. А сюда, — грустно продолжил Ремус, — тебе вообще не следовало приходить. Если Волдеморт обладает хотя бы наполовину такими умом и силой, как мы подозреваем, то его шпионы будут очень внимательно следить за этим местом. Защитные чары Ордена сильны, но не абсолютно надёжны. Пожалуйста, Лили, — добавил он, когда увидел, что Лили собирается ему что-то возразить, — больше не подвергай себя опасности из-за меня! Если с вами что-нибудь случится... я не смогу себе этого простить!

Лили огорченно кивнула и тоже встала.

— Эта война не может длиться вечно. Всё будет лучше…

— Да, — Ремус улыбнулся и положил ей руки на плечи, — но до тех пор...

— Я вернусь домой и буду продолжать прятаться. Ещё увидимся, Ремус, — сказала она и обняла Ремуса.

Когда Лили наконец повернулась, чтобы уйти, Ремус задержал её ещё на мгновение.

— Лили? Спасибо. За всё.

* * *

Неделю спустя недовольный Ремус стоял перед маленьким зеркалом над раковиной, мрачно размышляя, не является ли неприглядность достаточной причиной, чтобы отменить сегодняшний визит на празднование. Он надел свою парадную мантию, которую обычно надевал на собеседования, но нельзя было отрицать, что она тоже видала лучшие дни. Он очень старался выглядеть так, чтобы не создавать впечатление подавленности и заброшенности, которое, как ему казалось, он всё-таки создавал всем своим видом. Поправляя волосы и одежду бесчисленное число раз, он почувствовал неприятное покалывание в животе. Не было ощущения радости от того, что он снова увидит старых друзей. Ему казалось, что он направляется в логово льва. В конце концов, как он подумал, там можно будет хорошо поесть, отвернулся от своего отражения в зеркале, от которого он так или иначе привык испытывать только разочарование, и потянулся за своей волшебной палочкой.

Он ещё раз убедился, что все защитные чары, наложенные на его дом, активны, затем вышел на прохладный октябрьский воздух. Мгновение спустя он оказался в Годриковой впадине и двинулся вниз вдоль ряда домов, пока не остановился перед домом Поттеров. Что-то внутри него болезненно сжалось при его виде. Он заставил себя успокоиться и позвонил в дверь.