Считанные дни

Мгновение спустя его встретила сияющая Лили.

— Ремус, заходи! Все наши уже здесь!

Лили отошла в сторону, чтобы впустить его.

— Это может показаться немного неприятным, — предупредила она его, когда он переступил порог, — просто ненадолго остановись.

У Ремуса возникло странное ощущение, что он проходит сквозь занавеску из ледяного желе. В то же время ему казалось, что невидимые пальцы ощупывают его лёгкой призрачной рукой, когда на него обрушивается заклинание против маскировки. Он невольно дёрнулся. Повязка, которую он все ещё носил на запястье, внезапно начала ослабевать, когда заклинание, удерживавшее её на месте, было снято. Затем воздух вокруг него снова задвигался.

— Это и правда ты! — улыбнулась Лили и обняла его. — Мне так жаль, — добавила она тише, — но в эти дни мы должны быть осторожны, чтобы лишний раз не рисковать. К этим ощущениям на входе, в принципе, довольно легко привыкнуть.

Ремус, у которого только начали постепенно проходить болезненные покалывания по коже, в этом усомнился. Он затянул повязку и последовал за Лили по узкому коридору в гостиную Поттеров.

Он почти забыл, насколько велик её дом. Одна только гостиная была больше, чем вся его квартира, и повсюду было такое уютное тепло, о котором Ремус мог только мечтать. Удобная мягкая мебель и длинные ряды книг, фотографий и картинок на стенах с тоской напомнили Ремусу о его пребывании в Хогвартсе. И вот они, трое его бывших лучших друзей, тоже сидели за массивным деревянным столом. Ремус внезапно осознал тишину, повисшую в комнате, и понял, что их беседа была внезапно прервана его появлением.

— Ремус! — воскликнул Джеймс, вставая, чтобы заключить его в дружеские объятия. — Рад, что ты смог прийти!

— Джеймс, — Ремус ответил на объятие, чувствуя, как на него нахлынуло огромное облегчение. Он вспомнил слова Лили о том, что Джеймс не подозревал его, во всяком случае, не активно, и был склонен поверить, что она говорила правду.

Затем его взгляд упал на Сириуса и Питера, которые остались сидеть, и ему показалось, что что-то тяжёлое упало ему в желудок, когда он увидел зловещее выражение на их лицах. Стол внезапно показался ему бесконечно длинным.

— Привет, Ремус, — Сириус поднял руку в знак приветствия. Питер задумчиво посмотрел на него, и его улыбка казалась натянутой.

— Пойдём, садись с нами, — Джеймс взял Ремуса за руку и подвёл его к пустому стулу за большим столом. Ремус почувствовал на себе обжигающий взгляд Сириуса. — Могу я тебе что-нибудь предложить? Сливочное пиво, огневиски?

Ремус обвёл взглядом стол, уставленный бутылками и блюдами с закусками. Его желудок издал предательское урчание.

Джеймс с ухмылкой похлопал его по спине:

— Иди сюда, Лунатик.

Разговор возобновился медленно, немного нерешительно, как будто наощупь, как будто они все вместе пытались пересечь опасные воды в лодке, которой они ещё не совсем научились управлять. Снова и снова Ремус чувствовал, что есть паузы, за которыми скрывается что-то невысказанное, не предназначенное для его ушей. Но всё наладилось. Ремус в основном держался в тени, лишь изредка вставляя замечание, и чуть не задыхался от счастья каждый раз, когда ему удавалось вызвать этим смех у кого-нибудь из своих друзей.

Вечер продолжался, настроение постепенно улучшалось, алкоголь, без сомнения, в этом помогал. Почти всё стало так, как было раньше, Ремус почти смог забыть то ужасное положение, в котором они все оказались, войну и все тёмные сомнения, нависшие над ними. Лишь изредка, когда он слушал Джеймса во время одного из его рассказов, он замечал глубокие морщины беспокойства, которые пролегли на лице его друга. Когда он видел его таким, он не мог не отругать себя за то, что столько раз винил его в отстранённости. Имел ли он право по-настоящему винить Джеймса в том, что тот был подозрительным и неуверенным в себе, что он был восприимчив к подозрениям Сириуса, которые в итоге также проистекали из его лихорадочной заботы о его лучшем друге? Мог ли он винить кого-нибудь из них за то, что перед лицом трагедии, нависшей над Поттерами, у них были другие приоритеты, чем у периодически воющего на Луну друга? Он был не единственным, кому в прошлом году пришлось в жизни нелегко.

— Как продвигается поиск работы, Ремус? — внезапно спросил его Питер, отрывая его от мыслей. Ремус ценил то, что Питер хотел больше вовлекать его в разговор, но в то же время с некоторым беспокойством почувствовал, что все четыре пары глаз направлены на него, и ему стало жарко.

— Лили говорила, что ты снова потерял свою последнюю работу…

— Да, — кивнул Ремус, наблюдая за своим бокалом, который он вертел в пальцах, — пока не повезло. С июня я обязан указывать свой статус оборотня при подаче заявления о приёме на работу, это... ну никак не увеличивает мои шансы.

Ремус попытался улыбнуться, но улыбка получилась кривой.

— Вот засранцы! — с таким хорошо знакомым Ремусу негодованием воскликнул Джеймс. — Все эти новые законы о борьбе с оборотнями меня по-настоящему бесят! Чего они надеются этим достичь?

— Ребят, а вы читали сегодня утром «Ежедневный пророк»? — мрачно спросил Сириус. — Десять оборотней перешли на сторону Волдеморта! Десять! И это уже слишком долго продолжается! Я не могу винить людей за то, что они беспокоятся!

— Может быть, — Ремус заметил, что его голос звенит. Возможно, он выпил немного больше вина, чем следовало бы, — если бы нам просто дали возможность построить свою жизнь легальным путем, не так много из нас почувствовали бы необходимость искать альтернативы…

Ремус пожалел о своих словах, как только произнёс их. Он почувствовал, как на него все задумчиво посмотрели, и воздух вокруг него как будто сгустился. Ремус прикусил язык. Почему, чёрт возьми, он сказал «нам»? Разве это не прозвучало так, как будто он оправдывался в каких-то своих поступках? Сириус и Джеймс быстро переглянулись. Молчание стало совсем уж неловким.

— Ну что ж, я продолжаю отправлять резюме, — хрипло заключил Ремус, одним глотком осушив свой бокал.

Была поражена болевая точка — новая зона на морской карте их разговора, очерченная красным. Разговор с трудом возобновился, осторожно переходя в безопасные воды, и Ремус почувствовал, что лишился своего с трудом заработанного в нём места. Теперь говорили в основном без него, затрагивая темы, связанные с событиями и людьми, о которых он ничего не знал, и на этот раз он сознательно держался на заднем плане. Он задавался вопросом, сколько ещё вина он мог бы выпить, чтобы это не стало слишком заметным.

Пока Сириус, Джеймс и Питер, смеясь, вспоминали весёлую историю об их общем друге, которого Ремус знал лишь мимолётно, Лили наклонилась к нему и начала с ним отдельный разговор. Она попросила его рассказать ей о последних собраниях Ордена, от которых им с Джеймсом теперь приходилось держаться подальше. Она, должно быть, уже многое знала из рассказов Сириуса и Питера, но Ремус, тем не менее, выполнил её просьбу. Он был благодарен ей за то, что она пыталась вовлечь его в разговор, но в то же время не мог скрыть, как ему теперь неудобно вести светские беседы. Она, казалось, заметила это и начала больше рассказывать о себе, о Гарри, который в те дни составлял большую часть её мира, о его успехах в питании твёрдой пищей, о его первых попытках заговорить. Ремус почувствовал, как его охватывает ласковое тепло в голосе Лили. Взволнованный — он определённо был немного пьян — он слушал её и чувствовал, как его настроение снова начинает улучшаться.

— А где Гарри? — спросил Ремус. — Он уже спит?

— Да, — ответила Лили, — он спит наверху в своей кроватке. Ты хочешь его увидеть?

Увидев улыбку Ремуса, Лили встала и показала ему путь наверх.

Джеймс, который до этого момента, казалось, был полностью поглощён разговором с двумя другими друзьями, внезапно прислушался.

— Ты уверена, Лили? — осторожно спросил он её. — Я думаю, нам не следует его будить.

Ремус, не глядя, знал, что Сириус внимательно наблюдает за ним.

Лили бросила на Джеймса слегка раздражённый взгляд.

— Мы будем вести себя очень тихо, он даже не заметит, что мы там. Ремус так давно не видел Гарри! Пойдём, — она протянула руку Ремусу, и он радостно схватился за неё.

Поднимаясь по лестнице в детскую Гарри, он старался игнорировать взгляды, которые следовали за ним из гостиной, и разговор, который возник в приглушённых тонах, как только он вышел из комнаты.

— Извини, Ремус, — прошептала ему Лили, осторожно закрывая за ними дверь, — настроение немного напряжённое. Никто из нас больше не знает, кому ещё можно доверять. Но я знаю, что Джеймс всё ещё очень ценит тебя. Ты бы слышал, как он ругался, когда я рассказала ему, как ты потерял свою последнюю работу!

Ремус кивнул с грустной улыбкой. Каким бы ни было напряжение между ними, чувство справедливости Джеймса, по крайней мере, оставалось непоколебимым, если только речь не шла о Северусе Снейпе. Северус Снейп… Ремус не ожидал, что Снейп действительно присоединится к пожирателям смерти. Он часто задавался вопросом, выбрал бы Северус этот путь, если бы Ремус и другие не были так жестоки к нему в школьные годы. На этот вопрос нельзя было ответить, но Ремусу было трудно не чувствовать себя трусливым соучастником, когда он об этом думал. Он знал, как много Северус значил для Лили в её детстве. Предположительно, именно это вывело из строя столь точный моральный компас Джеймса. Ремус с содроганием подумал, как бы он сам себя чувствовал, если бы когда-нибудь открыл свои чувства Лили или кому-нибудь из своих друзей. Пока они стояли здесь одни в комнате Гарри, освещённой лишь небольшим ночником, было так легко представить себе другое будущее, в котором Джеймсу отводилась лишь незначительная роль. Как бы он ни пытался отбросить эту мысль, он все же чувствовал её близость, и это его возбуждало.

Лили подкралась к кроватке Гарри и с такой любовью посмотрела на него, что у Ремуса сердце едва не разорвалось на части. Она осторожно поманила его.

— Он крепко спит, — прошептала она, улыбаясь.

Ремус посмотрел на Гарри, годовалого малыша, укутанного в одеялко с узором из маленьких мётел и золотисто-блестящих снитчей, которое мог выбрать только Джеймс. Гарри беззаботно похрапывал, как будто никакая сила в этом мире не могла причинить ему вред. На лице Ремуса появилась улыбка. Он был странно тронут полной беззащитностью и в то же время полным доверием этого маленького человека судьбе.

Пока они стояли возле кроватки, Лили продолжала с любовью тихо рассказывать Ремусу о последних достижениях Гарри, сверкая глазами, — на его первый день рождения Сириус подарил ему игрушечную метлу, и Гарри, к большому огорчению кошки, тут же начал на этой метле летать, а его словарный запас теперь увеличивался с каждым днём…

Лили убрала с лица вьющуюся прядь волос, а Ремус почувствовал острый укол сожаления. Ему всегда нравились дети, их энергия, их слепая вера в мир, их чёткая, хотя часто и запутанная логика, которые ещё не были ограничены узкими рамками взрослой жизни. Какая это была важная задача, какая огромная привилегия — иметь возможность указать путь в мир и в свою собственную жизнь этому маленькому человечку! Он всегда любил детей и всегда хотел их иметь. Но в то же время он знал, что у него никогда не будет всего этого.